Хозяином оказалась огромная зверюга с косматой, длинной грязно-серой шерстью и длинными когтями на мощных лапах. Морда животного была полностью скрыта шерстью, и оставалось догадываться о длине его клыков.
Аротос Кертизус! промямлил Айслин судорожно, и непонятно было выругался он или еще чего. Я думал, они все вымерли?
Торкел уже прикидывал соотношение сил и постепенно приходил к неутешительным выводам.
Тварь чем-то напоминала бычеглава, но была больше него раза в два, а в невероятно густой шерсти, наверняка, увязнет и его меч с секирой, и клинок орка.
Он уже почти принял решение разрядить в голову твари свой арбалет, а затем попытаться подрубить подколенные жилы, когда зверюга шумно втянула воздух и тяжело затопала мимо опешивших друзей в глубину пещеры.
Дойдя до угла, она остановилась у кучки прошлогодних веток и, зевнув, плюхнулась на них, а через мгновение раскатисто захрапела.
Он не хищник, запоздало сообщил им Айслин, продолжая протирать глаза и вглядываясь в сопящий ком шерсти.
Уходим отсюда прохрипел Торкел и, быстро, без шума собрав пожитки, друзья стрелой вылетели из пещеры.
Почти рассвело, и они продолжили путьподальше от пещеры и ее странных обитателей.
Далее и так почти непроходимая тропа тут и там оказалась завалена огромными булыжникамито ли от обвалов, то ли кто-то сильно постарался преградить путь вверх.
У Торкела все усиливалось впечатление, что он вновь оказался в Старом Городе.
Кто-нибудь может мне сказать, что нас ожидает впереди, спросил он, желая избавиться от тягостного ощущения. Драконы, Духи, разные лохматые псыпереростки?!!
Айслин едва волоча ноги, прошел мимо, не отвечая, а Сауруг, остановившись на миг, вытер грязное лицо грязной же рукой и пожал плечами.
К вечеру они вышли на плоскогорье, покрытое снежным покрывалом, и наткнулись на маленький овражек, справедливо решив, что ночевать в нем будет гораздо удобнее, чем на голом снегу.
Пока Торкел и Айслин расчищали ночевку от снега, Сауруг нарубил сучьев стоящего неподалеку засохшего дерева и развёл костёр.
Кое-как поужинав, рыцарь прислонился к стенке оврага и, попросив разбудить его через некоторое время, забылся чутким сном.
На страже стоял Сауруг. Айслину не спалось, и он, поиграв с созданным им снеговиком, стал расспрашивать орка о его жизни.
Зачем это тебе? с подозрением спросил Сауруг.
Айслин и сам не знал, зачем заинтересовался родословной орка, но тут же нашелся.
Да вот книгу пишу о наших приключениях.
Сауруг видел, что Айслин действительно использовал все свободное время на записи в своей походной тетради.
Здорово! с уважением сказал он. Выходит, я буду первым орком, о котором напишут в книжке.
Айслин понял, что теперь придется время от времени ставить орка в известность о готовности несуществующей книги, и вздохнул.
Давайначинай!
Зеленокожий воин вздохнул и начал своё повествование. До сознания засыпающего Торкела прорывались лишь обрывки фраз.
Я был двенадцатым ребёнком в семье. Отец мой, Фъяхд и однажды он был убит в пьяной драке вернувшимися с войны наёмниками перебивался охотойтри года я воевал в пустынях против кочевников Ксатора он там ценится на вес золота.
Цветок этот произрастает лишь в дебрях Талсиилесов, населённых Воинствующими Девами. Его используют как лекарство против многих болезнейты и сам, наверное, знаешь об этом лучше меня.
Но когда к концу второй ночи воительницы насадили на копья более половины наших, я понял, что этот орешек мне не по зубам пока, орк оскалил жёлтые клыки и продолжил.
Остатки отряда решили пробиваться дальше, но я пошёл обратно к границе лесов.
Уже ночью, когда мне удалось добраться до опушки, стало понятно, что отряда больше нет. Не знаю, что делал бы дальше, если случайно не встретил давнишнего знакомого, предложившего вступить в наёмники.
Да, много мы пережили с тех пор, пока нас не нанял Императорвпрочем, дальше тебе всё известно.
