Серов считает:
Десять. Девять. Восемь. Семь
«Молодец парень, голос совсем не дрожит», успеваю подумать я и вырубаюсь.
Прихожу в себя от того, что меня от души хлещут по морде. Открываю глаза и вижу улыбающееся лицо Серова.
Капсула отстрелилась, сообщает он, на третьей секунде. Мы еле успели отвернуть. Повезло.
Повезло, одними губами шепчу я, где она? Где капсула?
Капитан показывает на крошечное темное пятнышко среди безбрежных серых всполохов, быстро остающееся позади.
Я с трудом встаю на ноги. Колени подрагивают и норовят подломиться. Серов встает тоже и пожимает мне руку.
Морис, говорит он, моя настоящая фамилия Тер-Аствацатуров.
Недоуменно смотрю на него.
Просто с такой фамилией карьеры в космофлоте не сделаешь, поясняет Антон, и мы начинаем оба ржать, как молодые кони, сбрасывая дикое нервное напряжение последних минут.
Многое еще нужно сделатьнайти бомбу и обезвредить ее, нотеперь,когда Аннет-Джози вертится где-то далеко за кормой среди великого ничто, в хрупкой капсуле, с ничтожным, один на триллион триллионов, шансом на спасениедля меня сие не слишком трудная задача.
Я очень надеюсь, что ей повезет.
Юрий БурносовХОЧЕШЬ МИРА?
1
Хуже гарнизонной гауптвахты только гауптвахта на космическом корабле.
Третий сержант Ковальский и раньше так думал, а теперь убеждался с каждой минутой все больше и больше. Собственно, гауптвахты как таковой на грузопассажирском «Фридрихе Дюрренматте» вообще не было предусмотрено, и в качестве нее использовался пустой хозяйственный отсек площадью примерно два метра на два. В углу этого отсека и сидел сейчас третий сержант, предаваясь печали и безделью.
Перед ним стоял пластиковый пузырь с водой, рядом с ним лежал пульт вызована случай, если Ковальскому понадобится в туалет. Правда, этим развлечением просили особенно не злоупотреблять, потому что дежурному только и было забот, что водить арестованного по нужде.
Ничего страшного третий сержант не сделал. Проник на пассажирскую палубу, напился в баре, подрался с какими-то напомаженными хлыщами, с виду педиками. Разумеется, ни первого, ни второго, ни третьего ему делать не разрешалось, и капитан Линн со вздохом вынес решение: трое суток гауптвахты, по суткам за каждое правонарушение, плюс затем ежедневные наряды до самого прибытия на Ганимед. Излишнее, видите ли, проявление агрессии. За такое могли припаять и посильнее, так что Ковальскому негоже было сетовать, но он не мог удержаться.
Особенно обидной штукой выглядели наряды, потому что служба у Ковальского была непыльнаястрелок кормовой надстройки. Третий сержант любил это, наверное, самое уединенное место на корабле. Кормовая надстройка возвышалась над почти километровой тушей «Фридриха Дюрренматта», и Ковальский мог видеть сверху практически весь корабль, удобно устроившись в кресле за турелью лазерных пушек. Это настраивало на лирический ладсияющий космолет, звезды и туманности в бескрайней черноте А наряды предполагали собой тяжкий и неблагодарный труд на камбузе или на ассенизационно-регенерационных установках.
Третий сержант даже не задумывался о том, кто сменил его на время наказания в стрелковой капсуле. Вполне вероятно, что она вообще пустоваламежпланетные рейсы сроду не подвергались нападениям, потому схема боевых дежурств частенько перекраивалась капитанами кораблей на свое усмотрение, а уж временная потеря какого-то стрелка жалкой лазерной установки и подавно не играла роли.
Два дня Ковальский спал. На жестком металлическом полу отсека это было весьма неудобно, но третий сержант пристроил себе под голову пузырь с водой и выспался. Кормили три раза в день, но прегадкоконсервами из аварийного НЗ, который все равно собирались списывать по прибытии на Ганимед. «Кстати, подумал Ковальский, глядя на часы, что-то они запаздывают с завтраком».
И нажал на кнопку пульта.
Спустя четверть часа никто так и не пришел. Ковальский тревожно заметался по своему узилищу, стуча кулаками в гулкие стенки. Потом устал, попил водички. Прошла еще четверть часа, еще полчаса Третий сержант несколько раз нажимал на кнопку, а потом плюнул и сел на нее, чтобы сигнал шел постоянно.
