Батько, а давно стоим-то?хмуро поинтересовался Ухмыл.А то вдруг сейчас Махина тронется, усы узлом, и останемся мы у ёлса на пироги... Может, лучше дальше поедем, а к следующей остановке подготовимся как следует и
Вот щас вдую я тебе как следует, так враз рассуждать отучишься,мрачно пообещал Хитрун.А то и оставлю в самом деле у ёлсов. В сродственники запишешься, оженят тебя ёлсы, да детки все анчутками пойдут, хвостатые и рогатые.
Да я что, я ничего, усы узлом,через силу хмыкнул Ухмыл.А что делать-то будем? Железо голыми руками не вскроешь, сабли и то вон ломаются Как же нам Махину взять?
Оно и правда, батько,скорбно вздохнул Жила,бесполезно греметь железом-то, усохни корень, надоть что-то придумать, хитрое да заковыристое, не выйдут ведь они по воле доброй сами
Эх, все мне надобно за вас думать, Смотрящий вас забери! Хоть бы раз кто-нибудь сам стоящую идею предложил! Вот ты Буян, кровь из носу, чего молчишь да в две дырки сопишь?
Буян от слов Хитруна лишь мрачно уставился на свои сапоги, словно ничего интереснее в своей жизни не видел. Потеря родимой сабли, о которой он ни на миг так и не смог забыть даже в пьяном угаре (да еще о ней Ухмыл так некстати напомнилчто ножом по сердцу полоснул, пся крев!), надолго вывела его из душевного равновесия. Ни о чем он думать не мог, кроме как об этой потере. Пусть уж батько сам выворачивается, как может, тем более что из них всех он самый головастый и есть.
А-а, кровь из носу, что с вас взять, балбесы,досадливо махнул рукой ватаман.Только и горазды, что сивуху жрать, да языками попусту молоть.
А сам-то хорош, угрюмо подумал Скалец, прижимая распухшую гулю на лбу к холодному борту грузовоза, от чего малость полегчало. Хоть и ватаман, а и сам ведь явно ничего не придумал, разогни коромысло, зато матюгальниками всех обложил по самую маковку.
Ну, все, пошли,негромко рыкнул Хитрун, оглядывая свою незадачливую ватагу с высоты громадного роста.И этого таракана тащите за собой, не все ж мне с ним возиться.
Я и сам пойду,обиженно буркнул слав.
Ухмыл тут же наградил его увесистым подзатыльником, а Буян наподдал сапогом под зад, так что Скалец, поперхнувшись, едва не обогнал Хитруна, двинувшегося в голову состава вдоль вагонов широкими размашистыми шагами.
Поговори еще поперек батьки, Кудрявчик, так голову в задницу вмиг засунем,многообещающе процедил Буян.Да так засунем, что никто и не отличит, пся крев, где голова, а где задница. Из-за тебя мы здесь все оказались, не забывай, когда хайло свое поганое снова открыть вздумаешь.
Скалец счел за благо промолчать, торопливо шагая вслед за ватаманом, причем как можно ближе к нему, словно защиты искал. Злы были ватажники, злы, чувствовал он это всей своей душой, вон как дышат в затылоктого и гляди еще тумака поднесут. Все вместе сейчас в кучу смешалосьи тяжкое похмелье, и постоянное напряжение в ожидании появления ёлсов, и просто усталость от сего путешествия в неизвестность. Лучше им сейчас не перечить, а то быстро козлом отпущения назначат. Впрочем, он и так уже этот козел только что травку пока не щиплет. Эх, разогни коромысло, судьбина его горькая, нерадостная, тяжкая Не надо было ему, дудаку этакому, мести на Благушу искать, вон ведь что получилось. И не исправишь уже никак. Не исправишь
Некоторое время вся ватага молча двигалась вдоль людских вагонов, желтых и пузатых, глазевших на них неприятно пустыми окнами. Справа тянулся лиственный лесв основном липы, клены, вязы, кое-где березы и осины. Было непривычно, неестественно тихо в этом лесу, и треск лежалых хворостинок под ногами разносился вокруг пугающим эхом, казалось, вспархивающим из-под жестких подошв сапог невидимыми птахами и шарахаясь среди деревьев.
Скалец поплотнее запахнул армякбыло свежо. Воздух холодил лицо и шею, словно и не сияло над головой Зерцало, не рассылало тепло. Неуютный какой-то этот проклятый домен, разогни коромысло, вздохнул слав, стараясь унять дрожь. Впрочем, зяб он не столько от холода, сколько от злобы бандюков, невидимой рукой толкавшей его в спину, да с похмельного недомогания во всем теле. А тем хоть бы хнытрепались о чем попало, да вяло переругивались промеж собой:
Эх, воздух-то какой,наконец заметил Жила, вдыхая полной грудью,лучше любой опохмелки
И ни души кругом,пробормотал Буян, с унылом видом пиная попадающиеся под ноги кочки и сучья, да не просто так, а с дальним прицеломв Скальца. Только попасть никак не мог.Ни зверь не пробегает, ни птаха не пролетает. Прямо жуть какая-то, пся крев.
