Поэтому господин Заремба действительно припряг всех быков и все свои контакты и со страшной силой тряс Беньковского, который неделю назад выставил на арену ходячую мину по имени Марек Калиновский и по кличке Хеллбой.
Сухой остаток был по-прежнему сухимникаких следов. Никаких зацепок. Хеллбой успел трижды рассказать историю своего знакомства с залетной дракулой, и все три версии не совпадали друг с другом ни в одной детали. Сам варк, вместе с цыганами и машиной, исчез, как сквозь землю провалился. И где искать чертова хорватабыло неизвестно.
Обычный человек завис бы между этими факторами, что осел философа Буридана. Но ослы в организованной преступности не выживают. И пан Заремба начал действовать.
* * *
Если бы Эней хоть сколько-нибудь боялся щекотки, этой двухчасовой пытки он просто не выдержал бы. Рука у Цумэ была быстрой и верной, Десперадо он расписал в общей сложности минут за сорок пять и в такое же время уложился, разрисовывая Энею грудь, а вот когда перешел на спину, отчего-то решил предаться вольному искусству.
Сама идея была прекрасной: когда их будут искать по особым приметам, то вспомнят о татуировках, а не о шрамах. Производитель цветных маркеров для боди-арта гарантировал, что рисунок продержится неделю при активном образе жизни, то есть с учетом того, что жертва искусства будет щедро потеть. И все бы ничего, если бы Игорь вдруг не решил
В результате Эней лежал на животе уже два часа и слушал блюзы в Игоревом же исполнении:
Well, it rained five days and the sky was dark as night
Yes, it rained five days and the sky was dark as night
There's trouble in the lowlands tonight.
Слушай, ты можешь как-нибудь так, чтобы не петь? спросил Эней.
Могу. Но тогда и не красить. И будешь ты, как некий мистер Бэнкс, односторонним человеком.
Что ты хоть там рисуешь? вздохнул Эней.
Мэй, не утерпев, подошла к ним, посмотрела и сказала:
Я сейчас кого-то убью. Энеуш, он нарисовал меня!
Всякое портретное сходство с реально существующими людьми прошу считать случайным, промурлыкал Игорь.
Со своей лежанки поднялся заинтересованный Десперадо.
Не подходи! закричала ему Мэй. Энеуш, он рисует меня без всего!
Как это без всего? парировал Игорь. А браслеты? А копье? А левэто, по-твоему, ничто? Любой философ скажет тебе, что даже небольшая часть льваэто определенно «что-то». Даже если она не прикрывает стратегических мест ох Слушай, во-первых, ты отшибешь себе кулак. А во-вторых, у меня же рука дрогнет. Хочешь усы?
Мэй, оставь его, сказал Эней. Перерисовывать некогда, пусть остается как есть. Все равно завтра смоем.
Десперадо хмыкнул и вернулся на лежанку. Достал из футляра гитару, подстроил и принялся что-то наигрывать. Мэй, фыркнув, тоже отошла. Эней закрыл глаза и задумался о предстоящей операции. По всему получалось, что либо после третьего матча кто-то свежийи сильныйвыйдет на победителя, либо начнется стрельба.
Самый неприятный вариант в таких случаяхэто когда на арену выходит варк. Всегда почему-то хватает идиотов, готовых ради маленькой славы рисковать положением в упырином социуме. Существовала рутинная процедура проверкипротивников заставляли подержаться за серебро, но были способы ее обойти. В этой ситуации, конечно, ничего не останется, кроме стрельбы. А не хотелось бы
Готово, сказал Цумэ.
Эней сел, пытаясь заглянуть себе за плечо. Мысль о том, что у него на спине «нататуирована» обнаженная Мэй, вдруг почему-то заставила его опустить голову, чтобы скрыть ползущую налицо краску. 3-зараза, теперь он ни о чем другом думать не сможет. Только о том, «как это выглядит». И зеркала большого нет. Игорь сказал: браслеты, копье и левон что, изобразил Мэй как дикарку? Спросить было неловко. Эней попробовал представить себе эту картинурезультат получился вполне предсказуемый.
Па-азвольте. Цумэ спихнул его с лежанки и растянулся сам. Мэй, через полчаса можешь начать меня избивать. Но не раньше, и закрыл глаза.