Черта с дваникто не появился.
Слушайте! закричал Ковальский, надеясь, что отсек оборудован микрофоном. Вы что там, совсем охренели?! Тут, между прочим, живой человек сидит!
А чего ты сидишь-то здесь, живой человек? послышался незнакомый голос.
Третий сержант резко обернулся и увидел, что дверь гауптвахты открыта, а в проеме стоит бородатый человек со штурмовой винтовкой наперевес и приветливо смотрит на Ковальского.
Ты еще что за хрен? довольно грубо спросил третий сержант. И что ты делаешь на корабле с оружием?
Меня зовут Штирнер. Макс Штирнер, ответил бородач. Ас оружием я потому, что мы захватили ваш корабль.
2
Штирнер оказался, в общем-то, сносным малым. Пока он вел третьего сержанта на пассажирскую палубу, то вкратце объяснил, что представляет анархо-террористическую группировку «Черный крест», которая и захватила «Фридриха Дюрренматта». Судя по всему, Штирнер плохо разбирался в космических и военных вопросах, но Ковальский понял, что к лайнеру анархисты подцепились на небольшом кораблике, подав ложный сигнал SOS.
Эти обалдуи даже не успели среагировать, они-то поперлись к нам навстречу с аптечками и носилками, веселился Штирнер, шагая позади третьего сержанта по коридору и подталкивая его в спину стволом винтовки. Нескольких мы пристрелилииначе нельзя, не будет должного эффекта. Остальных согнали в банкетный зал, никто даже не сопротивлялся, только полицейские. Пришлось и этих прикончить. А ты вроде военный, судя по форме?
Стрелок-сержант, не стал оспаривать очевидное Ковальский.
А почему не на месте? Мы ваших вызвали туда же, в банкетныйнаставили на капитана пистолет, он и дал приказ. Парни еще удивлялисьмол, чего это нас на пассажирскую палубу кличут.
Штирнер захихикал.
Я под замком сидел.
Что натворил?
Нажрался, подрался с пассажирами.
С чего это? поинтересовался Штирнер, и третий сержант снова ответил чистую правду:
Бог его ведает. А чего они?
Из тебя выйдет толк, парень, убежденно произнес Штирнер. Видишь, внятный повод набить лицо буржуям нашел без труда.
Ковальский хмыкнул, но ничего не сказал.
Штирнер привел его в банкетный зал. Туда в самом деле согнали всех обитателей «Дюрренматта»от капитана Линна до последнего пассажира из эконом-класса. Они сидели, кто за столиками, кто прямо на полу, и выглядели крайне озадаченными. Третий сержант прекрасно их понимало захвате террористами межпланетного рейсового лайнера никто и слыхом не слыхивал. Стрелки вроде Ковальского полагались на подобных кораблях по инструкциям черт знает какого года, и расстреливать им приходилось в крайнем случае космический мусор или астероиды, да и теми в основном занимались роботы. Что касаемо полиции, то эти ребята занимались внутренними проблемамиутихомиривали драки между пассажирами, склоки среди команды, растаскивали по каютам пьяниц из баров и ресторанов, а также жрали пончики в кафетерии. Оружие полицейским полагалось, но хранилось в сейфе, в оружейной комнате; для повседневных забот вполне хватало шокеров.
Поэтому захват «Фридриха Дюрренматта» и произошел молниеносно. Капитан Линн не мог отказать терпящему бедствие кораблюраз. Он никак не ожидал, что вместо благодарных спасенных на нем окажутся вооруженные террористыдва. Никто не давал капитану инструкций, что же делать в случае, если на лайнер нападут террористы, потому что такую возможность вообще никто никогда не рассматривал в Единой Компании Межпланетных Перевозоктри. Можно было назвать еще четыре, пять, шесть
Штирнер пихнул третьего сержанта к стоявшим кучкой военным. На «Дюрренматте» таковых насчитывалось двенадцатьстрелки, техники и помощник Линна по обороне лейтенант Сметерс. Теоретически на любом лайнере такого класса находился еще офицер службы безопасности, который тоже относился к военным, но кто из экипажа им является, не знал даже капитан. А Ковальский был уверен лишь в одномчто это не он сам.