Мы никогда не должны были встретиться, сказала мне мама. В тот день мы покупали мне одежду к новому учебному году и остановились пообедать в одном из кафе в Гриде. Помню, она, как обычно, разрешала мне таскать кусочки из ее тарелки, потому что мы должны были заказывать еду из разных меню.
И всё-таки, почему нет? спросила я.
В лаборатории произошёлинцидент, когда одна мать напала на другую, пытаясь помешать ее ребенку, появиться на свет. В этом, конечно, не было никакого смысла: Альт её ребенка просто родился бы у других родителей.
Это был день первого приёма, она была взволнована и напряжена и ну, оказалось, что всех нас направили в одну и ту же комнату. Меня, твоего отца, их. И они были нормальными. Нормальными, милыми и совсем не страшными. У тебя её нос, Вест. В нашей семье нет никого другого с таким же слегка вздёрнутым кончиком носа. Твой подбородок тоже круглее, чем у кого-либо из наших. И ещё у тебя его высокие скулы.
Я подняла руку и коснулась своего носа, подбородка, щёк, всех очертаний и линий, знакомых мне с рождения. Помню, мне вдруг стало казаться, что они чужие, не мои, что это не настоящая я.
А потом мамино лицо стало тревожным:
Я смеялась, кивала, мы вчетвером разговаривали о погоде, безупречных условиях и чистоте в лаборатории. И на протяжении этого времени, я делала всё возможное, чтобы не вцепиться в неё ногтями, и не выцарапать ей глаза, а его не ударить со всей силы. Застрять в одной комнате с теми, кто родит и вырастит одного из злейших враговтого, кто может заставить нас почувствовать самую сильную боль, которую только можно вообразить? Я прекрасно понимаю реакцию той матери.
Она никогда больше об этом не заговаривала, как и я. Кроме того, что она была не из тех, кто вслух критикует систему отбора, утвержденную Советом, ей, как и всем жителям Керша, было присуще чувство долга. Что касается меня, то я не хотела снова пережить это ощущение. Это чувство, будто я настолько же состою из тех, кого не знаю, как и из тех, кого знаю.
Первые капли дождя попадают на макушку моей недавно высветленной головы, кожа которой, всё ещё чувствительна. Электрический озоновый запах дождя, встретившегося с асфальтом, наполняет нос. Я поднимаю лицо к небу.
Уже совсем темно, подходит к концу ещё один день. Тучи густые и бесконечные, и я знаю, что не смогу переждать эту бурю. Пора искать место для ночёвки, хотя наступление утра означает, что уже не восемь дней осталось, а семь
Я мчусь через дорогутуда, где находится библиотека. Предупреждение Корда, что мне надо убраться из Грида, быстро угасает, как искра нежелательных воспоминаний в голове. Я говорю себе, что послушала бы его, если бы не увидела сегодня своего Альта. Но сейчас я здесь, а идея бродить под дождем в поисках укрытия, совершенно меня не привлекает. Если удостовериться, что её здесь нет, значит я буду в безопасности. По крайней мере, на эту ночь.
Я открываю дверь и вхожу внутрь, глаза мечутся из стороны в сторону, оглядывая помещение по широкой дуге. В первые несколько минуткороткое мгновение, когда все возможно, и она может оказаться здесьмои нервы на пределе, а сердце бьется в бешеном ритме.
С тех пор как меня активировали, я бывала здесь несколько раз, но проводила тут по часу или два, а чтобы не примелькаться, разбрасывала свои посещения во времени. Рассчитать, сколько еще можно жить по заведенному порядку и оставаться в безопасностибыть безликой, просто очередным Альтом, появляющимся из холода и дождяэто скользкий момент.
Около двух дюжин студентов расположилось за столами, с флекси-ридерами и планшетами перед носом или с телефонами в руках. Горстка людей постарше. Лишь несколько кабинок для занятий из тех, что мне видны, заняты. Я тщательно осматриваю очертания спин, линии плеч в поисках любого намека на опасность.
Ничего.
Однако остальное в комнате для меня загадка. Книжные полки почти достают потолка. Если она спряталась среди стеллажей, то там и останется, пока я не начну проверять их, чтобы убедиться, что все чисто.
Руки возвращаются в карманы курткиэто движение, которое я делаю даже во сне. Одна хватает рукоять пистолета, другаянож. Всегда наготове.
