Ох, солдатик, накоськашуто! С утра ж, поди, не кормлен? и миску, на стол значит, бряк. А я на него смотрювот как он старика нашего напоминает, покойника расстрелянного. Неуловимо., и ить не похож совсема похож! Самто присел на край лавки, бочком, искоса наблюдает, как я кашу поглощаю. А я, чего думать долговзял ложкой, да и ну ее рубать. А чего, всяко лучше пожравши быть? Тем более что и каша с мясом и даже со шкварками. Грех отказываться.
Ну, касатик? Как тебе кашато? дед, значит, интересуется.
Нормальнобурчу я емуЖрать можно.
А ах! Ах ты ж! искренне огорчился дедАх ты ж как! Можно! Нормально! Ах ты, Сестразаступница Жрать, говорит, можно!
Так мне, скажу я, совестно стало. У деда натурально слеза мелькнула. И обиделся он, как только старики и дети обижаться умеют. И то сказать, чего я зря его обиделкашато отменная, хороша каша. Стыдно мне, в общем, стало, за слова свои. Уж думаю, как бы извиниться, да чтоб больше не обидеть.
Только тут сержант с угла выглянул, на меня зырк, и к деду тому, на ухо ему чтото шепчет. Дед на меня косяка, и эдак'А вон оно что А, ну да'. И погрустнел все равно, но смотрит в сторону. Сержант вышел, остались мы вдвоема тут я и дожрал кашуто. Ложку облизнул, в миску брякнул, и перед дедом мискузвяк.
Ох, спасибо, дедушкаговорю, и чуть так с поклономВот уж правду сказатьчто время здесь былни разу такой вкусной каши не едал! Вот уж каша, так каша, всем здешним кашамкаша, и пишетсяКаша! Уж не серчайте, что поначалу обиделмне положено всяк ругаться и супротив быть. Да толькосупротив Вашей кашину как тут станешь!
И вот, как по волшебствудед натурально расцвел. Аж глаза заблестели. Ну, много ли человеку надо для счастья. Приятно все жемне мелочь, а старику радость.
А давай, я тебе добавлю! аж крикнул, азартно так.
Не, дедушка, уж проститено каша у Вас такая, что много и съесть тяжко, сытная больно уж. Вы бы мне, если можно, чаю налили, страсть как чаю хочется.
Ну, в общем, часа три мы с дедом чаи гоняли. За это время к нам народу из наших еще подкинули, по очереди сержантыусатый Варс и скучный, как оказалось Барген, приводили и оставляли. Того минометчика следом привели, ему дед тоже каши брякнул, тот поначалу тоже ерепенился, но я в бок пихнул, шепнул мол 'хвали кашу, бо вкусная!'. Как я понял из того, что удалось поговорить под трындеж дедапривели сюда далеко не всех, кто был в каземате, и набралось от силы человек пятнадцать. Остальные, впрочем, все, или почти все, точно не сказатькормились у полевых кухонь рядом во дворепроходившие наши видели.
А дед все продолжал рассказывать. О чем? Ну а о чем старый человек рассказывать может? О своей жизни. Незамысловатой, хотя и путаной, в целомдовольно никчемной и печальной. Мальчишкой ушел в солдаты, помотался по всяким заварушкам, ничего не нажил кроме дырок в шкуре. Потом годам к тридцати, а это тут, в общем, довольно солидный возрастостепенился, вроде бы. Женился, домик купил. Но не срослась както жизнь. Детей Боги не далидвое померли младенцами, больше не народилось. Жена вскоре умерла, простудившись осенью. Жил нестарый еще тогда дед бобылем, год за годом еще десять лет минуло, и маялся он только однимникому и ни на что он не нужен. Огородничать не умел, ремесел, кроме как людей с ружья убиватьне нажил, и дело даже не в том было, что не прокормиться было бы емувсе ж посадок хватало. А просто чувствовал он, что пропадает зря. Жизнь проходит, а что остается?
А тутвойна. Пришел на их сторону молодой барон Верген. Так случилось, что выселок, где мазанка деда стоялааккурат в низинке между позициями барона и местных оказался. И все както даже шальные пули и те мимо шли. Дедто даже както взбодрился, вроде молодость только вот непонятнок кому бечь, кто тут свой? Вроде как местныесвои, да он сам пришлый, и налогами и прочим допекли С другой стороны про барона уже шла слава известнаяспалит дом, наверняка. Домто тот дом, да так вышло, ничего более у деда такого, за что цепляться, и не осталось. Даже могилы женыкак церковь новую ставили, так заровняли, не спросив ну и, в общем, все решил случайный снаряд, от местных. Лег он сильным недолетом, видно, порох подмок или что ещеи так удачно, что не оставил от мазанки деда даже фундамента толкомвсе в крошку. Самого деда стеной привалило, еле откопался к ночи.
