Никогда. Я бы никогда смогла простить себя.
Стук двери где-то в здании заставляет меня вздрогнуть. Времени не осталось. Нужно двигаться.
За несколько секунд я возвращаюсь вниз на основной уровень. Но вместо того, чтобы идти прямо по направлению к центральному входу, я резко сворачиваю направо в конце лестницы и продолжаю идти. Я чуть замедляю шаг, чтобы проворно схватить какую-то книгу с ближайшей полки, и выскальзываю на улицу через боковую дверь.
Дверь снабжена замком, автоматически закрывающимся изнутри. Чтобы она не захлопнулась, я подставляю ногу. Выдираю из книги одну страницу. Не из середины, а одну из чистых страниц в конце, так чтобы не вырвать слова. Количество бумажных книг ограничено. Я сворачиваю страницу пополам, потом еще раз.
Одной рукой я просовываю свернутую бумагу на уровне отверстия в дверном косяке, в которое входит язычок замка. Другой рукой я поворачиваю ручку до тех пор, пока язычок не отодвигается в корпус двери. Только после этого я убираю ногу и дверь закрывается, снова совмещаясь с косяком. Я аккуратно отпускаю ручку в исходное положение.
Одно мгновение мне кажется, что бумага не выдержит, что она слишком тонкая: замок или сдвинет ее с нужного места, или прорвется сквозь нее. Но нет. Все в порядке. Держит.
Я выбираю боковую дверь, потому что задняя дверь выходит на библиотечную парковку, а дверь слева ведет в переулок, выходящий на основную улицу. Любой из них могут воспользоваться сотрудники библиотеки. Но никто не пойдет через мой выход, упирающийся в офисное здание, которое быстро пустеет с наступлением вечера.
Я прислоняюсь ухом к холодной металлической библиотечной двери и жду. Доносятся и стихают голоса. Разные шорохи, щелчки, хлопки. Звук пылесоса. Я безошибочно узнаю глухие звуки, когда кто-то открывает и закрывает за собой дверь, запирая ее ночь на замок.
В течение следующих десяти минут из библиотеки не доносится ни звука, полная тишина. Наконец я отстраняюсь от двери и открываю ее, аккуратно поворачивая ручку, чтобы замок вдруг не защелкнулся. Свернутая бумажка падает на пол, я поднимаю ее и запихиваю в задний карман джинсов. Нет смысла вставлять ее обратно в книгуэто все равно не несет никакого ущерба.
Снова войдя внутрь, я оказываюсь в темноте, которая как никогда сильно пахнет застарелой сыростью. Усилившийся запах компенсирует то, что я не могу видеть. Мое дыханиеединственный звук. Находиться одной в таком большом пустом пространстве одновременно и здорово, и страшновато. Но местные призраки вроде бы не против моего присутствия.
Подождав минуту, пока глаза привыкнут, я ставлю книгу обратно на полку, с которой взяла ее, и выбираю кабинку для чтения, расположенную рядом с пожарным выходом, чтобы легко ускользнуть, если понадобится.
Поужинав тунцом из помятой консервной банки и раздавленным протеиновым батончиком, которые я выудила со дна рюкзака, я опускаю голову на импровизированную подушку из скрещенных на столе рук. Одна рука продета через лямки рюкзака, лежащего на столе рядом со мной. Ребристые металлические рейки впились мне под коленки и в ребра. Меня это не сильно беспокоит, благодаря этому ощущению я знаю, что все еще жива.
Дождь бьет по маленькому окошку, вырезанному в пожарной двери, звук его дроби в конце концов меня убаюкивает. Не знаю, как глубоко я уснула. Но помню, что мне снилось лицо, так похожее на мое собственное, две матери в уборной на станции, лицо Корда, когда я уходила. Когда перед рассветом дождь, наконец, утих, я резко проснулась от воцарившейся тишины.
Несмотря на то, что поспала, я все так же нетвердо стою на ногах и чувствую себя все такой же усталой. Я жду, пока в помещении постепенно становится светлее, и оно возвращается к жизни. Только услышав, что задняя дверь открылась, я, наконец, встаю, закидываю за плечи рюкзак и ухожу тем же путем, которым воспользовалась раньше.
На улице холодно. Снова начинается дождь, неприятная серая морось, которая заставляет меня мечтать об освещенных камином комнатах, и о горячей, обжигающей язык, еде. Ссутулившись, я глубже натягиваю на голову капюшон и сую руки в карманы куртки. Ощущение металла в обеих рукахмое единственное удовольствие, пока я петляю по темным, сырым зимним улицам.
