По словам трактирщика Мудрого Фрола помочь им можно было только одним способомкак можно быстрее сообщить о случившемся Бове Конструктору, настоятелю Храма Света, у которого, оказывается, девица ходила не в последних помощниках. И Обормот ему сразу и безоговорочно поверил, потому как не только он сам, но и все жители его родной веси, Утренних Слез, всегда почитали Фрола за большой ум и завидную рассудительность. Ах, ёлсов дед, халваш-балваш, вот уж поистинеБезумный Проповедник, не зря, оказывается, ему такое погоняло дадено! Да откуда ж у него такие знания, что народ прямо в Проклятый домен завлек? Ну, пусть только в руки страже попадет, Света Зерцального больше не взвидит!
На самом деле, чего уж греха таить, Обормот был доволен своей судьбой. Больше тогонеобычайно рад подвернувшейся оказии. Когда бы еще выпал случай побывать в храмовнике, а? Ведь жалованья стражника для такой поездки было бы маловато, так что только благодаря финансированию Мудрого Фрола она и состоялась. И при этом он окажет насущную помощь своему другану, Благуше! Хотя и говорится в народеза двумя зайцами погонишься, от обоих по морде получишь, но сейчас удача была на его стороне, Обормот в этом не сомневался. Хотя бы потому, что после двух глотков бодрячка сомневаться в чем-либо проблематично Единственное, что все еще самую малость омрачало его настроение, пробиваясь даже через хлеставшую через край эйфориюпромах Вохи Василиска. Так подгадил друган, халваш-балваш, хватив его своей балабойкой по лбу Можно было подумать, что и не друган вовсе, а замаскированная вражина, ежели бы не знал этого оболтуса много лет подряд. И зная, уже простил барда, тем более что бедняга сейчас оказался куда в более худшей ситуации, чем сам Обормот
Обормот стряхнул надоедливые мысли, прогоняя прочь ненужное беспокойство, и вновь с нескрываемым удовольствием бросил взгляд сквозь смотровые окошки шлема на расстилающийся кругом степной простор, на проносившуюся справа от камила, куда быстрее самой Махины, зеркально блестевшую лапшудваредье Железной Дороги.
Нет, как все-таки толково придумано, халваш-балваш! Как здорово, что теперь можно видеть, где тебя судьба несет на спине быстроногой птицы! Эх, разойдись душа, разгуляйся вольный ветер, расступись необъятная Великая Степь!
Так что, любезный, на эту картину уже и покупатель есть? Нет? А что ж ты гуторишь, ядрена вошь, что ее сейчас унесут? Это куда же? Ежели в запаску, так зачемпусть висит, душу радует, ведь такой шедевр, такой шедевр! Насмотреться прямо не могу, такая богатая фантазия у творца, особенно этот костюм у седуна Что? Не может быть! На свалку?!! Быть того не может, чтобы я так ошибся снова! Ну нет, братцы а ну положь обратно! Положь, кому гуторю! Не дам такой картине пропасть, я сам ее куплю! Сколько? Не понял. Сколько ты за нее просишь?! Сколько-сколько?!! Убил, паршивец, убил наповал, в самое сердце да по самую рукоятку А ну выноси, ядрена вошь! Беру! Эх, бестолочи, ничего же вы в искусстве не смыслите! Да осторожнее несите, такую красоту спортите! Заноси край повыше! Да не этот, ядрена вошь, а нижний, да не левый, а правый! От меня правый, бестолочь! Что? Куда это ты меня посылаешь, ядрена вошь?! На самый Край? Еще дальше? К Смотрящему?! А вот я тебя сейчас тростью, да по рыжей наглой мордеОт такого и слышу!
Глава 15, где бандюки продолжают строить коварные планы
Проблема с выпивкой: сколько ни пей, все равно протрезвеешь.
«Апофегмы»
Ватага, подъем, кровь из носу!
От этого ватаманского крика Скалец и очнулся. Оторвав тяжелую с похмелья голову от железного настила, он сонно разлепил веки. И сразу зажмурился, сморщившись, как от целиком сожранного лимонавместе с кожурой и косточками. Свет полоснул так резко и неприятно, словно некто по доброте душевной врезал по глазам увесистой дубинкой, к тому же у слава возникло ощущение, что, перед тем как врезать, этот кто-то старательно натолкал под веки крупного песка. Для полноты ощущений, видать. В общем, такого мерзостного пробуждения у него давненько не бывало.
А ну разлепляйте свои гляделки, щучьи дети, живо!продолжал греметь зычный голос ватамана.Ухмыл, Буян, Жила! Да и ты, дохлятина недоношенная, поднимайся, нечего тут разлеживаться!
