Дверь им открыл седоватый мужчина средних лет, с острым носомтот самый, что сидел на открытой веранде ресторана на набережной, только уже без очков, усов и шелкового платка, так что узнать его было мудреновот Гренада и не узнала.
Из-за его спины выглядывал модно одетый чернявый пареньнапарник Гренады.
Группа была в сборе.
Ой, вы уже здесь. Гренада бросила на угловой пуфик плащ и сумочку, разулась и пошла на кухню. Я сейчас приготовлю чего-нибудь поесть. Джо, ты давай помогай.
Джо (рабочий псевдо-Гадюка) послушно прошел за ней следом и тактично закрыл дверь, оставив Ростбифа и Энея одних. Волнистое дверное стекло сделано под витраж: готическая рамка, солнечно-желтые и алые тюльпаны внутри. Цвета Энею неожиданно понравились: теплые, чистые, летние. Да и вообще квартира выглядела на удивление уютной и ухоженнойпо контрасту с обшарпанной древней многоэтажкой в не самом фешенебельном районе. Эней, пока не сбежал из дома, жил в куда более престижной частина Двенадцатом квартале. Точнее, квартале, как говорили здесь вседаже те, кто во всех прочих случаях ставил это ударение правильно.
Ростбиф прошел в зал. Строго говоря, это была просто комната. Со шкафами, книжными полками, голопроектором и кресламино здесь было принято назвать такие псевдогостиные залами.
У тебя чисто? спросил Ростбиф.
Эней кивнул. По дороге он как следует проверялся, но даже намека на что-то подозрительное не было.
Как сходил за покупками?
Эней раскрыл сумку и показал три «девятки» «хеклер-и-кох» под игольный безгильзовый патрон, с полностью заряженными батарейками для ЛЦУ и девять кассет к ним. Ростбиф проверил все девять, как это раньше сделал и Эней. Свинец. Когда Эней высказал Балу некоторое недоумение, тот очень удивлялся. Ну конечно свинец, логично же. Если цельчеловек, а этот эсбэшник, Газда, пока еще человек, значит, патронысвинец. А что присутствующие на церемонии варки могут вмешатьсяэто они не подумали, по невежеству и неопытности в оперативных делах. Извините но серебра мы вам вот так сразу не найдем. И за три дня не найдемтовар редкий.
Хорошо, что мы со своими гвоздями, да? спросил Эней.
Хорошо-то хорошо, только маловато их. Ростбиф давно не пополнял свои запасы серебра, негде было. Свинец же действует только за счет кинетики, и его должно быть много. Желательноочень много. А что сказала девочка?
Ничего не сказала. Она зеленая. Это ее первая боевка, до сих пор она только дацзыбао сбрасывала.
А парень?
Эней пожал плечами.
Такой же.
Ладно. Как говорил давным-давно один из здешних политических деятелей, «ми маемо те, що ми маемо».
Улыбка Энея вышла кривоватой. О даРостбиф всегда делает свое дело именно с этой позиции: мы имеем то, что имеем. И тем не менее Ростбиф делает дело отлично, и это еще больше убеждает идиотов из штаба в том, что он умеет творить чудеса. А он не умеет, он просто умнее, чем все эти подпольные наполеоны, вместе взятые. И когда Ростбиф в конце концов погибнет, они скажут: ах, он слишком много на себя брал
На журнальном столике Ростбиф развернул планшетку и подсоединился к голопроектору. Это было одно из его нововведенийотрабатывать акции на трехмерных моделях. Построенных, кстати, той самой программой, при помощи которой в милиции реконструируют картины происшествия. Сейчас эта программа еще не работалапроектор просто соткал из лучей трехмерный план города.
Документы на машину прислали. Ростбиф хлопнул об стол техпаспортом. «Селяночка» с харьковской регистрацией. С утра поездим, присмотрим. Запасная нора у нас будет все там жемотель «Тормозок», домик четырнадцать. Ночной сменщик там не просыхает. Машину будем менять в промзоне. Мигнула точка на другом берегу Днепра, Ростбиф нажал «Масштабирование»проекцию целиком занял один квартал: законсервированный трубопрокатный завод. Сейчас поужинаем, поедем в парк и сделаем окончательную рекогносцировку. Присмотрим точки закладки взрывпакетов, создадим модель и покрутим ее Эней, возьми камерубудете с Гренадой изображать парочку. Сниматься на фоне.
