Али как раз ломал голову над тем, как выманить цель из укрытия, и вот она удача. Многие здесь именовали подобные стечения обстоятельств подарком Зоны, как бы персонифицируя закрытую территорию, сам же араб все больше склонялся к мысли, что некая могущественная сила ведет его к неизвестной пока цели. И имя этой силыАллах. Он часто задавался вопросом относительно своей веры и все чаще склонялся к мысли, что относился к религии скорее как к культурному наследию родины, нежели к глубокому набожному чувству. Обращения к Всевышнему носили характер обязательных в той или иной ситуации, но бессмысленных по сути ритуалов. Однако Зона постепенно брала свое и изменяла Али изнутри. Вероятно, причиной более частого и глубокого поминания Аллаха явилась изоляция, в которой он оказался, благодаря своей неумелой на первый взгляд политике. Но только на первый взгляд, ибо его решительное и в некотором роде варварское поведение в отношении бывших коллег и привело его сюда, к той работе, которую он действительно неплохо выполнял. Однако одиночество все больше давило на израненную душу. Сколько на ней было шрамов, сколько кровавых незаживающих ран. Будь его тело столь же невосприимчивым к боли, он стал бы непобедимым. А так, нет того, кто побеспокоился бы о нем, нет того, кто приютил бы и обогрел. В конце концов, даже заговорить с ним не многие решаются. От этого его мысли и слова устремлены к ВсевышнемуОн-то услышит, Он поймет, - оттого Али и выбрал ту работу, благодаря которой оказался в мокром непролазном лесу за спиной человека, готовящегося стать его жертвой.
Мужчина и не предполагал, что жить ему осталось каких-нибудь десять-пятнадцать секунд. Может быть, дольше. В любом случае, он уже не узнает, что за зверь сыграл на руку его убийце.
Али положил палец на спусковой крючок, чувствуя гладкий, подобно женской талии, изгиб металлического курка. Он не знал имени мужчины за стеклом оптического прицела, не знал кто он и чем занимался. Видел только, что тот был в летах и меньше всего напоминал простого сталкера. Впрочем, простых сталкеров он еще не разу не ликвидировал. Опять же этот термин. Ликвидировал. Али боялся признаться самому себе, что просто убивает этих ребят, что нет на них вины перед Аллахом, может, они были правоверными, даже больше него. И, тем не менее, за каждого ликвидированного он склонялся в молитве воина Ислама, оправдывающей джихад неверным.
Мужчина замер, чуть подавшись вперед, будто выглядывал что-то вдалеке. Вместе с ним застыло перекрестье прицела. Али задержал дыхание и плавно надавил на спуск.
Громыхнул выстрел. Испуганные вороны, каркая, устремились в серое небо, и тишина вновь осела над окопом, ставшим могилой для его владельца.
Многолетняя практика научила араба многим премудростям. Помимо того, что всякая лобовая атака обречена на провал или, на крайний случай, на большие жертвы, и что заходить на цель следует с тыла, она требовала от него немедленного исчезновения с места преступления? Нет, с места операции. Ненужные, совершенно неуместные в такие мгновения мысли несколько задержали стрелка. Али закинул винтовку за спину и, пригибаясь, неслышно скрылся в лесу. Не было ни контрольного выстрела в голову, ни проверки пульса, посредством пальпации артерии, ни обрыскивание трупа с целью наживы и получения доказательств его ликвидации. В людских-то войнах это было чревато засадой, встречей с подоспевшей на шум стрельбы подмогой, а в зоне боевых действий нечеловеческих монстров и подавно приводило к гибели. Доказательством правоты теории послужила вполне практическая возня за спиной удаляющегося снайпера, в том самом месте, где располагался окоп. Это ли не доказательство гибели цели.
Аномалии вставали на пути одна за другой. Али ловко огибал невидимые препятствия, не сбавляя темпа. Периодически потрескивал детектор, извещая о зонах повышенной радиации, но он уже давно привык не обращать на нее внимания. На поясе висел странный предмет, купленный им на вырученные от «работы» деньги. Это был «колобок», слабый артефакт, защищающий от радиации, были и сильнее, и дороже. Но для араба он оказался удивительным новшеством, значительно облегчившим пребывание в Зоне. Имели место и другие новшества.
