На берегу пёстрым блином валялась одежда. А её хозяин, вернеехозяйка, обнаружилась метрах в пятнадцати от берега. Женщина лежала на воде, раскинув руки и ноги, и опустив лицо вниз.
Кешка присвистнул:
Во даёт баба! Не всякий мужик в Ключевом окунуться решится, а этойхоть бы хны!
Не хоть бы хны, Кеша! пробормотал я, всматриваясь в распластанную неподвижную фигуру в озере, Давай-ка к берегу! Быстрее!
Водитель искоса взглянул на меня и крутанул руль. УАЗик рванул к озеру. В считанные секунды машина преодолела оставшиеся метры и, вздымая фонтаны брызг, понеслась по мелководью к лежащему впереди телу. В том, что это именно «тело», я уже не сомневался.
Кешка ударил по тормозам. Я распахнул дверцу и, не разуваясь, спрыгнул в воду. И тут же невольно охнул: ноги до колен обожгло холодом: вода в Ключевом и впрямь была ледяная.
Палыч, она, кажись, мёртвая? несмело предположил мой шофёр, тоже выпрыгнув из кабины и остановившись над лежащей вниз лицом женщиной.
Похоже, да. Помоги-ка! я взялся за холодные плечи.
С трудом мы перевернули тело. Никаких сомнений теперь не осталось: женщина мертва и уже давно: лицо, грудь и живот утопленницы покрывали характерные багровые пятна. Я напряг память, вспоминая курс судебной медицины. Если ничего не путаю, трупные пятна появляются через два часа после смерти.
Док, это что? хриплым шёпотом спросил Кешка, тыча пальцем куда-то вниз.
Я проследил взлядом и почувствовал, как ледяной холод, сковавший ноги, вдруг скакнул вверх и вцепился мне в грудь, заставив замереть сердце
Трусики несчастной оказались спущенными до середины бёдер. А чуть выше, между ног, виднелась синеватая, сморщенная, покрытая редкими волосиками, головка младенца.
Кешка издал утробный звук и, зажав обеими руками рот, помчался к берегу. Яза ним. Почти одновременно мы выбралсь на сушу и упали на четвереньки.
Тошнило нас долго. Причём я совершенно не понимал, откуда во мне взялись такие резервы. Странным образом именно этот вопрос, а не наша страшная находка, завладел моим сознанием.
Она что, в воде родила и утонула? придя в себя, спросил Кешка.
Я пожал плечами:
Там мелко, как она утонуть могла? Может, решила воды напиться, наклонилась, а тут схватки начались. Она от боли сознание потеряла, упала и захлебнулась. Может, сердце слабое было: не выдержало перепада температурИли ещё что. Вскрытие нужно делать. Экспертиза нужна. А так гадатьдело неблагодарное.
И что нам теперь делать?
Милицию надо вызывать.
Участкового нашего, что ли?
Наверное. Он же у вас тут всю милицию представляет?
Ну да, он, Семён Михалыч. Суровый мужик! с неподдельным трепетом сообщил мне Кешка.
Так давай звать твоего сурового мужика. Вот только как? вдруг озадачился я, поняв, что на ближайших соснах телефонов-автоматов нет.
Так у нас же рация в машине! небрежно пожал плечами Иннокентий и побрёл по воде к УАЗику.
Я оторопело поглядел ему вслед. Оказывается, у меня теперь есть доступ к передовым средствам связи?! В положении и.о. главврача Кобельковской сельской больницы начали проявляться некоторые прелести.
Отойдя от ступора, я зашлёпал вслед за Кешкой.
7 сентября 1987 года, Ноябрьский район, 1540.
Как думаешь, Палыч, Нинка почему утонула? после долгого молчания вопрос Семёна Михалыча заставил меня вздрогнуть от неожиданности.
Трудно сказать. Молодая женщина, на вид здоровая, крепкаяВскрытие, возможно, что-то прояснит, выбираясь из задумчивости, пробормотал я.
И встрепенулся:
Нинка?!
Нинка Смурякова. Наша она, из Кобельков. Сразу после школы в область умотала, поступила в политех, кажется: отучилась, да так в Нерограде и осталась. Замуж сходила ненадолго, потом развелась. В какие-то начальницы выбилась, к родителям в Кобельки редко заглядывала. Я её последний раз года три назад видел, объяснил участковый.
«Суровый мужик» Семён Михалыч оказался чуть старше меня. Длинный, худой парень в форме лейтенанта милиции приехал на место происшествия через час после нашего вызова. И тоже на УАЗике. На классическом милицейском «воронке» с синей полоской по бортам, зарешёченной задней дверцей и даже с мигалкой на крыше.
