Я поднял с пола дробовик, прикинул вес и понял, что он заряжен. Ствол его оказался аккуратно забит пробкой, вынуть которую труда не составит. Мы также поступали, чтобы грязь не попадала. Цевьё, вместе с курком, предохранительной скобой и спусковым крючком было замотано в промасленную тряпку, спасающей от вездесущей пыли.
Заряды усиленные, предупредил меня шофёр, отдача очень хорошая.
Я поблагодарил его кивком и устроил дробовик рядом с ногой, как сделали оба здоровяка. Заодно проверил и пистолетпросто, на всякий случай, мне так привычней. Сидящий рядом со мной чернокожий крепыш показал, где лежат патроны, их в автомобиле оказалось довольно много.
Все усиленные, прокомментировал шофёр, ловко руля на узких улочках Додомы, то и дело давя на клаксон и для верности добавляя щедрые порции отборных ругательств.
Местные явно знали автос ними тут вообще туго былои спешили убраться с дороги. Успевали, правда, не всевот на этих-то нерасторопных и обрушивался лейтенант.
Однако всерьёз они меня удивили, когда автомобиль, покинув пределы города, остановился для заправки. Бензина на всю дорогу не хватило, и примерно на полпути лейтенант заглушил мотор. Дороги тут были весьма условные, узнать, что едешь не по совсем уж дикой местности можно было лишь по километровым столбам да нечастым указателям в тех местах, где предполагались развилки. К слову, ни один из указателей не мог помочь добраться до лагеря полковника фон Вирхова.
Стоило автомобилю остановиться, как оба крепыша выскочили из негомы с лейтенантом от них не отстали. Первым делом солдаты вытащили из багажника пулемёт «Манн» на треноге и установили его рядом с автомобилем, и только после этого достали канистру. Пока они наполняли бензобак мы с лейтенантом встали к пулемёту.
Всё настолько серьёзно? спросил я. Мы же в глубоком тылу?
Нет тут спокойных мест, ответил тот, следя через линзы бинокля за горизонтом. Альбийские колонии недалеко, а там недобитые щелкуны отсиживаются. Да и имошаги пошаливают.
О ком он говорил, я представлял себе слабо, однако переспрашивать не стал. Не скажу, что названия местных племён и народов так уж сильно интересовало меня.
Не нравится мне эта пыль, продолжил лейтенант, передавая мне бинокль.
Я приложил его к глазам и глянул в указанном им направлении. В пылевом облаке уже можно было заметить лошадиные ноги и морды, а вот всадников пока ещё не рассмотреть.
А это разве не наш патруль? спросил я, возвращая лейтенанту бинокль.
Вряд ли, покачал тот головой, они столько пыли не поднимают.
Имошаги, буркнул за нашими спинами один из чернокожих солдат, с альбийской стороны скачут.
У моих ребят глаз верный, без всякого бинокля, усмехнулся лейтенант. Заправили? спросил он, не оборачиваясь.
Так точно, ответил тот же солдат.
Доставайте винтовки, приказал лейтенант. Покажем имошагам, что они зря к нам снова лезут.
Тут он был правверхом или на мотоциклетах у нас ещё был шанс оторваться от всадников, а вот автомобилю с конём в скорости не поспорить. Значит, принимаем бой. Не в лучших условиях, но «манн» даёт нам хорошее преимущество перед врагом.
Оба чернокожих солдата встали рядом с нами, держа в руках винтовки. Лейтенант подровнял треногу, уперев приклад пулемёта в плечо. Мне оставалось только встать на место подносчика.
Лейтенант поднял рамку прицела, выставляя его на максимум, но я остановил его.
Надо подпускать как можно ближе. С максимальной дистанции ты разве что одно-двух зацепишь, а патронов у нас не так много.
В коробе, что положили рядом с пулемётом, по моим прикидкам не больше пары лент по полторы сотни патронов каждая. С той, что уже заряжена получается меньше пятисот. Даже если экономить, стрелять нужно почти в упор.
Имошагиметкие сукины дети, буркнул лейтенант. Подберутся метров на двести пятьдесят-тристаи поминай как нас звали. Перестреляют.
Это не «Мартель», усмехнулся я. Мы их приголубим с верных четырёх сотен метров.
Он глянул на меня с недоверием, но передвинул прицел на четыреста. Оба солдата сделали несколько шагов вперёд, укрывшись за указательными столбами, вырезанными из местного камня. Место для заправки автомобиля лейтенант выбрал с умом.
