Воздух как-то быстро закончился. Всё-таки, наличие увесистого животика сказывается: ни тебе побегать, ни понырятьУлыбнувшись прямо в воде, Нина оттолкнулась руками от донных камней и разогнулась
Вернее, попыталась разогнуться. Но её затылок встретил неожиданное препятствие: навалившаяся тяжесть пригнула голову ещё ниже, больно ткнув лбом в дно.
Страха пока не было. Было удивление. Нина скосила глаза вправо, влево, пытаясь рассмотреть, что же её держит. Не увидела ничего нового, кроме неясной тени на дне. Была ли она раньше, или нет, женщина вспомнить не успела
В животе встрепенулся, забился Лёшка. Почувствовав нехватку кислорода, малыш больно замолотил ножками и ручками. Помогло: Нина будто проснулась и рванулась изо всех сил, пытаясь освободиться от неведомой силы.
В ответ голову ещё сильнее вдавило в камни. Правым глазом женщина увидела медленно растекающуюся в воде розовую струйку и поняла, что этоеё кровь. Видимо, из рассечёной брови.
Вот тут-то и пришёл страх. Грудь уже разрывало коварное желание вдохнуть, в глазах темнело и мельтешили какие-то цветные пятна. Не в силах оторвать голову от проклятых камней, Нина забилась всем телом, пытаясь освободиться. Вышло ещё хуже: руки и ноги разъехались на скользкой гальке, и женщина распласталась на дне, сильно ударившись животом.
Резкая схваткообразная боль на несколько мгновений заставила Нину забыть об опасности. Низ живота сжался в тугой горячий комок, чуть расслабился, и опять сжался. Боль часто пульсировала, нарастая и заполняя собой всё сознание.
«Рожаю!» удивлённо констатировала женщина. Она не знала прежде, как это бывает, но отчего-то сразу поняла, что новая больэто именно схватки. Только почему-то очень уж частые.
Словно в подтверждение её догадки, живот скрутило так, что лежащую на нём Нину ощутимо подбросило вверх. И тут же внутри будто что-то лопнуло. Вода между ног стала тёплой, почти горячей.
Нина опять попыталась вырваться. Но руки и ноги уже почти не подчинялись ей. Наполненное болью сознание быстро умирало, напоследок балуя хозяйку чередой сменяющихся причудливых видений, звуков и ощущений. Самым ярким из которых было странное чувство, будто Лёшка вылезает из неё, нещадно разрывая ручонками материнское лоно
А потом всё кончилось.
7 сентября 1987 года, Ноябрьский район, 1315.
Древний санитарный УАЗик вдруг со страшным скрежетом свернул с грейдера (это дорога такая, из насыпанного и утрамбованного гравия, чтоб вы знали!), резво скатился вниз по откосу и сбрендившим тушканчиком поскакал по степи.
Какого поинтересовался было я, но на очередной кочке ископаемую машину швырнуло вверх и я влепился теменем в крышу кабины, пребольно прикусив язык.
Рот тут же наполнился кровью. Желание задавать вопросы как-то пропало.
Спрямим тут, док! оскалившись в улыбке, проорал Кешка, мой свежеобретённый персональный водитель, По грейдеру крюк получится, километров двадцать! А мыпрямиком, через лесок, потом полем, бродома там уж рукой подать! А чо, машиназверь! Я в армии на такой по горам знаешь, как скакал? Что твой сайгак! Кешка громко захохотал, поскрёб пятернёй тельняшку на груди и крутанул руль, объезжая невесть откуда взявшийся в степи валун.
УАЗик послушно встал на два колеса и продолжил путь в таком положении. Навалившись на водилу, оказавшегося внизу, я прохрипел ему в ухо, борясь с тошнотой:
А давай попробуем поездить на четырёх колёсах! Мне кажется, у тебя получится
Фигня вопрос! легко согласился Кешка и с размаху поставил машину на четыре точки.
Меня швырнуло в пассажирскую дверь. Та с готовностью распахнулась, и я на три четверти организма вылетел из кабины, едва успев уцепиться за дверную раму, стекло в которой, к счастью, отсутствовало.
Док, ты куда?! По нужде, что ли? деликатно поинтересовался мой драйвер, вдавливая в пол педаль газа
ь! несколько витиевато объяснил я ему, судорожно цепляясь руками за открытую дверь, а ногамиза сиденье и обречённо наблюдая, как в каком-нибудь полуметре под моейнижней частью спины с бешеной скоростью проносится неровная и очень твёрдая на вид земля.
