Я снова лег на свое одеяло в углу и стал представлять лицо той девушки, что жила рядом. Она была всегда смеющейся, всегда в хорошем настроении а потом я видел ту картину, когда с развороченными ногами ее тело превратилось в кусок дохлого мяса, которое использовали вместо того, чтобы подрочить в кулак. Ему было все равно, что он лишил жизни, и что после этого девушка, которую растили с любовью и заботой, сгниет, будто вовсе и не было. Он просто трахал, совершая механические движения, желая насытить свое животное естество, потому что больше в этом мешке с костями ничего не было.
От давившей дурноты, я сделал пару глубоких вдохов.
Я должен! Должен! Я убью, убью их всех, чего бы мне это не стоило.
* * *
Я потратил неделю, наблюдая за бандой. Выследив каждого, запомнив время и привычки, прикидывал варианты, как можно с ними расправиться. Я понял, что если хочу убить их всехдействовать нужно без промедления, и постараться убить в первую ночь троих. Тогда их не сильно хватятся на следующий день, подумают, что нажираются где-то вместе или отсыпаются, убитые похмельем. Потом еще двоих, и, наконец, прикончить последнего, который в одиночку останется более уязвимым. Даже догадываясь, что дело не чисто, он уже ничего не сможет сделать.
На следующий вечер я подстерег первого из шестерых, его звали Бримон. Я решил, что прослежу за ним и разделаюсь с ним ножом. Локи вернул его без вопросов.
Сжимая рукоятку, я тихо крался за подонком вдоль стен и заброшенных подворотен. В слабом освещении луны меня нельзя было заметить: темный плащ сглаживал рельеф тела с обветшалым урбаном построек. Я тенью плыл позади жертвы, понимая, что он идет по этой улице в последний раз.
Надравшись как следует, головорез пошатывался из стороны в сторону, оглашая ночь неровными ударами сапог. Он свернул в кишку одного пролета, ведшего в маленький грязный дворик.
Я приблизился к краю, прислушиваюсьтишина. Может заметил слежку и теперь поджидает за углом?
Я украдкой заглянул в проход. Темно, ничего не видно. Напрягаю слух. По каменному тоннелю разносился тихий свист. Эта мразь упала и спала на дороге. Я осторожно приблизился к пьяному телу. Так и естьспит.
Нож был в руке, и что делать я знал. Теперь мне нужно опуститься и вспороть ублюдку горло, всего-то.
«Давай, Кайто, разве не за этим ты здесь?»
Я присел, держа нож наготове.
Боров хрюкнул и повернулся, словно подставляя шею для удара. Заношу острие и касаюсь вонючего урода.
«Просто надави и проведи. Просто сделай это. Так как учили, так как ты знаешь. Не думайделай»уговаривает голос внутри.
От напряжения кожа горела огнем, а руки взмокли. Я перехватил оружие поудобней.
«Вспомни, вспомни, что он делал с нашими женщинами и детьми. Ты убиваешь не человека, но мразь, гниду на лице своего мира. Разве будет хуже если его не станет? нашептывал мне голос. Разве кто-то печально вздохнет у его тела? Разве плохо, что одним черным пятном в нашей порченной жизни станет меньше?»
Я знаю правильные ответы на эти вопросы. Я знаю, что нужно сделать.
Я вдавил нож в край шеи
Часть 7
Свинья храпит и пускает слюни. Как же мерзко находиться так близко к этой падали!
«Ну же, просто прочерти ровную полосу, и пусть ублюдок умоется кровью. Кровью тех, кого резал и пытал сам. Кайто, ты должен это сделать. Должен отомстить за близких тебе людей! Ты не станешь предателем! У тебя нет выбора! Мертвые тебя не простят!»
В ушах звенела тишина, а соленый пот заставлял щуриться. Нож в руке дрогнул.
«Давай же!»
Я почувствовал, как внутри оборвалась тянущая струна. Просто лопнула. Тихо, незаметно. Уничтожила меня или того, кем, я думал, я являюсь.
Я не могу.
НЕ МОГУ!
Нож падает из рук, следом падаю я. В тупом шоке лежу на спине и не понимаю, что происходит. Не знаю где я и что я. Не вижу ничего.
Я никогда не смогу вернуться в Эста-нова. Меня будут презирать, и я умру ничтожеством. Ослушался приказа. Бросил деревню. Не сумел отомстить. То, что меня вело за собой, исчезло, отпустив на все четыре стороны.
