Переживёт. Артём обладает большой силой. Нашему роду нужны сильные энергетики, особенно если мы с Голицыными зацепимся. Да и вообще, лишним не будет. У нас нет ни одного мастера первого ранга.
Это точно, согласился Николай, ни одного.
Слышал, как говорят? Если в роду появляется сильный воин, значит, род ждёт процветание. Твой отец верил в это, и он хотел, чтобы Артём вновь стал частью семьи. Но для начала мы поговорим с ним, потом сделаем ДНК-тестна всякий случай, чтоб лишних вопросов не возникало, а потом уже подумаем, как сообщить родне.
* * *
Меня вели по коридору. Я уже знал маршрут наизусть. Вчера в допросную водили два раза, и однисегодня утром. А теперь опять этот коридор с голыми холодными стенами и пронзительным электрическим светом. Запястьяв наручниках. На левой рукебраслет-нейтрализатор, который блокирует внутреннюю энергию. Я это сразу почувствовал, как только его надели на меня: энергетические потоки больше не ощущались, словно все каналы снова закрылись.
Впрочем, в моём случае это было излишне, бежать я не собирался. Ни к чему усугублять своё положение. И так дел наворотил достаточно. Я всё-таки надеялся, что обойдётся малой кровью, хотя меня допрашивали так усердно, словно я был государственным преступником. Запугивали, угрожаличто ещё от полицаев ждать?
Вот и знакомая железная дверь. Она открылась, и меня ввели в помещение без окон, выкрашенное на половину в зелёный, на половину в белый цвет. Посередине стоял стол, за ним расположились двоемужчина и женщина. Обав чёрных костюмах. Мужчинасредних лет, высокий, суровый, усатый, с глубоко посаженными глазами, складками возле рта и лёгкой сединой. Женщинамолодая, лет двадцать пять-тридцать, с чёрными вьющимися волосами, стянутыми в хвост, большими карими глазами и тонкими губами. Этих двоих я прежде не видел. Вчера и сегодня меня допрашивали другие офицеры.
Присаживайтесь, Артём, сказала мужчина.
Я сел на стул напротив и со скучающим видом уставился на них. Казалось, меня уже расспросили обо всё, что только возможно. Первый раз я вообще отказался отвечать на вопросы без адвоката. Второй раз прислали какого-то типа, который заявил, что будет представлять мои интересы, и тогда я рассказал о произошедшем. Про силу мою тоже спрашивали, но я ответил, что ничего не знаю. Сегодня утром задавали почти те же вопросы, и сейчас я не ожидал ничего нового. Да ещё и адвоката почему-то не было, поэтому я снова вознамерился молчать.
Старший следователь Борис Сахаров, этостарший следователь Мария Оболенская, представил себя и свою напарницу мужчина. Служба внутренней безопасности.
Ого, большие шишки! Даже интересно, чем моё дело привлекло ГСБ? Да ещё и фамилия какая! Оболенские. Это же какие-то князья. Так или иначе, хорошего мало.
Приятно познакомиться, кивнул я.
Оболенская вызвала экранчик смарт-браслета, потыкала туда пальцем и снова убрала, а затем кивнула напарнику.
Итак, Артём, начал Борис Сахаров. Мы здесь по делу убийства князя Эдуарда Вострякова и вашего отца, Семёна Тарасова. Хотим опросить вас, как родственника убитого. Ответите на пару вопросов?
Ну теперь-то всё понятно. А то казалось странным, что ГСБ подорвалось из-за драки в клубе. Убийство князядругой дело. Хотя всё равно странно. Почему именно ГСБ, а не тайный приказ или общесоюзный следственный отдел?
Я ничего не знаю, сказал я. Но если хотите, пожалуйста.
Когда вы последний раз видели отца? спросила Мария Оболенская.
В день выписки, девятого числа. Он с мамой заезжал забрать меня из больницы.
Больше вы с ним не общались?
Нет. Он проживал в загородной усадьбе, а ядома, в квартире.
О чём вы с ним разговаривали?
Да ни о чём. Даже не помню толком. Не самые существенные вопросы: ну типа, как лежалось, что дальше буду делать.
Прежде вы часто общались с отцом? Он рассказывал что-нибудь о работе? Может быть, выражал беспокойство по какому-либо поводу? Говорил, что князю кто-то угрожает?
