Полковник Эмиль Пауль фон Вирхов, более известный как Лев Пустыни, выглядел именно таким, каким я представлял его по газетным статьям. В последнее время с газетами было туго: на фронте их быстро пускали на самокрутки и вместо туалетной бумаги, зачастую даже не читая. Однако незадолго до войны, да и в первый её год, на новости с той стороны моря ещё обращали внимание. Вирхов тогда мелькал на передовицах с завидной регулярностью. И сейчас его можно фотографировать для газеты: мундир выглажен, поле шляпы лихо заломлено наверх, сапоги и амуниция едва ли не сверкают. Он стоял, опираясь на стол, застеленный картой, в подчёркнуто непринуждённой позе.
Лейтенант, сопроводивший меня в ставку полковника, лихо козырнул и доложил о выполненной задаче. Не забыл упомянуть и о нападении имошагов.
Вы отлично справились, кивнул ему без тени покровительного тона в голосе фон Вирхов. Я рад, что не ошибся в выборе.
Оберст-лейтенант отлично управляется с новым оружием, добавил мой сопровождающий. Без его помощи нам пришлось бы туго.
Вирхов кивнул в ответ и отпустил лейтенанта. Когда мы остались одни, он тут же спросил у меня:
Вы ничем не выдали себя?
Я понял, что он в курсе реального положения дел в Аурелии, однако с ответом не торопился.
Я отлично осведомлен о том, что на родине идёт война, и уже не первый год, заверил меня полковник, так что можете говорить свободно.
Возможно, несколько переусердствовал, пожал плечами я, но когда на тебя несётся толпа всадников с винтовками, в первую очередь думаешь о выживании.
Вы поступили верно, просто с каждым месяцем всё сложнее скрывать истинное положение дел. Мы не получаем подкреплений из Коалиции, только ручное стрелковое оружиеда и то в основном устаревшие «арканы». Пулемёты колониальному комиссару приходится добывать с боем, а пушки и миномёты мы вообще забыли, когда получали. Что-то получается клепать самим, но этого мало даже для войны наших масштабов.
Я всего лишь оберст-лейтенант, а не генерал кригс-комиссар. Помочь вам я не в силах.
Понимаю, кивнул фон Вирхов, просто иногда хочется выговориться, а здесьнекому. Я получил депешу от колониального комиссара и намерено принял вас тут, в лагерях, подальше от города и лишних ушей.
Он жестом предложил мне присаживаться на складной стул и сам сел напротив. Разговор ожидался долгий.
Вы здесь из-за Конрадаэто я и без депеши понял бы. За ним рано или поздно должны были кого-нибудь прислать. Коалиция не любит, когда у неё воруют полки и дирижабли.
Вы были с ним знакомы, полковник?
Конечно, быля знал его как умного и интеллигентного человека. Таких мало в армии, а уж в колониальнойи того меньше. У нас тут вежливость, как вы понимаете, не в честиконтингент не тот. Конрад выделялся на фоне остальных офицеров в виндухукском собрании. Нам с ним хотя бы было о чём поговорить.
И что же подтолкнуло его к дезертирству?
Я намерено использовал жёсткий термин для определения действий Конрада, чтобы подчеркнуть серьёзность моего вопроса.
Здесь кто угодно сойдёт с ума, а уж от безделья мозги закипают вдвое быстрее. Его небесным абордажникам нечего было здесь делатьне с кем бороться. Поначалу он изводил их тренировками и учениями, ждал, когда его вместе с полком вернут в Аурелию. Как и все штаб-офицеры он был в курсе начала войны. Однако прошёл год, начался второй, а приказ о переводе всё не приходил. Вот тогда-то, кажется, он начал слетать с катушек. Конрад не пил, как почти все, кому нечего делать, не шлялся по борделям, не играл в карты. Он, кажется, вообще потерял вкус к жизни. Он часами сидел и читал классиковв основном каких-то замшелых философов, ну и современных тоже. Забросил полк, переложив всё на своего адъютанта, почти не появлялся в расположении. Прежде он поддерживал себя в форме, мог запросто на утреннюю гимнастику к солдатам заявиться и с ними полный курс упражнений пройти. Просто чтобы показать, что не отстаёт от них. А потом обрюзг, набрал лишний вес. Ему несколько раз перешивали форму, чтобы сидела как следует, но он всё равно превращался в сущего борова.
