Битый Нос, бросив к лицу ладонь, метнулся ко мне, вращая топор, но я, памятуя наставления Амары, хлестнул его кромкой шпаги по ногам. Он отнял кровавые пальцы от носа и заорал. Я хлестнул его по глазам, добил уколом в шею, под кадык.
Алый рубился с тремя. Мне показалось, он весь облит кровью. Я возжелал помочь, дурень, но вскрик Амары предупредиля бросился на колени, затемопрокинулся на бок, откатился под карету, а там, где только что стоялуже топтали каменистую землю подкованные копыта. Я вытянул шпагу и без жалости уязвил острием ногу лошади, угодив под бабку. Всадник заорал непотребное, а раненное животное перестало слушаться, унеслось куда-то. Тогда я рискнул выбраться. В схватке от меня уже есть толк, нонебольшой, совсем небольшой.
У задних колес валялся один из возниц, другой свесил с крыши размозженную голову.
Амара дралась с двумяконным и пешим, вернее, тем, кого она хитро вышибла из седла, подрезав ремни подпруги. Оба были в панцирях, к счастью, ноги не защищены поножами. Я подбежал к коннику со спины, хлестнул по ноге лезвием шпаги, и, когда подлец, ахнув от боли, выпустил повод и немного накренился в седлеударил в шею. Если алгоритм сработал один раз, почему бы не повторить его, верно?
Рябая ведьма атаковала своего противника, выбила меч из руки хитрым обводом, тоже, не мудрствуя, заколола в шею. Оглянулась на меня, глазабезумные.
Торнхелл! Бежим!
Вдали пропел рог: «вжиу-у-у!». Покончив с Алыми, враги намерились взяться за нас.
Нет времени распрягать лошадей кареты или ловить тех, что под опустевшими седламивон, как носятся, обезумели от боя Это только в кино можно ухватить первую попавшуюся лошадь в пылу схватки и ускакать на ней к чертовой матери. В реальной жизния уже знаю это по наставлениям Амарычужой конь заартачится и постарается скинуть седока.
Мы сыпанули по кустам куда-то в сторону побережья. Я отчаянно пытался побороть страх. Лошади топали копытами уже близко. Мне казалосьголову мою развалят так же, как и вознице. Это ведь просто сделать на скакуодин лишь раз взмахнуть топором
Амара оглянулась, до крови закусив губу. Выматерилась страшно. Я поддержал.
Шансов уцелеть, даже среди деревьев и кустарников, у нас не много. И на этот раз меня хотят именно убить, про плен и речи нет. Что ж, я мог предусмотреть и это, особенно после прозреца, и увеличить охрану. Но чем больше охранытем больше твой кортеж привлекает внимания, тем сильнее ты на виду, а как раз на виду мне быть не особенно хотелось.
Я пыхтел и хрипел. Лошади били копытами все ближе; судя по звукам, наши загонщики рассыпались дугой.
Кто они? Почему-то ответ на этот вопрос я хотел услышать перед смертью.
Амара хлестнула по мне взглядом.
Рыцарская выправка Разве ты не заметил?
Да не умею я подмечать такие мелочи, ох! Я из другого мира! Значит, рыцари, то естькакая-то из фракций снова принялась за старое: устранить архканцлера и наследника престола любой ценой.
Хо! вскричала Амара вдруг и махнула рукой перед собой. Туда, Торнхелл, быстрей!
Я присмотрелся: ветви заслоняли обзор.
Что там?
Часовня-развалюшка. Очень старая. Я совсем забыла о ней Наддай, Торнхелл, наддай!
Вот как? Оказывается, ты не только Санкструм, но и окрестности Варлойна знаешь неплохо?
Но даже остатки стен будут нам кстати: чтобы преодолеть их и добраться до нас, противники наши вынуждены будут покинуть седла.
Густые заросли раздались, под ногами захрустело. Впереди над грудами битого рыжего кирпича возвышались оплывшие стены с почерневшими остатками деревянных стропил. Когда-то на них громоздился шатер кровлиа теперь лишь обломки досок перекрытий торчат, как голодные ребра, да кое-где виднеются еще красноватые обломки черепиц.
Над часовней-развалюшкой вился голубоватый венчик дыма.
Арочный вход был до половины завален кирпичом. Мы вскарабкались, помогая друг другу, спустились и оказались в притворепреддверии храма. Еще одна груда кирпича, и мы внутри, среди четырех осыпавшихся, но вполне себе высоких стен с проемами узких окон на высоте моего роста.