Скупо кивнув, выслушав наш рассказ, участковый внимательно осмотрел тело и вернулся к своей машине. Негромко сказал что-то в рацию, выслушал ответ и ткнул пальцем в Кешку:
Значит так: ты, Иннокентий, сейчас отвезёшь труп в ЦРБ, в морг. Там уже в курсе
Михалыч, да ты что?! Не повезу я покойницу, не проси даже! Да и вообщемне доктора надо доставить! замахал руками мой верный водитель, бледнея на глазах.
Доктора я сам доставлю.
Всё равно! Не повезу труп, хоть убей! У тебя машина есть, сам и вези! храбро пискнул Кешка.
Семён Михалыч подошёл к нему вплотную и навис:
Иннокентий! ласковым тоном, от которого почему-то захотелось сходить повеситься в чаще, начал участковый, Ну посуди сам, дружок, как я повезу? Лежачих мест у меня в машине нет, только сидячие. Ты видел когда-нибудь, чтобы трупы ездили сидя?
Кеша отрицательно помотал головой.
И я не видел. Зато видел, как они ездят лёжа. Вот мы сейчас все вместе, аккуратненько так, уложим покойницу на носилки в твою машину. В салон, стало быть. А ты, Иннокентий, сядешь в кабину и поедешь. В морге сдашь тело и мне доложишь по рации о выполнении. Вопросы есть?
Кешка икнул.
Вопросов нет. Приступаем к выполнению первой части задачи. Док, ты нам поможешь?
Втроём мы в конце концов загрузили тело в салон «санитарки». Бледный Кеша сел за руль.
Давай, Иннокентий! Мы в тебя верим! ободряюще заявил Михалыч и с размаху хлопнул ладонью по борту УАЗика.
Кешка вздрогнул и даванул на газ. Машина запрыгала к берегу и скрылась в лесу.
Участковый вздохнул и покачал головой:
Молодёжь философски произнёс он.
Так мы и ехали с «суровым мужиком»: молча, думая каждый о своём. Пока Михалыч не начал разговор про утопленницу.
Долго едем. Кешка говорил, есть какая-то короткая дорога, через брод. А мы опять на грейдер выехали, заметил я.
Участковый усмехнулся:
Кешка, конечно, водитель хороший, спору нет. Нобезголовый. Ты, Палыч, построже с ними поосторожнее. Никогда, ни при каких обстоятельствах, не позволяй ему ехать «короткой дорогой». В лучшем случаеопоздаешь на пару часов. В худшемочнёшься в гипсеесли очнёшься.
Добрый ты, лейтенант, пробормотал я, ёжась и вспоминая, как выпадал из машины.
Мудрый я, скромно констатировал Михалыч, И Кешку знаю, как облупленного.
Дорога резко свернула направо и за лесополосой открылась деревня.
Приехали. Вот они, наши Кобельки! с улыбкой и даже, как мне показалось, с некоторой гордостью, объявил лейтенант.
Кобельки не производили впечатления мегаполиса. На берегу здоровенного озерапара десятков домов (или изб, как там правильно-то?); в геометрическом центре деревнинепонятное строение с колоннами по фасаду и неразличимой отсюда вывеской. Поодаль особняком стояли небольшая церковь и приземистое одноэтажное здание, сильно смахивающее на барак.
А вон и больница! палец участкового указывал в аккурат на него.
Я вздохнул. А чего, собственно, можно было ожидать от сельской участковой больницы? Бревенчатый барак, построенный по проекту местного архитектора дяди Пети в прошлом или позапрошлом векеВпрочем, вряд ли: такая хибара столько не простоит.
Больница была построена в конце девятнадцатого века! гордо заявил Михалыч.
Я присвистнул: надо же, умели предки строить!
Правда, сначала она была конюшней закончил экскурс в прошлое лейтенант и, зарулив в просторный больничный двор, остановил машину перед покосившимся крыльцом. Главврач Светин П.П. прибыл в свои владения.
Ну, Палыч, удачи тебе. Знакомься пока с персоналом, осваивайся, а я в район поеду. Узнаю, что там на вскрытии. А тыпринимай хозяйство! участковый несколько раз нажал на клаксон.
«Воронок» противно крякнул. Дверь с гордой надписью «Приёмное отделение» распахнулась и из полумрака древнего строения повалил народ.
Спустя минуту перед крыльцом выстроилась неровная шеренга встречающих в количестве пяти голов. Во главе строя оказался приземистый мужичок лет тридцати, облачённый в явно большой ему белый халат.