Но колонистов они не убивали. И кстати, они ведь знают, как порталами пользоваться, они легко могли попасть в город и устроить там резню похлеще, чем в Приемниках. Странная и бессмысленная избирательность. И вряд ли я ее пойму. Для этого, наверное, надо самому пройти через все ужасы, что я увидел. Может, их логика не понятна, потому что они сумасшедшие? В предыдущих историях они вели себя вполне адекватно. Хотя, это как посмотреть. Убивали одних людей, и при этом вели с другими вполне светскую, доброжелательную беседу. Нормой это не назовешь. Сейчас понятно только однослишком много неизвестных, по этим историям ничего не определить. Нужны новые вещи.
Я встал и посмотрел в коридор, ведущий кудато вглубь здания. Возможно, я найду там новые истории, а может чтото пострашней и, самое главное, материальней. Сначала расскажу о том, что увидел. Я поднял рюкзак и вышел в центр купола. Зажмурил глаза и представил сиреневый круг из знаков, к которому ведут ступени, что за дверью под лестницей нашего архива. По телу пробежала неприятная судорога, в желудок опять положили кусок льда. Подняв веки, я с некоторым облегчением увидел знакомое свечение под ногами. Комнату оно практически не освещало, поэтому пришлось доставать из рюкзака фонарь. Дальше пошло по накатанной. Замки легко открывались отверткой, без шума и серьезных усилий. В холле теперь стоял не сумрак, а беспросветная тьма. На ощупь пробравшись к входной двери, я подергал за ручку, лишь после этого спросив себя, что же я делаю. На улице ночь, все закрыто, тут хоть задергайся. Правда у меня есть ключи от кабинетов. Можно открыть там окно, спрыгнуть со второго этажане самая большая трудность. Вот только куда потом? Домой среди ночи ломится? Как бы у матери после этого инфаркта не случилось. А уж как мне придется объяснять свое поведение Нет уж, лучше в кабинете переночевать. Тем более у меня и еда в рюкзаке есть, и туалетные принадлежности. Не пропаду. Я поднялся по лестнице и открыл ту комнату, что привык считать своим кабинетом. У стены стоит узкий диван, к столу приткнута пара кресел с вычурными резными спинками и подлокотниками. Вполне достаточно, чтобы с комфортом провести остаток ночи. Умывшись и поужинав, я увалился на диван. Сон пришел не сразу, то ли я успел выспаться днем, после того как посмотрел историю, хотя то был не сон, а скорее беспамятство, то ли мне просто было страшно. Вообщето страх перед историямиэто абсурд, но вот если видения вернутся во сне Из головы не шла картина большого помещения, с сотнями детских тел на полу. Они убили себя, чтобы не достаться этим экспериментаторам. Невообразимое мужество для детей, ведь самым старшим не было и десяти лет.
Вот так погиб очередной осколок человеческой империи, кто знает, может мы будем следующими? С этими тяжелыми мыслями я и уснул уже под утро.
Спать на диване, при всей его мягкости оказалось не так приятно, как на родной кровати. К утру тело затекло, а левую ногу пришлось разминать, прежде чем по затекшим пальцам забегали противные мурашки и закололо сотнями мелких иголок. Умывшись, я осторожно заглянул в холл. Охранник уже сидел с газетой на своем посту. Вот он удивится, если пройти сейчас мимо него на улицу! Ладно, не будем искушать судьбу. Я вернулся в кабинет и открыл окно. Насчет того, что выбраться отсюда не очень сложно, я, конечно, погорячился, от подоконника до земли больше четырех метров, пришлось поерзать животом по сливу, держась руками за раму окна. Наконец руки выпрямились, нужно было разжать ладони, но стало вдруг страшно. Отсюда земля совсем не видна, если спрыгнуть на какуюнибудь неровность, точно сломаешь ноги. Перед глазами встал мальчик, спокойно воткнувший себе в грудь нож, и мне стало стыдно. Руки сами разжались, упав, я больно ударился коленом, но показать это стало вдруг зазорно, я выпрямился и пошел к пристройке, где оставил велосипед.
Горожане уже успели разъехаться по рабочим местам, по улицам города только коегде расхаживали дворники, выискивающие оброненный мусор. Я поехал к инспектору, но на полпути остановился. Что я ему скажу? Его история Чеслава и орда черноголовых в ней не впечатлила, что эта изменит? Это нельзя рассказать, это можно только почувствовать. А логика в данном случае на его стороненикто никогда не видел ни черноголовых, ни тем более черных замерзших миров. А вот когда он спросит, где я видел эту историю, что мне ответить? Немного подумав, я повернул к библиотеке.
