Когда начнем? уныло спросил Максим.
Сейчас. А то эти гады вроде и там, а через секунду уже здесь.
Они подошли к баллону и подняли лежащие рядом маски. Дышать в противогазах было неудобно, от шума собственного дыхания не слышно того что происходит рядом, а стекла сразу запотели. Дэнил посмотрел на товарища и, убедившись, что тот управился, схватился за вентиль на баллоне. Стальной круг неохотно поддался, и тут же донесся тонкий жалобный свист. Чем больше вращал Дэнил вентиль, тем глуше становился свист, наконец, из клапана наверху повалил плотный белый туман. Он сползал по бокам баллона на пол, растекался во все стороны, а дойдя до края площадки, стекал вниз. Пошипев пару минут, баллон иссяк. Мальчишки в противогазах двинулись вниз. На первом этаже газ, смешавшись с воздухом, стал почти невидимым, только у самого пола от ботинок завихрялись праздничнорадужные смерчи. Дети так и лежали, словно ночь идет своим чередом, и время для хорошего крепкого сна. Осторожно, стараясь не задеть тела, двое пробирались к центру зала. Максим повернул голову в сторону синего в клетку одеяла, изпод его маски раздался невнятный возглас. Дэнил схватил его за руку и сильно дернул. Максим покачнулся и потащился за товарищем, так и смотря себе за спину, на одеяло и девочку в синем платье. В центре зала Дэнил дернул его еще раз, и они опустились у мраморного круга, сантиметров тридцати в диаметре, возвышающегося на ладонь над полом. С разных сторон, в метре от круга имелись отверстия. Максим отполз к левому, Дэнил к правому. Вытащив изза пазухи по причудливому длинному ключу, с несколькими рядами зубцов на конце, они посмотрели друг на друга сквозь круглые стекла масок, и одновременно всунули в отверстия ключи. Раздался громкий щелчок. Дэнил схватился обеими руками за мраморный круг и начал крутить его против часовой стрелки, словно выкручивая огромную пробку. Макс посмотрел на него и содрал маску. Он лег на бок и глубоко вздохнул.
родную сестру донеслись до Дэнила еле слышные слова.
Максим равнодушно смотрел как постепенно, сантиметр за сантиметром, диск выдвигается из пола, обнажая бока, источенные частой резьбой. Через несколько мгновений его глаза застыли, и голова опустилась на пол. Дэнил продолжал крутить, изпод маски доносилось пыхтение. Мраморный диск вылез из пола уже на добрых сорок сантиметров, прежде чем резьба кончилась. Уже не диск, а цилиндр покатился по сверкающим плитам, ткнувшись в живот смотрящему в никуда Максиму. Дэнил вытащил изза пояса короткий кривой нож, похожий на маленький серп, и наклонился над отверстием. Тело его вдруг дернулось, он поднял голову, испуганно оглядываясь. Кроме него, никого живого теперь здесь больше не было, но Дэнил чувствовал чьёто присутствие. Тело дернулось еще раз, и он сдернул с себя маску, глубоко вдохнув отравленный воздух. Взгляд его уперся в дно маленького колодца, где из земли выглядывал тонкий бурый стебель с несколькими крохотными листками. Хиленькое растение, которое приказали уничтожить, если всё пойдёт по самому плохому варианту. Руки и ноги Дэнила задрожали и разъехались, он закричал, упав на пол и накрыв грудью отверстие. Тело свело судорогой. Дэнилу с трудом удалось подтянуть правую руку к груди, и загнутый полумесяцем нож медленно вошел между ребер.
Хрен вам! прохрипел он со злорадством. Никого не получите!
Лицо его вытянулось и побледнело, дыхание стало громким и частым. Кровь ручейком текла вниз, поливая стебелек и листки. Но он почемуто не умирал. Ни от газа, ни от раны. Даже боль не так сильна, как вроде должна быть. В голове еле слышно зашептал тихий голос, через немного к нему присоединились другие. Боль прошла совсем, дыхание стало медленным и поверхностным. Только кровь все также стекала вниз, на стебель. Голоса шептали друг другу непонятные слова, сознание ухватывало только отдельные, похожие на тарабарщину«церебрум», «пирамис», «корпус манимиларе». Вдруг ударила новая волна боли, не такая как раньше, не физическая, она шла из ниоткуда и со всех сторон сразу, сознание стало меркнуть, окружающий мир поблек и смазался. Волны боли накатывали одна за другой, он (уже не понимая, кто он, на самом деле) не чувствовал, кричит ли, бьется в судорогах или его тело лежит безвольным куском плоти.