Не нужно было обладать особой сметливостью, чтобы понять, к кому относилось последнее обращение. Сразу заныла гуля на лбу, напоминая о тяжелой ватаманской руке. Скалец кое-как сел и ожесточенно протер глаза костяшками пальцев. Голова почему-то не слушалась, упрямо кренясь на левое плечо, и он безотчетно поскреб щеку, в которой ощущалась непонятная тяжесть. А щека возьми и отвались. Напрочь. Шлепнулась прямо о железный настил, да звучно так, словно добрый шмат сала. Скалец остолбенел, чувствуя, как наваливается холодный ужас, омертвело, медленно-медленно скосил глаза вниз, ожидая увидеть самое ужасное. И облегченно передохнул. То-то ему звук знакомым показалсяне щека отвалилась от лица, а шмат сала и отвалился. Добрый такой шмат, бело-розовый, с ладонь, и аппетитный такой, аж разогни коромысло, куда бы блювануть, чтобы никого не запачкать? Спал он на нем, что ли, на сале этом?
Очередной крик ватамана вернул его к действительности.
С охами, вздохами и матюгальниками, подгоняемые где криками, а где и пинками Хитруна, ежели пробуждение на взгляд последнего шло недостаточно быстро, бандюки приходили в себя, ворочаясь на железе, среди остатков трапезы и пустой посуды с опухшими, красными как свекла рожами. Рожи были угрюмы и неприветливы. Можно даже сказать, крайне угрюмы и еще более крайне неприветливы. Лишь ватаман мог позволить себе так остервенело отвешивать обладателям сих жутких рож увесистые пинки без последствий для собственного здоровья, так как сам выглядел ничуть не лучше. При виде его вздыбленных усов и выпученных, налитых кровью глаз, коими он обводил то одного, то другого ватажника, сразу под сим взглядом уменьшавшихся ростом, Скальца даже дрожь пробрала. И что самое хреновое, так это то, что о самой пьянке он ничего не помнил, мог лишь догадываться по разным косвенным, но весьма красноречивым признакамвроде той же груды пустой посуды и недоеденных кусков в окружении обглоданных костей, что пьянка вышла нешуточной.
А еще он совершенно не понимал, где, собственно, находится. Точнее, что находится он на площадке грузовоза, он понимал, и даже сквозь набегающие на глаза от резкого света слезы различал с одной стороны тускло-серый лес, а с другойпустынный перрон какого-то полустанка, но совершенно не помнил, как здесь оказался в компании с бандюками.
Надо же так нажраться, разогни коромысло, что все тело ноет на манер сплошного больного зуба, а башка трещит так, словно кто-то перепутал ее с хворостом для костра и теперь усердно ломает череп о колено. Рыбу бы сюда океанийскую, стервью поганой именуемую, да внутрь принятьвраз бы полегчало. Да где ж ее тут возьмешь, в лесу-то. Чтоб еще хоть раз он так налакалсяда ни в жизнь, решил Скалец твердо. Так твердо, что от этой мысли мир перед глазами от боли едва не раскололся пополам, а из хилой груди вырвался тяжкий утробный стон. Глаза закрылись сами собой, оборвав пытку светом.
Ах ты, кровь из носу,зло матюгнулся ватаман при виде такой картины.Дайте кто-нибудь чарку нашему доходяге. Он нам сейчас нужен живой и гораздый на трудовые подвиги.
Не успел Скалец опомниться, а кто-то из бандюков уже сунул ему в зубы край чарки, и огненная жидкость хлынула в горло. Он закашлялся. А затем чья-то мощная лапа подхватила его за шиворот и сдернула с грузовоза на грешную землю. Та же лапа легким тычком в грудь пресекла попытку тела шмякнуться лицом вниз. Даже откашляться не дали, уроды, после этой ёлсовой сивухи. Ну что за люди, не люди, а прямо ну да, бандюки, кто же еще. Нашел, балда, от кого сострадания ждать. Вот уж правду в народе говорятс кем поведешься, так тебе и надо
А ну стой, кровь из носу,свирепо просипел на ухо ватаман.
Да стою я, стою,захныкал слав, уцепившись обеими руками за перильца грузовоза. Остальные бандюки грудились рядом, пошатываясь и обмениваясь осоловело-недоумевающими взглядами.
Сдается мне, времени у нас маловато,сообщил ватаман.А нам надо еще придумать, как выкурить наших седунов из Махины. Так что берите руки в ноги и топайте за мной