Осталось семь дней.
К полудню все еще нет следов ее присутствия. Я следила за терминалом со всех выгодных точек, со всевозможных углови ничего. Она не заходит и не выходит.
Я кусаю губы, изучая проходящих мимо людей. Дождь отскакивает от их ссутулившихся фигур. Хотя часть меня верит, что она должна быть здесь, я задумываюсь, не теряю ли я попросту время. Не как Альт, который сдался и ищет убежище, а как Альт, который готов сопротивляться и ждет боя.
Единственный способ узнать, живет ли она здесьэто войти внутрь самой. Я делаю глубокий вдох, отстраняюсь от холодящего кровь страха, собравшегося в животе, и подхожу к центральному входу.
Вестибюль большой, чистый и хорошо освещен. Основной лифт ведет на разные этажи: к станции Альт-лога и беспроводным точкам доступа; месту выдачи еды и напитков; местам для гигиены и сна. Все выглядит так же, как в последний раз, когда я была здесь два года назад со школьной экскурсией на первом году обучения. Теперь, кажется, что это было очень давно; забавно думать и осознавать, как мы все были невинны тогда: я, мои друзья и наши одноклассники. Мы не понимали, что в следующий раз мы вернемся сюда, когда нам будет грозить смертельная опасность.
Я щурюсь от света. Здесь слишком ярко; что хорошо, если ты хочешь видеть, кто рядом с тобой, и плохо, если ты хочешь остаться незамеченным.
Служащая за стойкой поднимает на меня глаза от компьютера.
Чем тебе помочь?
Мне нужна минутка свериться с Альт-логом. Я быстро.
Она поднимает ручной сканер для глаз.
Подойди, пожалуйста, вперед для процедуры доступа.
Я инстинктивно отступаю назад.
Я не а можно в этот раз пропустить сканирование глаза? Мне нужна всего одна минута.
Служащая качает головой.
Извини. Ты же знаешь, что я не могу этого сделать. Она говорит скучающим голосом, и я ее не виню. Сколько раз она слышала эту просьбу, сколько Альтов пытались так проскочить?
Одна минутка и все, я умоляю, отчаянно и с ненавистью. Пожалуйста.
Нет, я не могу, извини. Она снова смотрит в экран.
Не могли бы вы на меня посмотреть? Я думаю о нескольких последних купюрах, лежащих у меня в кармане, стоит ли рисковать и показывать их ей. Тот факт, что она работает на Совет, заставляет меня сомневаться.
Она громко щелкает жвачкой. До меня доносится запах выдохшейся мяты.
Извини. Она хмурится. А не ты ли была здесь утром?
Я качаю головой.
Нет, я
Тебе бы уже следовало знать, как все устроено. Льготы постояльцам предоставляются только после сканирования.
И тут до меня доходит. По телу проносится волна адреналина.
Спасибо, говорю я, задержав дыхание и стараясь, чтобы это прозвучало относительно нормально, но, скорее всего, проваливаю эту попытку. Мой Альт. Она говорит о моем Альте.
Погода меняется, продолжает служащая. Так что, если тебе нужна койка, лучше приходи вовремя. Восемнадцать сотен, когда они открываются. Ее улыбка ничего не выражает, но глаза выдает промелькнувшая в них легкая вспышка. Я понимаю, в чем дело. Она не может удержаться, чтобы не показать, что знает, что помогла мне.
Значит, это не оговорка. Может быть, я напоминаю ей человека, которого она когда-то знала? С чего бы ей рассказывать мне все это?
Как будто прочитав мои мысли, она беспечно машет рукой, уже устав от меня, как от любого другого активированного, пришедшего в терминал.
Тебе пригодится любая помощь, которую ты можешь получить. Еще один щелчок жвачкой. Твои глаза совсем не такие, как у нее. Удачи, тебе она понадобится.
Я выхожу из терминала на подкашивающихся ногах. Холод сырой и пронзительный, но я слишком занята попытками осознать то, что только что произошло, чтобы обращать на это внимание. Зная, что мой Альт живет здесь, я надеюсь, что она сюда вернется. Иначе, она может быть где угодно в Гриде или даже где угодно в пределах Керша.
Я вижу девочку, идущую по тротуару, и у меня появляется мысль. Именно так я постараюсь влезть в голову моего Альта, узнать, что она думает и планирует.