Отец рылся в картотеке, обложившись вытащенными ящиками с карточками. Услышав шум, он на миг поднял глаза и снова вернулся к работе.
Вернулся? Или приключения продолжаются?
Мне показалось или в его голосе недовольство? Кто, интересно меня втянул в это? Но сейчас не время для выяснения отношений.
Отец, мне нужно с тобой поговорить.
Говори, ответил тот, не поднимая головы.
Я увидел то, что, наверное, лучше не видеть.
Отец отложил карточку и внимательно посмотрел на меня. Я коротко пересказал историю Дэнила, а заодно и Чеслава. Отец встал и, махнув рукой, пошел в свой кабинет. Заперев дверь, он уселся за стол, вытащил из ящика вытянутую бутылку с незнакомой наклейкой и два округлых бокала на тонких ножках. Темная жидкость заструилась в них из тонкого горлышка. Я вопросительно поглядел на отца.
Я не пью, скривился он, просто бывают случаи
Зачем же наливаешь, если не пьешь, подумал я, но вслух ничего не сказал. Я к легким наркотикам спокойно отношусь, ведь они не запрещены официально. Просто у алкоголя невыносимый вкус, проще блевотину выпить.
Отец подвинул один бокал ко мне, взял второй и покрутив жидкость по стеклянным стенкам, залпом проглотил ее. Я последовал его примеру. Пищевод обожгло и на глаза навернулись слезы.
Что, гадость? спросил отец.
Я, зажмурившись, кивнул.
А пить приходится. Это как со взрослой жизнью, Валентин, никого не интересует, что ты хочешь или что тебе нравится. Делай что должен, а свою рефлексию оставь при себе.
Это совет? спросил я, прислушиваясь к ощущениям в желудке. Там расплывался горячий ком, словно я откусил верхушку горящей свечи, и капли парафина застывают сейчас внутри.
Именно, сказал отец, убирая бутыль и бокалы в стол.
А что я должен?
Отец недоуменно посмотрел на меня:
Ты же сделал все, о чем просил тебя инспектор, посмотрел истории и рассказал ему. Чего еще?
Историю с умершими детьми я ему не рассказывал.
Почему? вскинул брови отец. Не стоит скрывать такие нюансы. В конце концов тебе вещи давали не для того, чтобы ты забавными историями развлекся.
Последнюю вещь мне не давали, тихо сказал я.
Как это? непонимающе посмотрел на меня отец.
Я ее сам нашел.
Нашел? Где же валялся такой артефакт?
В куполе с большой статуей у стены и порталом в центре. Я его видел в одной из историй.
Отец поднес кулак к губам и сдавленно прокашлялся.
Понятно, взгляд его порыскал по бумагам, потом поднялся на меня. Ты что, совсем сдурел?
Я промолчал, смотреть в отцовские глаза не было сил, поэтому уставился в стену за ним. На ней висел приколотый канцелярской кнопкой листок с датами защиты диссертаций. Моя обведена красным. До нее еще два с половиной месяца, а я уже почти все сделал.
Как ты туда попал?
В архиве
Там же закрыто! отец посмотрел на меня с какимто непонятным удивлением. Валентин, с тобой все в порядке?
В порядке буркнул я.
Ты опустился до взлома, полез кудато за миллиарды километров от дома, ты обманываешь представителей охранки. Что еще ты подразумеваешь под тем, что ты в порядке?
Я неожиданно для себя разозлился:
Отец, я только что рассказал тебе, что гдето сотни, если не тысячи детей умерли, лишь бы не достаться какойто страшной силе, что полчища уродов охотятся за последними выжившими людьми, а тебя волнует только то где я это увидел? Может сейчас еще ктото умирает, а ты
С чего ты взял, что прямо сейчас? перебил отец.
Я непонимающе посмотрел на него.
С чего ты взял, что эти события происходили недавно?
Отец, ты же сам видел первую историю!
И что я там видел? Двух парней лет двадцати пяти? А ты не забыл, как одному выстрелили в спину с расстояния не больше десяти метров. В голую спину. Ты не забыл, что наконечник сантиметра на три или четыре в тело зашел? Это, потвоему, нормально?