Первые пули засвистели куда раньше, чем всадники подобрались к нам на четыреста метров.
Обычное дело, бросил лейтенант, хотят, чтобы мы головы пониже держали.
Он поплотнее прижал приклад «манна» к плечувидно было, что пулемёт этой системы ему в новинку. Лейтенант явно привык к «мартелю» и теперь волновался, готовясь стрелять из не самого знакомого оружия.
На четырёхстах, принялся напутствовать его я, клади пули вееромбей густо, чтобы зацепить побольше. А как пройдут отметку в двести переходи на кинжальный огонь. Не давай им навалиться кучей.
Он кивнул мне, приник к прикладу, высунув от усердия язык между зубов. Это выглядело комично, даже когда на тебя скачут несколько десятков всадников, палящих из винтовок. И тут застрекотал «Манн». Прежде мне ни разу не доводилось слышать его так чистообычно на фоне длинных очередей звучат не только ещё далёкие вопли и редкие выстрелы, но и масса самых разных звуков. Хлопают миномёты, сухо щёлкают винтовки, орут раненные, свистят командиры. А тут пулемёт строчил практически в тишинея даже заслушался на минуту. Не забывая, конечно, придерживать ленту.
Лейтенант водил стволом слева направо и обратно, одной длинной очередью выкашивая ещё плохо различимых с такого расстояния врагов. Имошаги валились в пыль, кони падали, задирая ноги, всадники вылетали из сёдел. Но это не останавливало ихони неслись на нас, ещё громче улюлюкая и чаще стреляя из винтовок, как будто для того, чтобы придать себе храбрости.
Когда же они пересекли видимую только на рамке прицела отметку в двести метров, лейтенант перешёл на безжалостный кинжальный огонь. Короткими очередями он расчленял общую массу всадников, заставляя их сбиваться ближе друг к другу, становясь очень удобной групповой мишенью. Тут к нему присоединились оба чернокожих солдата, метко стреляющих из винтовок, почти каждая пуля выбивала из седла имошага.
Я не забывал соединять ленту, чтобы лейтенант мог вести огонь без остановки. Больше советов я ему не давалон и так отлично справлялся. Кинжальный огонь «Манна» заставил враговтех, кто выжил и был поумнее, конечноубраться восвояси. Мы с лейтенантом добили ленту им в спины, чтобы неповадно было снова лезть. Да и стрелки добавили неплохо, сняв с сёдел нескольких имошагов.
Справились! воскликнул лейтенант, поднимаясь на ноги. Это проявление эмоций удивило менянастолько сильным оно было. Я не ожидал подобного от прежде подчёркнуто сдержанного офицера. А вам воевать не доводилось прежде?
Вот тут был самый скользкий момент. Меня о нём предупредили отдельно перед отправкой в колонии. Большинство солдат и офицеров здесь не знали о войне, идущей в Аурелии. Они сражались многие годы в колониальных стычках, считая, что дома-то всё в порядке, что им есть куда возвращаться. Никто из сосланных сюда с фронта офицеров не проговорился о том, что дом сейчас превратился в кошмарное, перепаханное траншеями и опутанное колючей проволокой поле боя. Даже самые отпетые циники понимали, как это скажется на людях, воюющих здесь, а потому предпочитали держать рот на замке. И так во всех колониях: Коалиции, Альянса и даже Альбийского Содружества, хотя те присоединились к войне в Аурелии лишь в этом году.
Учения в условиях, приближенных к боевым, ответил я.
Лейтенант понимающе усмехнулсяпохоже, после схватки с имошагами меня признали за своего. Ну или мне хотя бы удалось сделать первые шаги на этом пути.
У нас ушло немного времени на то, чтобы упаковать обратно в багажник пулемёт с сильно опустевшим коробом и обе винтовки. До лагеря, где ждал меня полковник фон Вирхов, добрались без лишних приключений.
Сам лагерь представлял собой небольшой городок из вполне основательных строений. Скорее всего, прежде это была крупная деревня местного племени, теперь занятая нашими военными. Периметр охраняли вышки с пулемётамине «маннами», а «мартелями»а между ними были натянуты настоящие тенёта колючей проволоки. На въезде лейтенант остановился, дважды просигналил и нас впустили внутрь, оттащив внушительных размеров заграждение. Настоящими воротами никто не озаботилсятут и стен-то не было.