А потом ползком на поле, где тридни до того в штыки резалисьи там себе у убитых винтовку да патронов подобрал. А потом в лесоки оттуда давай мстить пушкарям. И так удачно, что пока собрали команду его изловитьпочти все расчеты выбил, в одиночкуто. Кого насмерть, кого поранил, прицелы на пушках побить пытался. А как пошла команда к лесу его ловитьбаронцы так ловко их шрапнелью закидалидва залпа и нет команды! А дальше дед, прямо как тот американский снайпердавай в густой траве бить. Кто голову подымет. Тут уж за него всерьез взялись, с пушки. Одной, на которую расчет собралипо лесу шрапнелями, стрелки пулями сыпят Только дед приготовился последний бой держатьда тут баронцы, даром что все на деда отвлеклисьтак ловко споза фланга кавалерией обошличто к ночи уж все и кончилось.
Вот так дед в строй и вернулся. Да и не такой он дед, на самом деле. Просто, в осаде одной, ему взрывом мины ступню оторвало. То он и хромаетпротез. И лежалвалялся он по госпиталям, всякого отведали гангрену и еще чтото. Выбрался, но постаревшим сильно, и уж никуда не годный. Но духу не потерялдобился, чтобы к барону с просьбой обратиться пустили. Барон его вспомнил. Он, Вергенто, не сентиментальный вовсе, и без всяких там благородств. Но одно у него точностарое помнит. За старый грех и через много лет повесить может. А за былое доброи свежий грех бывает, простит. И старика не оставил. Дал ему рекомендациюв Союз, в ландскнехты устроиться. Не строевым, но все же. А рекомендация от Вергенаэто, знаете ли тем более что дед много и не просил. Одного хотелчтоб при пользе быть, а не так, на ветру трепаться. А уж как началось у барона в Союзе к войне подготавливатьсятак вот дед тут и очутился..
Слушая дедовы рассказы, старался я выловить полезное. Так выходило, что тут, в форте, станут войска Союза. Вот те как раз, что в песочной форме. Ну, это понятно, если Союз влезто свое урвут. Фортэто стратегический пункт. Так что они тут сядут. А вот мы сейчас'в гостях' у баронских. Тото я еще удивилсясержанты и офицер, что допрашивал, они в серой форме, темнее чем валашская, и оттенок не тот. И ремни портупеи всякиечерные, а не в цвет. Ну и покрой другой. Перешептнулся с минометчикомтот удивлялся, что молкокарда странная у этих. Баронская, если его постоянные полкиворон на столбе или волчья голова. В большую войну барон, бывало, нанимал еще полкитам номера в кокарде были. Так впрочем все делают, номер в кокарду если полки не постоянные. А тутпустые кокарды, с эдакой заглушечкой на место эмблемы. Неясно
Только я хотел у дедка повыспрашивать, хотя уже догадывался, что к чему, да и остальные вроде как тоже понимать начиналикак все непонятки разрешились сами. Зашел Барген, и велел всем выметаться на двор. Там оба сержанта нас построилинет, далеко не все из каземата тутнету раненных никого, и повели на плац.
Там нас ждал тот самый офицер, и те же двоеписец с походным ящиком и унылый. Нас выстроили, отравняли и засмирнили. Офицер прошел вдоль строя, не глядя даже краем глаза, встал поодаль, и полуотвернувшись, начал толкать речь. Я сначала решил, что будет некоторое дежавю, опять как еще ТАМпопрет всякий пафос и прочее. Ан нет. Ничего подобного. Предельно кратко и матерно офицер, назвавшийся 'капитаном Кане, и не приведи Боги вам не запомнить сразу!',охарактеризовал все вместемеждународную обстановку, князя Орбеля с порядковым номером два, нашу боевую подготовку и выучку, жалованье и перспективы, начальство, политиков и какуюто 'старую церковь'. Впрочем, это было вступление. Суть была еще проще и незамысловатей.
Итак, вы, сброд, предатели и изменники, мусор и мешки для сбора пуль! Вам предоставляется шанс. Хотя это и глупокому вы такие нужны? Разве что заберет кто из вас чужую пулю Короче, уроды! Кто не желает служить баронушаг вперед! Не дрожите, сопляки, ничего страшногопопретесь в лагерь! Ну? Двое? Еще? Нету? Значит, остальные согласны. И упаси теперь Боги когонибудь передуматьпристрелю как дезертира. Все услышали? Что?! Не слышу?! Все. Хорошо.