Мира больше не было, не было вообще ничего, даже боль пылала заревом в безымянном месте, только гдето рядом неторопливо текла другая жизнь, совсем непохожая на его собственную, и она чтото значила для него, потому что безымянное нечто время от времени цеплялось за нее остатками воли. Тон голосов с деловитого постепенно перешел на разочарованный, они почти все затихли, остались только двое, они чтото решали между собой, потом не стало и их.
Он очнулся и снова не смог вспомнить, кто этоон? Безымянное нечто, стертое до основания. Жалкий измочаленный огрызок, набор из поломанных, изувеченных частей, когдато бывших единым целым. Всё, что у него естьэто боль и одиночество. С болью ничего поделать нельзя, но вот одиночество Рядом ктото был, большой и равнодушный. Безымянное нечто пристроилось к неспешному течению жизни соседнего существа, прижалось, как прижимается детеныш к матери. Боль сразу уменьшилась на несколько порядков, быть рядом с этим потоком силы даже доставляло некоторое удовольствие. Из множества кусочков страха, ненависти и злобы снова сформировалось сознание, подпитываемое силой другой жизни. Вокруг расстилался новый, незнакомый мир, в нем не было ничего, кроме белой мглы. Не было ни верха, ни низа, идти кудалибо не получалось, вообще непонятно, как в этом тумане можно кудато двигаться, не имея ни малейшей точки опоры. После нескольких бесплодных попыток оно поняло, что сломанное. Когда оно собирало себя по кускам, то лепило их друг к другу как попало, лишь бы стать единым целым, а так нельзя. К счастью рядом была другая жизнь, у неё не было воли и сознания, зато она давала силы и знания, главное научиться ими пользоваться. Через какоето время сознание нашло то что искалоизображение себя такого, каким оно должно быть. Это было, как посмотреть в зеркало. Многое, почти всё, что было раньше, вернулось, но оно поняло, что безнадежно изуродовано и вернутся в тот пласт реальности, где жило раньше, теперь не сможет. Сознание снова захлестнуло ненавистью и злобой, но выплеснуть их было некуда. Оно умерло, навсегда и бесповоротно, и только мощный поток силы, что тёк рядом, не даёт крохотной искре жизни окончательно исчезнуть. Откуда он её несет и куда? Если есть движение, значит, есть направление и пространство. Значит, кроме этой стерильной белизны есть чтото ещё. Но что? Здесь пока не поймешь, что есть какаято вещь, не увидишь ее. А что есть кроме белого? Белое, белое, белое. Убрать его, закрыться, свернуться. Тебя больше нет, ты не здесь, здесь тебя нет. Есть только эта новая, совсем другая, нужно только вспомнить, как ее зовут и позвать. Эй ты! «Тьма»всплыло на поверхности текущего рядом потока. «Тьма», повторило сознание.
В окружающем мире чтото неуловимо изменилось. На вид он был вроде тем же, что и раньше, но его однородность нарушилась. Тьма проявилась микроскопической и бесконечно далёкой точкой. Я могу туда идти, поняло безымянное сознание. В ту сторону можно двигаться. Усилиеи тьма приблизилась, заполнив собой весь объем пространства. Белый туман остался позади, потом исчез совсем. Сознание увидело на поверхности темноты свое отражение и прежняя память вернулась.
Глава 7
Очнувшись, я сполз с одеяла и снова отключился. Не знаю, сколько прошло времени до того момента как я снова пришел в себя, очевидно не меньше нескольких часов, потому что в желудке ощутимо сосало. Я перевернулся на другой бок и снова закрыл глаза. Ничего больше не хотелось, ни замка, ни правды, ни правосудия или какихто других красивых слов, в которые можно вложить такой смысл, что будешь чувствовать себя умным, хорошим и вообще положительным. Все это было невыносимо, нечеловечески омерзительно и страшно. Все эти каждодневные походы на работу, в костюме с галстуком, все вечеринки, праздники, хобби и прочая каждодневная хрень. Сидим в своем городе. «Последний оплот цивилизации». А гдето
Потом в голову пришла новая мысль, и я резко сел. Почему они убивают рейдеров? Одно дело, если бы это были те черноголовые или непонятные невидимые экспериментаторы, но причем здесь рейдеры? Имто за что мстить? Или это не месть? Всетаки я узнал только начало историй этой парочки. Может их воспитала эм-м та тьма? Сделала своими слепыми орудиями?