Я передернулся. Карета подскочила на щербине дороги, и зубы мои звучно клацнули.
Рябая проводница коснулась моей руки.
Это мерзко, но необходимо, Аран. Прими.
Амара не имела сомнений, жалости, вернее, она не позволяла им проникнуть в свой разум в случае, если она занималась нужнымпо ее мнениюделом. Один из нападавших умер под пытками. Второй, видя это, поспешил рассказать правду. Третий подтвердил. Я видел всех трех после пыток, и меня до сих пор тошнило, хотя вроде бы уже привык, что тут, в Санкструме, режут и пытают почем зря.
В Дирок мы выдвинулись спустя четыре часа, в сопровождении дюжины Алых. Нам здорово повезло. Если бы Шутейник не надоумил Бришера отправить за нами тайный отряд Он словно чуял опасностьв отличии от меня, беспечного дурня. Так вотесли бы он не надоумил капитана отправить отряд, нас бы убили, и беспризорных детей, наверное, убили бы тоже, как свидетелей. Хотя дети здорово помогли: сумели задержать нападавших.
С детьми придется что-то решать Пока отправил их в казармы под пригляд Бернхотта, велел поселить отдельно девочек, отдельно мальчиков, накормить, отмыть, все как полагается. Позднее подумаю, каким образом дать им образование и куда пристроить. Пока Амара занималась пленниками в отдалении (мы не слышали криков), расспросил детей подробно. Все они были из Китраны, столицы победившего сектантства. Родители их живы, но в секте дэйрдринова значит, все равно что мертвы. Так считали сами детии им было виднее. Вирус дэйрдринов поглощал разум горожан медленно, но верно.
Мозги набекрень, скипелись мозги, пеной из носопыры полезли! Все, нет мамки больше! И папка сдох! так высказался лидер банды. А мы не хотели, чтобы из наших мозгов кашку жидкую сварили! Мы ж насмотрелись на этих уродов Драпанули все разом, значит, и дело с концом! Мы с одной улицы, архканцлер! Ты не смотри, что мы в рванине, мы не босота какая, так, пообносились в пути
Тяжко им в дороге пришлось. Шли в столицу, думали там прокормиться. Прятались. Из Китраны за ними высылали погоню.
Как знакомо Ведь в моем мире точно так же секты пожирают родителейа за ними и детей. Но местные детишки оказались умнееи не захотели, чтобы их разум поработили. И сбежали.
Если раньше я просто сознавал, что внутри страны существует законсервированная армия религиозных фанатиков, с которыми неминуемо придется столкнуться в открытом бою, то теперь, после общения с детьми, сбежавшими из ада, разум мой вдруг забил тревогу. Дэйрдринов мало победить. С этой огромной массой зомбированных граждан Санкструма мне придется разбираться после победымоей, моей победы! Я не упырь, я не буду утилизировать побежденных, среди которых чьи-то отцы и матери. Но что я смогу предпринять, когда в плену моем окажутся, скажем, десять-двадцать тысяч безумцев? Сгонять их в концлагеря? Или отдать им кусок Санкструма, чтобы они продолжали там резвиться? Нет, нет, и нет. Ни один из вариантов не подходит. Нужно найти радикальныйи гуманный подход, что-то вроде группового шока, который вправит мозги слабоумным, перевернет им сознание Но для осуществления этого плана мне крайне необходим прозрец. Не фиктивный его клон, а прозрец настоящий, тот паук, который распустил по всему Санкструму ядовитую паутину В ближайшее время придется им заняться. Если только он правильно: если только он раньше не изловит меня.
Карета снова подпрыгнула. По широкому мосту мы въехали в пределы Норатора.
Ладонь Амары легла на мое плечо. Я вздрогнул. Едва не отдернулся.
Все нормально, Торнхелл?
Я вспомнил Атли, которая с яростным оскалом резала злодеев на берегу Оргумина. Нет, в этом мире женщины не сильнее мужчин, просто у них, как и у мужчин, существует понятие необходимой жестокости, и они не заняты самокопанием и рефлексией, они просто делают то, что считают нужным для выживания.
А вот я никак не могу этому научиться.
Все нормально?