Вирхов сделал паузу, налил нам обоим по стакану пиваместного, но приятно холодного, и продолжил.
И вот однажды он вышел из своего дома в парадной форме, даже кожаный плащ нацепил, хотя, наверное, не раз пожалел об этом. Он пришёл в расположение полка, поднял всех по тревоге, приказал грузиться в дирижабльи отчалил. Его абордажники привыкли подчиняться каждому его слову, а экипаж не стал рисковать. Дирижабль несколько раз видели над Великой рекой: он шёл курсом на юго-восток, ближе к розалийским колониям. Но это только предположениягде он сейчас, понять невозможно.
Ловите конский топоттак говорят в восточных провинциях. Именно этим мне придётся заниматься. Не самое благодарное дело.
Кроме этих туманных сведений, чем вы можете мне помочь?
Колониальный комиссар уже выделил в ваше распоряжение пароход «Нэлли», что пойдёт под нейтральным флагом, чтобы обеспечить вам хотя бы иллюзию безопасности. Но сильно на неё рассчитывать не стоит. Кроме того, вам выделят сопровождающих. Я распоряжусь, чтобы они прибыли как можно скорее для знакомства.
Он вышел из кабинета, оставив меня в компании с кружкой теплеющего пива. Не то чтобы я был большим любителем этого напитка, однако давать ему нагреться стало бы преступлением, и пока ждал возвращения полковника, я допил пиво.
Увидев, с кем пришёл фон Вирхов, я едва не взялся за оружие. Ведь он пропустил вперёд импозантного веспанца в костюме, лишь отдалённо напоминающем военный мундир, и громадном фетровом сомбреро. Вслед за ним вошёл ещё один веспанец, одетый попроще, зато с патронташем через плечо и «майзером» в кожаной кобуре на поясе. Оба покуривали тонкие сигарки, и я понял, что не притронулся к своему запасу с самого прибытия в Додому. А сейчас, почуяв запах неплохого табака, понял, насколько сильно хочу курить.
Позвольте представить вам, произнёс вернувшийся фон Вирхов, генерала Элиаса и полковника Кукарачу.
Я встал со стула и пожал им обоим руки. Если старший, генерал Элиас, был дипломатичен, то полковник Кукарача решал проверить меня на крепость. Однако моё рукопожатие оказалось ничуть не слабее, и мы сошлись на ничьей. Кажется, этим я вызвал уважение у Кукарачи.
Скажу сразу, вальяжно расположившись на стуле (адъютант фон Вирхова быстро принёс ещё пару для новых гостей), сообщил мне Элиас, мы не веспанцы. Мы уроженцы Рагныэто колония Альянса по ту сторону океана. Незадолго до войны там произошла революция, однако нам не удалось отстоять свободу, и многим пришлось бежать от репрессий.
Далеко же вы забрались, решил я проверить Элиаса на прочность.
Колониальное правительство Коалиции помогало нам во время революции, и не отказало в приюте после того, как многие из нас вынуждены были покинуть родной край.
Я не стал спрашивать у него, как борец за свободу от колониального ига может брать деньги и оружие у таких же угнетателей, как те, с кем он воюет. Да и ещё после бежать к ним. В конце концов, генерал Элиас и его повстанцы были нашими союзниками, а остальное не важно.
Сколько бойцов вы выделите мне? спросил я, больше не пытаясь поддевать генерала.
Всех, кто у меня остался, ответил тот, затягиваясь сигаркой.
Тут я не выдержал и попросил Кукарачу прикурить. Пара сигар всегда со мнойдаже на фронте я старался не оставаться без приличного куреваа вот спичек или зажигалки не нашлось. Рагнийский полковник-повстанец протянул мне своюв золотом футляре. Приняв её с благодарностью, я раскурил сигару. Не остался в долгу и Лев Пустыни, задымив дорогими сигаретами, хотя и местного производства. Такие и в Аурелии в лучшие годы стоили весьма не дёшево.
Вскоре кабинет фон Вирхова наполнился клубами табачного дыма.
У меня не так много людей, продолжил генерал Элиас, и я отдаю вам лучших. Здесь, под защитой Льва Пустыни, останутся их семьи.
Вы не сказали, сколько их будет, напомнил я.
Пятеро, кажется, эти слова произносить генералу было особенно тяжело. Но это лучшие мужчины Рагны, что отправились вместе со мной и Кукарачей в изгнание.