В лесу было темно, пахло плесенью, ноги то и дело увязали в маслянистой жиже. Чаща была наполнена звуками жизни: возней под корягой, скрипом стволов, хрустом ломаемых веток, шорохом листвы, чьим-то глухим воем Али внимательно прислушивался ко всему без разбора, тренированный мозг сам определит, что является потенциальной опасностью, а что не более чем возня еще почему-то не мутировавших кроликов. Далее ноги сами понесут его прочь от неприятностей. Иные называют это интуицией, он же приписывал новое свойство Аллаху, защитнику правоверных.
Неожиданно черная тень возникла на пути сталкера. Он мог бы просто свернуть в сторону, благо иных преград не наблюдалось, но глаза восприняли, а мозг зафиксировал знакомый металлический блеск. Вороненая сталь. Бесформенная тень тут же превратилась в человекоподобную фигуру, и фигура эта поднимала на Али оружие. На то, чтобы спрятаться времени совсем не оставалось. Не сворачивать. Ошеломить противника. Араб потянулся за висевшим на плече АКС, и в тот же момент, когда автомат оказался у него в руках раздался выстрел.
Сверкнули искры. Короткий «Калашников» ударил своего владельца в грудь, да так, что нельзя было продохнуть, и упал в траву. Руки саднило. Али резко остановился и замер. Прямо ему в лицо упирался раструб короткого ствола «Хеклер и Коха».
Глаза медленномиллиметр за миллиметромпродвигались вдоль по спинке автомата к руке, затем по грязной истлевшей куртке к плечу, а за нимк неживому бледно-серому лицу. Человек был мертв, пожалуй, уже несколько дней. Али прикинул, что этот срок соответствует времени недавнего выброса. Не повезло парню, угодил под раздачу. Будто ему сейчас больше везет. Однако с чего бы это зомби решил попугать его и не стреляет?
В распоряжении араба было каких-нибудь две-три секунды, прежде чем чудовище нажмет на курок, а он умудрился потратить это время на бесполезные размышления. С другой стороны, что ему еще оставалось делать? Отбитые руки не слушались, так что помышлять о пистолете в кобуре или ноже за поясом не приходилось. Рукопашная схватка закончилась бы, не начинаясь, он просто получит пулю в лоб. Поэтомумысли, которые вдруг понеслись быстрее ветра. За отведенное ему время он успел вполне трезво оценить и ситуацию, и поведение странного зомби.
Мертвец некогда был военным, но военным не из тех, что маршируют на плацу и зычным голосом вперемешку с матом отдают глуповатые команды безответному стаду зеленых призывников. Это был матерый профессионал, сделавший войну и убийство своей профессией. Такой не выпускает град пуль с закрытыми глазами, а точно выбирает цель и ликвидирует ее с минимальными затратами. Али понял все это хотя бы потому, что сам был таким и поступил бы на его месте так же. Впрочем, нет, он и понятия не имел, как бы повел себя, окажись живым мертвецом. Наверное, все-таки не так. Изначально Али был утонченной натурой, не склонной к насилию или иным агрессивным действиям. А этот был профессиональным убийцей до мозга костей, и профессионализм его засел настолько глубоко, что даже Зона не сумела вытравить из него садистическое желание взглянуть последний раз в глаза своей жертве. Такие опасны даже после смерти. Кроме того, на нем была форма военного сталкера.
У Али был знакомый по имени Салман. Старый вояка, не мысливший себе жизнь без войны. Кажется, он рассказывал, что взялся за ружье, когда ему было только десять лет. Исламский наемник с севера. В операции под Хайфой он оказался тяжело ранен и, умирая, положил под себя гранату со снятым предохранителем. Наступавшие коалиционеры не нашли ничего умнее, как перевернуть тело, проверить личность боевика, а он возьми, да и убил троих солдат и еще пятерых покалечил. Мертвый. Так это там, а здесь Зона, как обычно, возвела все в абсолют, и мертвые солдаты по-настоящему убивают.
Адский огонь вспыхнул в глазах зомби. Черные зрачки наполнились кровью. Лицо монстра исказилось не то в злорадной усмешке, не то в гримасе боли. Али воспринимал происходящие изменения будто в замедленной съемке, лихорадочно работающий мозг анализировал каждое мгновение. Вот голова мертвеца дернулась в сторону. На виске справа набухли черные вены, и в следующий миг фонтан бурой гнилой плоти вырвался из лопнувшего черепа. Холодная рука, державшая автомат, влекомая инерцией тела, невольно последовала в сторону, и почти сразу же раздался протяжный хлопок выстрела. Огненными пчелами пули обожгли щеку араба. Фигуры падали одна от другой в финальном пассаже нечеловеческого танца.