Затаив дыхание, я иду по открытому проходу, минуя книжные полки. С каждым пройденным стеллажом зона моей безопасности увеличивается. Я иду бесшумно, осторожно и неторопливо. Я чувствую, как перенапряжены силы мозга и тела, как будто я двигаюсь на несколько секунд впереди себя. Я могу видеть, еще не повернув до конца голову; могу делать выводы, еще не поняв все до конца.
В первом ряду слевамама и три хихикающие девочки. Она шикает на них, приложив к губам палец.
В третьем ряду справастарик с тростью. С ее помощью он цепляет книгу с верхней полки.
Три ряда дальше слеваподросток, кепка натянута низко на лицо.
Я продолжаю идти, пока не достигаю дальней стены.
Проверка этого этажа завершается быстрым осмотром туалета. Теперь наверх, где хранятся компьютеры, планшеты и печатные издания. Все чисто. Я чувствую, как опускаются мои плечи, а руки в карманах немного расслабляются.
Через несколько секунд я оказываюсь у нужной секции. Прошли всего пара месяцев, но все случившееся за это время заставляет секунды тянуться дольше. Стеллаж со справочной литературой, пятая полка, слева. Я пробегаю пальцами по мягким полинявшим книжным корешкам. Альтернативы: полная история. Альты на войне. Они заполняют полки вокруг меня.
Я вытаскиваю книгу. Она тонкая, синяя и древняя, резкий застарелый книжный запах сильно бьет в нос. Я провожу пальцем по выцветшему заголовку на передней обложке. По ту сторону Совета.
Как он там говорил? Полная и абсолютная чушь? Мрачная улыбка играет на моих губах. Я до сих пор помню холодное презрение в тоне Бэра, его резкие и пренебрежительные слова. В глазах Бэра и Дайра, Совет не просто больше не держит в руках наши жизни, но еще и по локоть в крови.
Я смотрю вниз на свои руки и представляю метки на своих запястьях под натянутыми рукавами. Эти метки как наручники, приковывающие меня к моему положению страйкера и к Совету. Ведь если Совет виновен в стольких смертях, то и я тоже? Разве я не изменяю порядок вещей, так же, как и они?
Я не хочу так думать. Я хочу думать, что быть страйкером значит просто делать все, чтобы победить. Что я убегаю, потому что недостаточно убивала, не научилась, не закалилась. Что это совершенно не связанно со страхом.
Вранье, я выплескиваю вслух эмоции, хотя никого нет. Со злостью втискиваю книгу на место.
По крайней мере, в одном Бэр прав. Эта книгавсе онине дает ничего, кроме ощущения фальшивой безопасности. В них нет ничего, что помогло бы мне сделать первый выстрел или нанести первый удар, когда меня, наконец, найдет мой Альт.
Чья-то рука дотрагивается до моего плеча, от чего я резко оборачиваюсь. Волна паники подавляет мой самоконтроль. Ослепленная выбросом адреналина, хлынувшим в кровь, я засовываю руку в карман
Я не готова, не готова, не готова!
и неуклюже нащупываю свой пистолет.
Эй! Стой! Погоди! ужас в голосе мужчины, прогоняет мой страх и я снова начинаю соображать.
Это библиотекарь. Низенький, неуклюжий, безобидный. Его значок небрежно болтается на шнурке вокруг шеи. Руки подняты вверх, как будто он сдается. Его зовут Сол. Он белый как мел.
Могло быть и хуже. Если бы я была наготове, если бы я не отвлеклась о того, что происходит здесь и сейчасведь я так старалась не отвлекаться Я разжимаю зубы и медленно вытаскиваю руки из карманов. Я хочу показать ему, что у меня ничего нет. Его глаза умоляют меня об этом.
Простите, вы просто меня удивили. Я пытаюсь изобразить улыбку, но выходит отвратительно. Сол быстро испуганно моргает, а встретившись со мной глазами, начинает моргать еще быстрее.
Мы скоро закрываемся, говорит он высоким натянутым голосом, при этом дрожа всем телом. Через десять минут.
Ну конечно. Я забыла, что было уже поздно, когда я сюда пришла.
Мне действительно жаль, снова извиняюсь я. Я потеряла счет времени. Я уже ухожу.
Сол натянуто кивает и уходит, по его поспешной напряженной походке понятно, что он взволнован. Я бы посмеялась, если бы не была расстроена тем, что напугала его. От мысли, что я могла случайно по неосторожности убить того, кто не был ни клиентом, ни моим Альтом, к горлу подступила тошнота.