С этими словами Сауруг ещё раз проверил, легко ли движется меч в ножнах, и буркнул:
Спать ложись. Завтра, скорее всего, будем идти весь день.
А как же эти вчерашние духи?
Нет их здесьне то место. Спи, давай!
Айслин подбросил в костер ещё веток, укутался в меховой плащ и вскоре уснул.
Сауруг же ещё долго глядел в звездное небо и о чём-то думал
* * *
Пылающая головня в костре оглушительно треснула и пламенеющая искра, отлетев в снег, мгновенно прожгла аккуратную дырочку в сугробе, возмущенно что-то прошипев перед своей смертью.
Торкел открыл глаза, даже во сне осознав, что ничего опасного не произошлопросто так на всякий случай, чтобы лишний раз проверить свою способность мгновенно просыпаться.
Отослав Сауруга спать, он подбросил веток в костер и, сощурив глаза, смотрел теперь в огонь.
Это занятие всегда нравилось ему, с самого его далекого детства хотя он знал, что потом глаза будут слезиться и покраснеют.
Ну, и пусть, сказал он сам себе, слишком мало было дозволено мне, чтобы отказываться теперь хоть от такого удовольствия.
Чтобы части брони обращенной к костру не нагревались слишком сильно, он набросил поверх плащ и сидел все также на корточках, на маленьком участке земли очищенной от снега и продолжал наблюдать за волшебством огня.
Его забавляло, как крохотные язычки пламени осторожно, словно распробывая вкус облизывают подброшенные ветки потом объединяются, охватывая их, и, наконец, заставляют гореть как постепенно живое дерево распадается на уголькисверкающие и тут же чернеющие. Очень ярко очень живо очень тепло.
Что-то было в этом от сраженияразведка, атака, окружение и разгром.
Что-то еще вспомнилось ему. Где-то он уже видел подобное. Вот эту же картинку
Потом он вспомнил
Так сидел Колоброд перед выходом, командир группы Черных Роз, нанятых гередейцами во время их распри с тигерамитоже варварами Улгака.
Тигеров было раз в десять больше, и клан Гередеи надеялся только на два десятка Черных Рыцарей, которых сумел нанять на свою службу.
Колоброд взял с собой из курсантов только Торкела, оставив повредившего ногу Наина в Цитадели.
В ночь перед решающим сражением, он неожиданно отобрал десятерых и ушел навстречу армии тигеровничего никому не объясняя. Оставшийся десяток тоже хранил молчание и гередейцы, обнаружив уход Колоброда, сочли его бегством и обрушились с обвинениями в измене к оставшимся.
А на утро был бой страшный невероятно жестокий и кровопролитный странный бой, когда шеренги воинов в полных боевых доспехах шли по грудь в снегу и настолько ненавидели друг друга, что не успокаивались после нанесения смертельного удара, а продолжали рвать и кромсать поверженных и после смерти.
Вот тогда-то, когда стало понятно, что численный перевес тигеров оказался решающим и гередейцев вот-вот перережут, словно овец вот тогда в тылу наступающих из сугробов поднялись десятеро во главе с Колобродом пролежавшие долгую зимнюю ночь в снегу и теперь вгрызшиеся в тылы противника, словно обезумевшие псы
Торкел помнил, как это было как трудно было всю ночь беречь каждую толику тепла и не спать не спать, ожидая утренний бой того долгожданного мига, когда можно будет, наконец-то встать в полный рост и размять заледеневшие мышцы
Когда пехота тигеров, наконец, прошла мимо, и снег окрасился первой кровьюКолоброд подал команду и звуки яростного боя заглушили стон и проклятия Торкела, когда он понял, что, несмотря на все старания, руки и ноги не слушаются его он просто не чувствовал их. К тому же набившийся в сочления панциря снег за ночь превратился в лед.
И тогда он непослушными пальцами сорвал с пояса склянку с горючей смесью разбил ее о свою броню на груди и поножах, и когда адское пламя почти раскалило доспехи, и заставило заледеневшую кровь бежать быстрее, двинулся вперед, объятый пламенем с ног до головы.
Его примеру последовали остальные и излишне говорить, что тигерская пехота славившаяся, между прочим, среди остальных варваров Улгака своей безумной отвагой и дерзостью, все же не смогла удержать дрожи при виде десяти факелов атакующих их с тыла.