Это ж, выходит, в нем, и впрямь, должно быть минимум две сотни мерлиновсудя по твоим запросам?уточнил тем временем мальчишка.
Выходит, такне слишком уверенно подтвердил Абрамыч.Раз Савва Иосифович назначил сию ценузначит так и есть,тут же, впрочем, добавил он, отринув сомнения.
Что ж, давай его сюда!в предвкушении потирая руки, выдвинулся вперед Петр.Сейчас посчитаем!
Как вам будет угодно, молодой граф
В тот же миг неведомая сила бесцеремонно оторвала меня от стены, подняла с пола, встряхнула Правая нога сама собой двинулась вперед, затем остановилась, давая возможность начать движение левой Так вот как шли мои предшественницы! Не сами шагалимагия тащила То-то же походочка их так нелепо смотрелась
Не дожидаясь, пока я добреду, Петр нетерпеливо рванулся мне навстречу и ухватил за руку. Пальцы у него были сухие и холодные. Жадно впившиеся мне в кисть ногтиострые как бритвы, даром что коротко подрезанные.
Двести мерлинов,смакуя, проговорил мальчишка, глядя куда-то сквозь менябудто пытаясь рассмотреть там, внутри, эту пресловутую ману, как бы она ни выглядела.Можешь начинать завидовать, сестренка!
Да нет там двухсот,с деланым равнодушием скривилась Милана.Не родит подобного чухонская земляиначе Его Величество давно бы ее у шведов отобрал!
Ну, неттак нет,пожал плечами Петр.Тогда хоть развлекусь А ну как все же есть?
Начинай уже!
Сейчас, дай настроиться
В следующий миг в живот чуть пониже пупа мне словно загнали раскаленный железный штырь. Стой я самостоятельно, а не виси на магическом крюкеповалился бы, конечно, как подкошенный. Имей власть над голосовыми связкамизаорал бы истошно, несмотря на отсутствие во рту языка. Но даже стиснуть зубы или зажмурить глазаи такой малости мне не позволили, парализовав и бросив на растерзание
Что-то тяжело идетне столько даже услышал, сколько просто осознал я как некий факт, озабоченный голос мальчишки.Будто через фильтр или засор
Говорю же, нет там двухсот мерлинов,где-то далеко, на другом краю света, заметила в ответ Милана.Все, что выше сотни, обычно фонтаном бьет, только успевай сливать!
Знаю Ладно, сколько естьвсе мое!с ноткой разочарования в тоне заявил Петр.Все равно пол в зале ты уже запачкала
Ну да, запачкалахладнокровно убив ту бедную русоволосую девушку и рассыпав по паркету ее прах.
Походя, словно комара прихлопнув.
И сейчас мальчишка сделает то же самое со мнойя просто физически чувствовал, как жизнь из меня утекает, капля за каплей.
Ну а может, и в самом делепусть? Сгореть в один миг, разом оборвав все мучениячем не выход? Пасть пеплом, напоследок замарав графьям паркет? Вогнать жадного Абрамыча в новые убытки? Какая-никакая, а месть! Мелко-холопская, да. Ну а я и есть жалкий холоп, вот и печать на лбу имеетсявсе как положено!
Все как положено
Блин! Кем положено? Этим жуликом-торгашом Абрамычем? Сопливым мальчишкой Петром? Маньячкой Миланой? Вальяжно развалившимся в кресле «сиятельством»? Это на их милость я должен вот так просто взять и сдаться? Нет уж, черта с два!
Что я могу поделать? Не знаю! Но для началапросто не смириться!
И о чудо: стоило мне взлелеять эту немудреную мысль, как в воздухе перед моими глазами возник крохотный алый огонексловно живой отблеск надежды. Какой-то миг повисев неподвижно, он вдруг сдвинулся, рисуя короткую красную линию. Затем снова перескочил в точку, откуда начал свой путь, и начертил еще одну, под углом к первой. Послетретий штрих, под ними. Четвертыйеще ниже, параллельно третьему, пятыйвертикально вниз Пяток секунди между мной и увлеченно убивавшим меня Петром повис замысловатый сияющий узор, подобно заклеймившей меня печати похожий на восточный иероглиф, но иной: .