Послушайте, произнёс я, я с отцом виделся три раза пока в больнице лежал, а до этогополтора года назад, до армии. Ни он, ни мама ничего не говорили о делах Востряковых. В нашей семье это не принято. Не у меня вам нужно спрашивать, и сестру не надо тормошитьона тоже не в курсе. Допрашивайте князей, они вам расскажут гораздо больше, чем сын шофёра.
Расскажите про день перед убийством, снова заговорил Сахаров. Что вы делали вечером?
А это ещё зачем? насторожился я. Какое это имеет отношение к делу?
Мы должны знать все детали.
Я задумался: рассказывать или нет? Оба следователя пристально смотрели на меня, ждали.
Встретился со школьным другом, ответил я. Потом позвонила сестра, попросила приехать в клуб, куда её насильно притащил Алексей Востряков. Он её отпускать не захотел. Мы подрались. Что ещё рассказать?
Вы избили шестерых энергетиков, будничным тоном продолжал Сахаров. Как так получилось?
Э, нет! усмехнулся я. Это уже точно к делу не относится.
Мы будем решать, что относится к делу, а что нет, в голосе следователя послышались грозные нотки. Отвечайте, пожалуйста, на вопрос.
Без адвоката я больше ни слова не скажу, я скрестил руки на груди. Где мой адвокат?
Сложилось впечатление, что эти двое пытались вывести меня на разговор о моей силе, но данный вопрос я обсуждать не собирался.
Ваше право, тон Сахарова снова стал равнодушным, будничным. Если не хотите, чтобы убийцы вашего отца были найдены, можете и дальше упорствовать. Просто имейте ввиду, что для следствия важна любая информация, а вы таким образом следствию препятствуете.
Не выйдет, покачал я головой. Я всё рассказал полиции и добавить мне нечего. Ещё вопросы есть?
Вопросы были, и меня стали мурыжить дальше. В основном спрашивали об отношениях с семьёй и пытались вытянуть всё, что я слышал от родни о делах Востряковых. Но поскольку я не слышал ничего, а если и слышал, то уже давно забыл, отвечал я так же, как и прежде.
Спасибо за уделённое нам время, произнёсла, Оболенская, когда вопросов больше не осталось. На этом пока всё.
Она снова вызвала экран смарта, потыкала в него пальцем и убрала.
А теперь давайте начистоту, сказал Борис Сахаров. Вы знаете, что вам грозит? Вы, будучи простолюдином, подняли руку на представителей пяти аристократических родов. Они добьются того, чтобы вас надолго упрятали в тюрьму. И Востряковы вряд ли вас защитят: им невыгодно идти против бояр, особенно сейчас, когда кто-то убил главу семейства.
Я в курсе, пожал я плечами.
А вот ГСБ вас может защитить, продолжал Сахаров. Вот только и от вас кое-что потребуется.
И что же?
Сотрудничество. Мы хотим вам помочь, Артём, но взамен вы должны помочь нам.
Нас интересует ваша сила, перехватила эстафету Оболенская. Если вы расскажете всё, что вам известно, и позволите сделать некоторые тесты, мы подумаем, как вам можно помочь.
Заманчивое предложение, ответил я. Вот только всё, что мне известно, я уже раз десять рассказал полиции. Если интересно, спросите у них. Тесты мне тоже делали, пока в больнице лежал. А подопытным кроликом я быть не собираюсь.
Где вы лежали?
«Главмед» Востряковых, на Борисоглебской.
У вас будет время подумать над предложением, произнёс Сахаров, и я бы посоветовал отнестись к нашим словам со всей серьёзностью, если ближайшие несколько лет не хотите провести в тюрьме, он поднялся, Оболенскаятоже. До свидания, Артём, точнее, до завтра.
Следователи вышли, и два полицейских в тёмно-синей форме повели меня обратно.
Оказавшись в уже опостылевшей одиночной камере, я вдруг понял, что эти двое из ГСБта самая соломинка, за которую надо хвататься руками и ногами. От Востряковых смысла нет ждать помощи, им сейчас не до этого, а разозлённые бояре сделают всё, чтобы упрятать меня далеко и надолго. Если ГСБ действительно поможет, то пусть обследуют, сколько хотят. Одна проблема: что-то мне подсказывало, обследованиями и тестами дело не закончится. И кто знает, на что я подпишусь, если соглашусь сотрудничать? Ясное дело, их заинтересовала моя сила. Не удивительно, если у меня активны четыре каналаэто редкость большая. А если так, может, что интересное предложат? Мне сейчас такие покровители не помешают. Но опять же, непонятно: какие-то формулировки мутные. Я должен им чем-то помочь, сотрудничать? Это могло значить, всё что угодно.