Через полчаса его будет пушками не разбудить, сказал Антон. Воды принести, что ли
Я тебе покажу воду! страшным шепотом ответил Цумэ.
Ты сказал, что спишь, вот и спи. Андрей, а вот что мы с Лучаном делать будем? Ну, нарисовали мы ему татуировку, но грамотный человек шрамы все равно заметит. Даже на месте. А уж если потом кто с записью поработает
Кто сказал, что мы оставим им запись?
А предупредить? Мне ж тогда план здания поднимать, проводку А свидетелей ты тоже не собираешься оставлять?
Эней шумно вздохнул.
Да, свидетелей я не собираюсь оставлять. Перестреляем всех на фиг. Антон, у тебя есть какая-нибудь идея на этот счет? Ты можешь выйти на ринг вместо Десперадо? Нет? Тогда успокойся.
Я о Косте думал.
Нет, жестко сказал Эней. Там может быть очень грязно. А Косте нельзя никого убивать. Даже случайно.
Он нервничает.
А вот пусть не нервничает. И ты не нервничай. Ну, даже если и будут искать, что скажут? Цыган со шрамами?
Искать, сказал Антон, будут варка-нелегала. Меня это беспокоит. Зря, наверное. Если бы они могли все собираемые данные оценивать и анализировать с рабочей скоростью, им бы крысы и вовсе были не нужны
Да успокойся ты, пробурчал со своего ложа Игорь. Такими делами и легалы балуются, пока молодые.
Спи глазок, спи другой. Знаю. Но искать будут в первую очередь нелегала. Ладно
Значит, сделаем, курка, так, чтобы не искали! взорвалась Мэй. Чтобы Заремба этот штаны сушил, а не искал.
Или медленно сказал Антон, чтобы он думал, что знает, где искать.
Обоснуй, отрок, прогудел незаметно подошедший Костя.
Ну один след мы уже оставили. Хорват с цыганами. Что, если мы положим в матрешку еще одну? Что-то, после чего они решат, что все дела с Хеллбоем вообще отвлекающий маневр. Что это может быть?
Касса букмекера, еле шевеля губами, пролепетал Игорь и заснул окончательно.
Тем более, заключил Антон, что деньги нам нужны.
Деньги-то нам нужны, сказал Эней. Но все это фигня полная. После того как ставки сделаны, денег в кассе уже нет. Чтобы никто не мог передумать и переставить во время боя. За пять минут до боя все ставки заканчиваются и собранные деньги уносят в сейф. Я не знаю куда. И это меньше половиныты же видишь, в основном-то ставят через Сеть.
Ага, улыбнулся Антон. И я о том.
* * *
Танговысокий молодец из «новых европейцев»с недоверием оглядывал своего противника, коренастого цыганского юношу, растатуированного так, что белого места выше пояса нет. Но главное было не это. Глаза противникавот что настораживало Танго. То ли детские, то ли собачьи, без оттенка мысли, без малейшего проблеска интереса.
Танго давно выступал в боях без правил и не склонен был недооценивать противника. Он не любил неизвестности, а от человека с такими глазами можно ждать чего угодно. Никто ничего не знал об этих цыганах. В мире подпольных бойцов сведения распространяются быстрокельтские узоры и шрамы юнца примелькались бы. Танго был бойцом не суперкласса, а средней руки, но в негласных рейтингах у него была своя строка, а вот про этого мальчишку он совсем ничего не знал.
Хадзимэ! скомандовал рефери.
Что-то мелькнулои Танго потерял сознание.
Зал ахнул. Танго здесь знали и видели не раз, и еще никогда и никто не отправлял его в нокаут так молниеносно. Но главноеэто против неписаных правил, велящих бойцам в первую очередь развлекать зрителя. Ведь никому не интересно смотреть, как новичок на первой секунде убийственным маэ какато в челюсть вырубает неплохого бойца. По правилам хорошего тона они должны были провозиться хотя бы пять минут. И подлость новичка заключалась в том, что Танго так и намеревался поступить, отчего и несколько расслабился в начале боя.
Новичок, выступавший под ником Чужой, дождался, пока судья ме-е-едленно досчитает до десяти, объявит его победу, и с тем же равнодушным видом свалил в раздевалку.
Публика гудела, а когда из раздевалки появился следующий боец-аутсайдер, заволноваласьопять цыган, чуть посветлее предыдущего и не такой широкоплечий.