А-а-а! с пониманием протянул Кешка.
Бросив руль, он наклонился ко мне и одним рывком втянул внутрь:
Так бы сразу и сказал! Я-то подумал: может, приспичило, выйти решил, Иннокентий заботливо и усердно принялся отряхивать с меня рыжую дорожную пыль.
Кеша! выдохнул я ему в ухо, обретя через какое-то время дар речи.
Чо, Палыч? улыбнулся он своей многозубой улыбкой и прозрачными голубыми глазами вопросительно уставился на меня.
Кто ведёт машину, Кеша? ласково поинтересовался я.
Какую машину, док? озадачился мой собеседник, безуспешно пытаясь избавить меня от пятна на левой брючине.
Нашу машину! тихо и задушевно уточнил я, борясь с острым приступом тошноты и ненормативной лексики.
Водитель, наконец, развернулся в сторону лобового стекла и присвистнул: прямо по курсу был овраг, мало уступающий по размерам Большому Каньону.
Ох, ё! констатировал Кешка, вцепился в руль и заложил очередной вираж.
Я уже привычно вылетел в дверь. Машина неслась над обрывом и теперь подо мной оказалась пропасть метров в десять глубиной.
Док, держись, я сейчас! проорал шофёр и потянулся было ко мне
Держи руль, твою мать! взвыл я на всю степь, почувствовав, как вильнула машина, Держи руль и тормози!
Кешка удивлённо взглянул на меня, но послушно убрал ногу с газа, неохотно переместив её на педаль тормоза. Уазик крякнул, клюнул носом и остановился.
Я сполз на землю, нагнулся над оврагом ивпрочем, грубую натуралистическую сцену лучше пропустить.
Да, Палыч, зря ты в больничную столовку заходил участливо сообщил мне Кешка, пристроившись на корточках рядом.
Занятый процессом, я только кивнул и промычал что-то невнятное. Это уж точно, зря. С Кешкой надо ездить натощак и, желательно, под глубоким наркозом. Или в состоянии тяжёлого алкогольного опьянениячтобы сохранить остатки психического здоровья.
Далеко ещё? поинтересовался я, полностью очистившись от всего съеденного за неделю.
Да ерунда, вёрст пять-шесть, не больше. Сейчас через лесок проедем, мимо озера потом и готовосчитай, приехали! с энтузиазмом, показавшимся мне подозрительным, воскликнул водитель.
Что-то ты про брод говорил? вспомнил я.
А что брод? Там из озера речушка вытекает, крохотная такая. Моста нет, так я брод знаю. Проскочим, даже ног не намочим! бодро заявил Кешка.
Я тяжело вздохнул. Видимо, в таинственные Кобельки мне предстоит приехать не только очищенным изнутри, но и выстиранным-вымытым снаружи. Ин ладно, слава Богу, плавать я умею, а в такую жару намокнуть даже приятно
Поехали! я поднялся и полез в опротивевшую кабину.
Зациклившись на ключевом слове «брод», я совершенно пропустил мимо ушей упоминание о поездке через лес. А зря.
УАЗик, виляя, нёсся между деревьями, подпрыгивая на многочисленных корнях. Кешка, оскалившись в неподвижной улыбке, пялился в лобовое стекло, лихо уворачивая машину от несущихся навстречу сосен, берёз и прочей поросли (ездить деревья совершенно не умели!)
А я вжался в кресло, вспоминая всё хорошее, что было в моей короткой жизни. И заодно гадал, какое из набегающих деревьев стукнет меня в лоб. Один раз, но сильно.
Просить водителя снизить скорость было бесполезно, это я уже понял: Кешка умел вести машину, только вдавив педаль газа до упора. Что такое тормоз, он представлял весьма смутно. Смирившись с судьбой, я закрыл глаза: одним доктором больше, одним меньшекакая, в сущности, разница!
А вот и озеро! радостно проорал Кешка мне в ухо.
Я встрепенулся и поднял веки. Последнее дерево со свистом пронеслось по правому бортуи лес кончился. Прямо перед нами и впрямь оказалось небольшое круглое озерце.
Ключевое. Озеро Ключевое, называется так! Тут со дна родники бьют, вода жуть, какая холодная! пояснил водитель.
Однако же купаются! заметил я.
Кто купается? Палыч, тут и метра не проплывёшь, судорогой скрючит! Водаледяная! возмутился Кешка.
Купаются! Вон, гляди! упрямо стоял я на своём, показывая вперёд.