Я выпал. Выпал из своего мира, и теперь блуждаю в пустоте. Я не смогу вернуться. Я один
Меня больше нет
Осознание ударило сильнее, чем сапог Трэна. Я лежал контуженный и слушал, как мельчайшие частички песка ударяются о стены, гонимые блудным ветром. Россыпь тысячи горчичных кристаллов бьются о преграду, и, потерянные, разлетаются вокруг, не принадлежа этому месту, не являясь его частью, но обреченные остаться в его трещинах и разломах навеки.
Так и я обречен.
Помочь? по спине прошел леденящий холод.
Я непонимающе оглянулся вокруг.
Никого. Послышалось?
Я сглотнул, боясь что уже потерял рассудок, и теперь мне мерещится то, в чем я больше всего нуждаюсь.
Локи? одними губами.
Ветер унес имя, растворяя его во мраке, сгущая тени вокруг.
Да?
Я увидел его.
На противоположной стороне темного тоннеля едва заметно выделялся выступ. Он не шевелился, но длинные полы одежды чуть заметно подрагивали от легкого ночного бриза.
Как давно он здесь?
Я поднялся на колени и сел, не в силах выпрямиться, не в силах встать во весь рост.
Он видел меня, и то, что я не смог сделать. Кажется, ему все равно, что я только что пытался убить человека. Тихо. Подло.
Что ты здесь делаешь?
Пьяница громко всхрапнул.
Наблюдаю, мелодично пропел голос. Я отчетливо слышал его завлекающий мелодичный тон, и от этого кожа покрывалась мурашками, а по позвоночнику колющим морозом прошло предвкушение чего-то неизбежного, неотвратимого. Так хищник убаюкивает свою жертву, когда готов проглотить, а маленькая тварь и не догадывается, что это ее последний вздох.
Что тебе надо?
Ничего, пауза. А тебе?
Темнота мешала, и я не видел его лица, даже ту часть, что он обычно открывал окружающим.
Мне ничего не надо.
Я так не думаю, играет со мной, урод.
А что же ты думаешь?
Думаю, тебе нужна помощь.
В чем?
Локи хмыкнул и спрыгнул со своего постамента. Я даже не услышал, как его ботинки ударились о землю.
В твоем маленьком нехитром деле.
Это он об убийстве сейчас? Эта сука совсем не ведает, что несет?!
В нехитром? То есть ты готов перерезать глотку спящему?
Почему бы и нет?
В его голосе не было ни страха, ни отвращения, ни волнения. Ничего, словно он решал выпить сегодня чай или кофе.
От мертвого шока сковавшего тело, я не мог произнести и слова.
Кто он? Из какого ада явился?
Это не самая удачная шутка, хрипя пересохшим горлом, отозвался я, поднимая голову. Локи стоял надо мной и, черт возьми, я был уверен, что даже в этой непроглядной пустоте он видел все. Видел меня, мои глаза, мою душу.
Это не шутка.
Ты не понимаешь о чем говоришь! сорвался я. Безразличие в его голосе приводило меня в ужас, в панику.
Отчего же. Ты хочешь чтобы эта тушка и еще пятеро перестали топтать землю ногами. Ведь именно за этим ты уже целую неделю таскаешься за ними по ночам?
Он знал!!! Неужели следил?! И я ни разу не почувствовал! Невозможно! Немыслимо!
Изумление примерзло к моему лицу, сводя болью мышцы. Как это возможно? Трепет ужаса заставил меня сжаться.
Кто ты?
Локи выдохнул и склонился ближе ко мне. Так близко, что кровь стыла в жилах.
Я тот, кто может осуществить твои самые отвратительные желания.
Я перестал дышать.
Ты через минуту, спотыкаясь начал я. Ты можешь убить их всех вот так просто? не верил я в то, что говорил.
Вот так просто, выделил он безмятежным тоном. Но не бесплатно.
Во рту было сухо и, от отвращения к самому себе, я закрыл глаза. Я знал, что Локи не играет или, скорее, не видит грани между игрой и жизнью.
Чего ты хочешь взамен?
Тысяча песчинок снова разбилась о мертвые стены города-призрака.
Тебя.
Часть 8
Я закрыл глаза и не хотел их открывать. Я не хотел делать этого больше никогда, потому что я понимал, что сейчас продам свою душу или жизнь, или и то и другое за маленький шанс вернуться домой. Вдруг я и вправду когда-нибудь смогу вернуться
Призрачная надежда подожгла лица знакомых мне людей. Капитан с черной смолью волос и кривой усмешкой; старшинавечно хмурый, с карими глазами; сестра (так мы звали своих подруг) с тонкими изогнутыми бровями и потрескавшимися губами. А вдруг она жива и другие, и и я, может быть, выживу и смогу вернуться к ним