Удивительно, но ни мальчишка, ни в большем или меньшем напряжении наблюдавшие за нами остальные моего творения (а я ничуть не сомневался, что узор в воздухе создан именно мнойне спрашивайте, как и почему) в упор не видели. А тем временем «иероглиф» дрогнул, словно заговорщически мне подмигнув, затем вдруг сделался из алого белым
Сперва я услышал безумный, нечеловеческий крик Петра, и лишь затем увидел пожирающее мальчишку пламя. К потолку комнаты взметнулся огненный факел, подобный поглотившему недавно русоволосую девушку. Вот только в отличие от Миланиной жертвы, молодой граф сгорал не молчаего стенаний никакая магия не сдерживала.
Длились эти вопли, впрочем, недолго: секундаи от мальчишки не осталось ничего, кроме праха. Почему-то не серого, как было с русоволосой, а угольно-черного.
Дýхи Америкипробормотал в разом воцарившейся тишине Абрамыч.
Под аккомпанемент этих слов поддерживавшая меня до сей поры в вертикальном положении магия вдруг пропала, и я кулем повалился на пол, во все стороны разметав что серый, что черный пепел. Последнее, что мелькнуло перед моим взором прежде, чем сознание отключилось, была моя собственная правая рукаснова полноценная, с пятью здоровыми пальцами. А еще во рту вдруг сделалось непривычно тесноно понять, что это вернулся на свое законное место язык, мне еще только предстояло.
Глава 3
в которой меня едва не принимают за марсианина
и собираются хорошенько расспросить о том,
как я дошел до жизни такой
«Я убил человека!»
Грубо распихав локтями все прочие, эта жуткая мысль явилась мне первой после очередного безвременья забытьясловно мучимый похмельем пьяница, топтавшийся на пороге заветного магазина в ожидании урочного часа и вломившийся в двери, едва те успели лишь самую малость приоткрыться.
«Я убил человека! Совсем еще мальчишку! Понятия не имею, как это у меня вышло, но я его убил!»
«Он готов был сделать то же самое с тобой!энергично потирая отбитые в давке на входе бока, подоспели подотставшие соображения.А его милая сестричка перед этим сожгла ни в чем не повинную девушку! Семейка маньяков! Ты просто защищался!»
«Не важно. То есть важно, конечно, но сути дела это не меняет! Я его убил! И с этим мне теперь жить!»
«Ой ли?без разбора сминая спорщиков, от дверей нагло надвинулся кто-то новенький.Жить он собрался! Ну-ну. Так тебе и позволилипосле всего случившегося! Оглянись вокруг, оптимист недоделанный!»
Я послушно открыл глаза.
Открывшееся моему взору помещение было куда теснее давешней залыбуквально каких-то три на четыре метраи значительно хуже освещалось: окон в нем не имелось, и превратиться в совсем уж непроглядную тьму здешнему полумраку не позволяла лишь одинокая свеча на, кажется, земляном полу, горевшая на удивление ровным, почему-то голубоватым пламенем. Входузкая арка в противоположной от меня стене, которую и рассмотреть-то мне удалось разве что чудомсвета не добавлял ни на йоту.
Никакой мебели в комнате не наблюдалось, если, конечно, не считать за таковую тронутые ржавчиной массивные цепи, на которых я, собственно, и висел, обнаженный по пояс (служившие памятью о прошлой жизни джинсы на мне, вроде бы, оставались) и прикованный к кирпичной стене за руки и за ноги. Для полноты картины во рту у меня торчало нечто наподобие кляпа, тщательно закрепленногов скулы врезалась удерживавшая его веревка. Разбухшая от слюны затычка немилосердно давила на на язык?
Да, на язык! При большом желании даже можно было слегка им пошевелить!
Что ж, первая хорошая новость.
А что руки? В памяти всплыла картина: моя скрюченная пятерня, конвульсивно скребущая по паркету среди черного и серого пепла Именно пятерня, включая мизинец!
Как смог вывернув шею, я покосился на закованные в железо запястьясперва на правое, затем, изогнувшись в другую сторону, на левое. Кисти рук выше широких кандальных браслетов скрывались под странными металлическими перчатками с широко растопыренными пальцами, цельнолитымини кулак сжать, ни неприличный жест продемонстрировать. Пятью растопыренными пальцами! Правда, что там внутри, под слоем брони, на глаз было, конечно, не понять. Ощущения тоже молчали: руки онемели и выше локтя я их сейчас не чувствовал вовсе.
Ладно, мизинцы мизинцами, а вот чего точно не наблюдаласьназойливого гула в голове, неотступно преследовавшего меня последнее время.