Зато гадить некомуни под ноги, ни на голову,не остался в стороне Ухмыл, характер которого, да и само имя просто не позволяли не хохмить.
Не нравится мне здесь, пся крев. Чужой это домен, во всем чувствуетсячужой душе человеческой. Вон как тихо-то здесь
Точно, усы узлом, как на кладбище,осклабился Ухмыл.Хоть сторожей нанимай.
Тьфу на тебя, пся крев, думай, что говоришь!Буян в сердцах пнул очередной сук, и зашипел от болисук оказался торчавшим из земли корнем близстоящего дерева, весьма твердым и неподатливым.
А что я?Ухмыл на всякий случай он отошел от буйного сотоварища на пару шагов правее.Я ничего. Ты на себя посмотри, в гроб краше кладут
Тихо, олухи,громким шепотом цыкнул ватаман, не оборачиваясь.Будете и дальше так шуметь, головы поотрываю. Нам нужно незаметными подойти. Поэтому с этой минутыцыц!
Но кое-кто оказался с ватаманом не согласен.
Бее-е!проблеял этот кто-то из леска справа.
Бандюки вмиг замерли и уставились в сторону звука, хватаясь за оружие. Из-за пригорка торчали витые рога. Длинные и блестящие.
Ёлс!выдохнул Ухмыл.
Рядом с первой парой рогов появилось еще несколько.
Ёлсы!громким шепотом уточнил Жила, стремительно бледнея.
А Буян, матюгнувшись во весь голос, вдруг схватил кусок толстой трухлявой ветки, валявшейся под ногами (за неимением другого оружия), и швырнул в сторону «рогатого» пригорка. Никто и ахнуть не успел, как оттуда, отчаянно взбебекнув, выскочила стая обыкновенных диких козлов. Вусмерть перепуганных. Прыгая по кочкам и мелькая среди деревьев как ненормальные, козлы бросились врассыпную, и через несколько секунд исчезли в лесу.
Из груди бандюки хором вырвался облегченный вздох.
А ватаман в сердцах отвесил Буяну смачный подзатыльник.
За что, батько?!обиженно вскричал Буян.
А чтоб без спросу ничего не делал, кровь из носу!рявкнул Хитрун.Я что сказал? Не шуметь! А ты? Еще раз такое выкинешь
Хитрун осекся, не договорив, потому что в этот момент по крыше вагона прямо над головами пронеслось короткое и звонкое цок-цок-цок. Ватажники снова замерли и задрали головы, но смолчали как один, на этот раз четко уяснив наказ ватамана. Только никто ничего не разглядел, кроме пресловутой крыши людского вагона, и то сбоку. Впрочем Скалец распахнул глаза поширене мерещится ли? Не мерещилось. Над одним из окошек с крыши свисал какой-то мохнатый шнурок с широкой кисточкой на концечерным по желтому. Забывшись, Скалец взволнованно толкнул локтем в бок своего соседаЖилу, тут же спохватился и испуганно втянул голову в плечи, но Жила, слава Олдю Великому и Двуликому, сам открыл варежку от вида загадочного шнурка и не отреагировал на вмешательство в свои «внутренние дела».
Это что еще за хрень, кровь из носу?нахмурился ватаман, тоже разглядевший шнурок. Он-то мог себе позволить нарушить собственный наказ на молчание.
И тут шнурок, приковавший взгляды уже всех без исключения, шевельнулся.
Шнурок шевельнулся, а из-за бортика вагонной крыши высунулась чумазая пацанячья рожица. Вернее, это Скальцу сперва показалось, что чумазая, а после разгляделвся в завитках мелких черных волос, разогни коромысло! И вовсе не пацанячья. Потому как на макушке этого «явления с хвостом» торчали короткие рожкичерные и полированные до глянца.
Лицо анчутки, уставившегося в свою очередь на ватажников, расплылось в озорной ухмылкеот уха до уха, показав краешки мелких и острых как иглы клыков.
Кто-то ахнул. Кто-то начал было ругаться, да поперхнулся и умолк. Слав же почувствовал, как у него от ужаса темнеет в глазах, но заботливый подзатыльник Жилы, вовремя заметившего неладное, тут же вернул ему сносное самочувствие. В голове зазвенело, словно в пустом котелке, набитом здоровенными злыми комарами.