В дверь деликатно постучали.
Да, можно, отозвался Ростбиф.
На пороге показалась Гренада. В джинсах, в футболке, косметика смыта, волосы собраны в хвостик.
Все готово, идемте есть, сказала она.
Ужин был немудрящийкурица с рисом из консервов и немного резаных тепличных огурцов с помидорами. Большая часть сегодняшних покупок в пищу не годилась. Ростбиф извинился за то, что сейчас произведет некоторое амбре, достал из кармана коробочку, извлек оттуда головку чеснока, отломил два зубчика, очистил и схрупал, обмакивая в соль.
А что и в самом деле помогает? с почти суеверным трепетом спросил Гадюка, ака Джо.
От простудыв шестидесяти случаях из ста, серьезно ответил Ростбиф. Мощный естественный антисептик и антибиотик. Я, кажется, простудил себе глотку на этой веранде
А как вы думаете, спросила Гренада, этот Искренников он нам не испортит дело?
Одним варком больше, одним меньше. Эней пожал плечами. Наша цельГазда. Пока будем прорываться к нему, палите во все, что движется. Никого, кроме варков и охраны, там не будет. И вообщея не думаю, что Искренников придет. Он уже далеко.
Но ведь он любит эту Гонтар, робко возразила Гренада.
Варки любить не умеют.
Я не был бы так категоричен. Ростбиф почти не ел, хорошо подкрепившись в ресторане, но приналег на чай. Однако считаю, что если Искренников и появится на месте казни, то смешает карты им, а не нам. Еще один дестабилизирующий фактор никогда не бывает лишним, да и гоняться за двумя зайцами сложнее, чем за одним. Главноене отвлекаться самим. Появился он или нетвы действуете именно так, как сказал Эней: стреляете в охрану Газды. Со всеми непредусмотренными обстоятельствами предоставьте разбираться нам.
* * *
Джинсы, курточка и хвостик шли Гренаде куда больше, чем наряд проститутки-любительницы, но что-то оставалось в ней такое, что не смывалось вместе с косметикой и не снималось с одеждой. Какое-то нарочито разбитное выражение лица, какая-то разухабистость в позах, принимаемых на фоне Музея войны и монтирующегося помоста для казни. Видно было, что ей до смерти хочется выглядеть «правильно», и поэтому она топырит попку, выпячивает грудки и надувает губки.
Они с Энеем уже изображали парочкувчера, во время первичной рекогносцировки, когда Эней объяснял ей на местности боевую задачу. Уже тогда у него возникло ощущение, что его кадрят. Теперь оно сменилось уверенностью. Только этого еще не хватало. И так все плохо.
Энею не составляло никакого труда уделять объекту больше внимания, чем напарнице, а вот выглядеть заинтересованным было сложнее. Он тоже переоделсяв синие джинсы и свободный свитерок. Мотострайдер исчез, на его месте появился студент, немного сутулый (наклеенная на грудь от плеча к плечу полоска медицинского пластыря) и с неуверенной походкой (салфетки в носках ботинок). Лицо только слегка не соответствовало образу влюбленного студиозусаслишком мало эмоций. Гренада не могла дождаться, когда же дело будет сделано и она наконец расслабится. А пока они прошлись от Музея войны к набережной через парк по широкому спиральному спуску и сделали несколько панорамных снимков. Уже смеркалось, но они все успели.
Музей войны построили еще в двадцатом веке, когда процветал культ героической победы советской империи над нацистским рейхом. Тогда там располагалась диорама, прославлявшая героизм советских воинов. Столетие спустя, когда управились с последствиями войны куда более бессмысленной и кровопролитной, его превратили просто в Музей войны и разместили там новую диораму, обличающую ужасы «бойни народов». Со стороны центральной улицы музей выглядел обычным старым административным зданием, облицованным плитками ракушечника, с двумя рядами широких окон по фасаду. А со стороны парка круглился глухой выступ на весь торец. В этой-то части здания и находилась диорама с изображением черного, промороженного Екатеринослава, голодных толп, вооруженных банд и чумных кордонов.