Подтверждая заявленный имидж, Данила сдавил меня ещё крепче. Я понял, что моей врачебной карьере приходит конец. Как и жизни.
Клавдия Петровна, скажите сыну, чтобы меня отпустил! просипел я в широкую грудь олигофрена, Помру ведь
Ась?! уточнила фельдшерица.
Пц грустно констатировал я, поняв, что воздух закончился. И закрыл глаза.
7 сентября 1987 года, Ноябрьский район, 1725.
Лодка мягко ткнулась носом в илистый берег небольшого озёрного острова. Терентий Иваныч с кряхтеньем перешагнул через борт и остановился, чувствуя, как кровь неохотно возвращается в затёкшие ноги.
Дед, ты чего? Петька приобнял старика за плечи, заглядывая в лицо.
Да затекло всё. Сейчас, постою минутку-другуюи отпустит.
Ну, ладно. А я пока пожитки выгружу.
Внук принялся деловито перетаскивать из лодки на берег палатку, удочки и прочий скарб. Наконец, уцепив опустевшую посудину за нос, Петька почти полностью вытащил её на сушу.
Не унесёт? больше для порядка осведомился дед.
Да куда она денется? Не океан, чай, приливов-отливов и прочих цунами не бывает, усмехнулся парень и, взваливая на плечи палатку и рюкзаки, поинтересовался, Ну что, дед, оклемался?
Да вроде.
Тогда бери удочки и пошли. Сейчас палатку поставим, костерок организуем да ушицы наварим. Что-то я проголодался уже.
Так немудрено. Мы когда от Кобельков-то отчалили? Часов в пять?
В пять пятнадцать утра, я запомнил.
Во-во. С того времени, почитай, и не ели-то. Так только, сухарики да колбаски чуток.
Ничего, сейчас наверстаем! бодро заявил Петька и зашагал вверх по склону холма.
Дед, покряхтывая и бормоча что-то себе под нос, побрёл следом.
Через пару минут внук добрался до вершины и скрылся из виду. Терентий Иваныч продолжал старательно карабкаться вверх. Его бормотание сменилось громким сопением: для старика подъём был крутоват.
Дед! Давай скорее сюда! Тут донёсся сверху встревоженный Петькин голос и оборвался на полуслове.
Чего там у тебя?! старик обеспокоенно встрепенулся.
Тишина в ответ.
Петька! Ты чего? Что случилось?! Терентий Иваныч ускорил шаг.
Дед, тут человек голос внука прозвучал как-то растерянно.
Уф! с облегчением выдохнул старик, Напугал-то какИ чего? Какой человек? Чего ему надо?
Да ничего не надо. И не ему, а ей! Петька появился над склоном и протянул деду руку, выдёргивая его на вершину, Вот, гляди!
В трёх шагах от оторопевшего старика лежала девушка. В безмятежной позе, закинув руки за голову, она напоминала задремавшую под солнцем пляжницу. Сходство особенно подчёркивало то, что одежды на девушке не было. Никакой.
Онаживая? шёпотом спросил Петька.
Опомнившись, Терентий Иваныч, пожал плечами:
Не знаю, тоже шёпотом ответил он и присмотрелся, Дышит, вроде.
Спит? Да что она тут вообще делает-то? И как на остров попала? продолжал допытываться внук, не отрывая глаз от странной находки.
Не знаю, говорю! огрызнулся дед, И перестань пялиться!
Петька покраснел и отвёл глаза.
Девушка была красива. Какой-то нездешней, непривычной красотой. Ослепительно-белая кожа резко контрастировала с пышными, огненно-рыжими волосами, рассыпавшимися по траве. Тонкое тело с маленькой юной грудью казалось изваянным из мрамора. Будто какой-то сумашедший скульптор приволок на этот Богом забытый островок мраморную глыбу, высек из неё чудную статую, да так и оставил здесь, неизвестно для кого и зачем
Прикрыть бы её надоПетька, доставай свой спальник, живо! Не дело этоголой перед мужиками лежать, распорядился дед и склонился над девушкой.
Живая! Дышит и жилка на шее бьётся! с заметным облегчением констатировал Терентий Иваныч.
Петька тем временем достал спальный мешок, расстегнул его и, старательно отворачиваясь, укрыл находку. Оценил дело рук своих и тщательно подоткнул края спальника.
Эй! Барышня! Как тебяПросыпайся, домой пора! Эй! Дед потряс девушку за плечо, сначала осторожно, тихо, затемвсё сильнее и сильнее.
Никакой реакции. Красавица и не думала открывать глаза. Она всё так же безмятежно спала, слегка улыбаясь во сне яркими, немного припухшими губами.
Барышня, вставай! Вставай, кому говорят! не на шутку рассердился дед, завидев такое равнодушие девушки к попыткам разбудить её.
Нет ответа.
Дед, что делать-то будем? не сводя глаз со спокойного спящего лица, поинтересовался Петька, сидящий по-турецки в сторонке.
А я знаю?! Оставлять её тут нельзя, это понятно. Почему она не просыпается? Может, она и не спит вовсе, а без сознания? И как вообще она сюда попала? Где её одежда, лодка? Старик выглядел растерянным.
В больницу её надо везти! резюмировал Петька и встал, Давай, дед, хватай наши вещички, а ядевицу. И в лодку. Уха на сегодня отменяется: погребём обратно в Кобельки.
Да уж! Поели ушицы крякнул дед и принялся навешивать на себя рюкзаки.
7 сентября 1987 года, Кобельки, участковая больница, 1710.
Отобедав и отдав должное стараниям Инки с Нинкой, я в сопровождении новообретённой свиты отправился в обход своих владений. Процессия выглядела весьма внушительно:
1. Клавдия Петровна плечом к плечу с Антоном Иванычем. Оба безостановочно тарахтящие каждый своё, отчего уловить суть выдаваемой ими информации было практически невозможно.
2. Пал Палыч Светин (я то есть), исполняющий обязанности главного врача. Невероятно важный и изо всех сил старающийся выглядеть старше своих лет.
3. Мария Глебовна, как бы по инерции налетающая на меня грудью всякий раз, когда я останавливался. (Справедливости ради отмечу, что особого неприятия с моей стороны этот процесс не вызывал).
4. Инка с Нинкойс трудом вписывающиеся в коридор, но упрямо шагающие шеренгой и в ногу. Отчего древнее здание больницы ритмично подпрыгивало.
5. Наши тылы надёжно прикрывал Данила, улыбаясь во весь рот и периодически издавая жутковатые утробные звуки (Клавдия Петровна утверждала, что этопение).
Обход, разумеется, мы начали с приёмного отделения. К немалому своему удивлению, я обнаружил, что оно вполне недурно оснащено всем необходимым. Даже небольшие операции можно было бы проводить