Мы остановились, тяжело дыша. Под остатками крыши дымили три костра, вокруг которых стояли, насторожившись и выставив блестящие ножи
Дети! воскликнула проводница.
Дети и подростки Бездомные оборвыши, с блестящими глазами молодых волков. Девочки и мальчики. Чумазые, страшные опасные. Их было около двадцати человек.
У них ножи, выдохнула Амара.
И не только ноживилы, какие-то косы на рукоятках, топоры Не какие-нибудь деревянные мечи игрушечные, нет, все серьезно
Из огня да в полымя! Повезло наткнуться на банду подростков. Откуда они тут? Почему они тут?
Топот приближался. Пропел азартно охотничий рог. Я сжал взмокшей ладонью рукоятку шпаги. Впередили назад, Одиссей? Куда грести? К Сцилле или к Харибде?
Вперед выдвинулся паренекприземистый, но плотный, кажется, хотя лицо перепачкано сажейначавший уже бриться. В одной руке его был ножик, в другойсухарь. На ногах какие-то жуткие, перемотанные веревками, чтобы подметки не отваливались, сапоги на десять размеров больше.
Эй, а я ж тебя знаю! Ты этот ты новый архканцлер, вот ты кто! Торн хелл! Ты хороший человек! Ты хочешь всем добра. Я грамотный, читал про тебя в газете. У нас твой портрет всем показывали, трепались, что тыглавный враг. Эй, ребята, это же новый архканцлер!
Точно, точно! загомонили остальные. Архканцлер и есть! Хочет всем добра!
Добра? Значит этосоюзники. Нет времени выяснять!
Манипулировать подросткамискверная штука, но что мне еще остается? Это далеко не дети цветов, это молодые волчата, способные перегрызть глотку матерым волчищам. У них есть оружие, и ония просто уверенуже пускали его в ход.
Я думал всего миг, услышал топот уже вблизи, стук шагов по осыпи, и выкрикнул:
Меня хотят убить! За мной убийцы! Помогите!
Над осыпью появилась бородатая харя. Увидела меня, оглянулась, что-то крикнула остальным. Многоголосый топот затих, я понял, что убийцы спешиваются. К счастью, обломки стен таковы, что через них не перепрыгнешь, но в таком храме обязательно есть второйчерныйвход. И он как раз за спинами детей. А еще имеются остатки окон, но в них не пролезть, слишком узкие, разве что стрелять из луков и арбалетовно этого добра у нападающих нет. Планировался кавалерийский наскок, а рыцари не степняки, чтобы стрелять на ходу из луков, не умеют они этого, вот простоне обучены.
Бородач перевалил гребень и грузно начал спускаться. Видел он только меня. Амара возникла сбоку, из-под стены, полоснула бородача по глазам, выбила один и рассекла переносицу. Бородач взвыл, тут же забулькалострие шпаги воткнулось в горло.
Но через осыпь лезли другиебез меры озабоченные тем, чтобы убить, наконец, господина Арана Торнхелла, его сиятельство, его светлость, будущее солнышко империи, его величество! Я отпрыгнул, когда в меня ткнули мечом, парировал криво-косо, ударил в ответ, чуть не попался на финте, отскочил. Амара пыталась прикрывать, но рыцарей становилось все больше.
За спиной что-то крикнули, Амара ответила, оскалившись страшно. Тут же ухмыльнулась и дернула меня в сторону, да так сильно, что я не устоял, опрокинулся к стене, едва не выпустив шпагу.
В господ рыцарей полетел каменный град. Дети швыряли обломки кирпичей, может, не слишком метко, но обильно, и лица десятка нападавших тут же усеяли кровоподтеки. Половина была без шлемов, у прочихшлемы без забрал, самые простые, и дети попадали обломками в скулы, носы, надбровья, вышибали зубы Бедняги пытались заслониться, но град камней бил по рукам. Амара напала сбоку, добивая тех, кто упал: шпага хлестала по головам рыцарей. Я внутренне содрогнулся, затем, героическим усилием удавив зверька гуманизма, кинулся помогать, убил, точно помню, одного, другого ранил. В разгар вакханалии пропели рога, и Алые полезли через осыпь
Глава 19
Глава девятнадцатая
Руки мои все еще дрожали.
Это было просто, сказала Амара, и я не заметил в ее голосе сожалений. Лучше пытать сразу, пока человек разгорячен схваткой. Его разум податлив, как глина. Позже он затвердеет, а равно и затвердеет его воля. Особенно это касается опытных солдат.