Я угрюмо кивнул вместо ответа. Санкструм как старое драное одеялорасползался под руками. Под пытками были получены удручающие вести: графы Мортур Сегвен и Дельбадо Роурих, те самые, на земли которых мы вышли с Шутейником из Леса Костей, вышли из фракции Простых и объявили свои владения свободными от власти императора. Создан союз Равных Владетелей, к которому Сегвен и Роурих предлагают присоединяться на правах равных партнеров всех владетельных господ. Ну, а чтобы закрепить дела союза, чтобы подать его прочим равным партнерам под выгодным соусомрешено было устранить архканцлера. М-мать! Эдак количество сепаратистов вырастет в геометрической прогрессии Ренквист, дэйрдрины, теперь еще и эти не нахожу печатных слов. Мне нужны победыбыстрые и мощные, чтобы приструнить всех распоясавшихся царьков. Ситуация как во Франции времен Генриха III, когда страна грозила просто распасться на ряд феодальных уделов
Мы петляли по окраинам Норатора, вдоль одного из мелких притоков Аталарды. Наконец показались серые приземистые башни Дирока. Крепость располагалась среди плотно застроенных пригородов, похожая на мрачный дворец людоеда. Оконца башенных стен, забранные решетками, навевали именно такое впечатление. Карета пошла медленнее. Я поворошил бумагивыписки по Дироку, составленные неутомимым Литоном. Списки имперских заключенных, списки выплат на содержание всего Дирока, ведомости на жалование Тюрьмучто удивительноне отдали на откуп какому-нибудь барону, она до сих пор числилась за имперской фамилией и исправно пожирала финансы настолько огромные, что мне было страшно. А еще там сидела Адженданесколько дворян и военачальников, которые однажды составили заговор против Эквериса Растара, и очень могли мне пригодиться. Я изыскивал, если можно так сказать, внутренние ресурсы для грядущей войны.
Ничему не удивляйся, тихо промолвила Амара.
Вдоль дороги, на подъездах к Дироку, выстроились приземистые заржавленные одиночные клетушкимного, более сотни. В них на коленях стояли заросшие космами оборванцы, гримасничали, вращали глазами, тянули сквозь прутья грязные руки, пытаясь перекричать друг друга:
Сударь, сударик! Подай грошик!
Крошку хлеба!
А мне краюху!
Подай что угодно, жрать хочу!
Дай жратвы, почтенный сукин кот! Жрать! Жрать!
Вдоль клеток бродили стражники в темно-синих мундирах, иногда для острастки шлепали плетьми по рукам особо буйных крикунов. Кое-где я видел сердобольных горожан; они подкармливали узников. Часть еды тут же перекочевывала в плотные торбы стражников. Все было так, как и в моем мире, в двадцать мать его первом просвещенном веке.
Что это? спросил я, и помимо воли перед глазами встали казематы Ренквиста. Если бы я не выбрался оттуда, если бы отказался играть по правилам баронавот в такого заросшего йети я бы сейчас там превращался. Что это? Кто
Обычные люди, которым нечем платить за содержание в тюрьме, сказала Амара буднично.
Я выудил из мятой стопки листок, потряс им энергично:
Как так? Согласно этой ведомости, на каждого заключенного в Дироке в день отпускается Да вот сама посмотри!
Проводница сверкнула щербатой улыбкой. Потом расхохоталась неистово:
Ой, Торнхелл, какой же ты ребенок! Ты знаешь, сколько таких документов каждый день доят империю? Да не просто доятвыдаивают досуха! Ты ведь уже посмотрел часть: на украшение храмов, на содержание монастырей, на новые мостовые, на крыши богоугодных заведений, что прохудились, на сами заведения Ну неужели мне тебе пояснять? Большая часть денег оседает в карманах ушлых людей, а не идет на нужды
Я примолк. Захлопнул окошко, чтобы не слышать голодных стонов попрошаек. Да уж Все как на Земле, в двадцать первом веке. И все это я должен пресечь.
Карета наша обогнала воз с горой свежескошенной травы. Судя по всему, воз следовал туда же, куда и мык главным воротам Дирока.
Трава? удивился я безмерно. Узники жрут траву, что ли?
Амара снова рассмеялась.
Это для коз, милый господин. В Дироке сидят годами и мужчины и женщины, и иногда между ними случаются случаются связи, которые начальство допускает за деньги, и женщинытолько представь! беременеют. А молоко после родов появляется не у всех. Так вот, свежим козьим молоком выкармливают тюремных младенцев. Их здесь довольно много, младенцев этих