Подол закончился, они погрузились в безбрежную ниву. Сейчас, за две седмицы до наступления сезона дождей, крестьяне спешно пожинали остатки урожая. Вооруженные серпами и косами земледельцы усердно гнули спины, срезая пучки желтых стеблей. Днесь на поля высыпали все кто мог, бок о бок трудились бородатые мужики и спрятавшие кудри в чепцы женщины, дряхлые старики и совсем крохотные дитяти. Не делалось исключений даже для обремененных девиц. Оставаться на долгие месяцы без хлеба никому не хотелось.
Гей, орочья морда! окликнул болдыря рудой карлик.
Сего тебе, гноме? после некоторого раздумья отозвался Дрогг.
Мне тута один кум набаял, что в «Бездонной кружке» давеча видели самого Сверди сына Азгара, важно сообщил уроженец пещер. Я ему говорю, мол, врешь ты, а он мне твердит, видел как тебя сейчас, своими собственными глазами. Говорит, я-то врать могу, а глаза-то мои нет. Поспорили с ним на десять желтых драммов. Хотел вот у тебя выведать, Сверди он же того из ваших в смысле звероловов. Я шутить не люблю, так что отвечай честно, видал ты в Нарлахе сына Азгара али нет?
А ты шам подумай, гноме, сто Драконобой мог жабыть в Тарлии?
Не играй словами, паскуда, набычился коротышка. Говори ясно, шляется по окрестностям Сверди сын Азгара або нет? Коли соврешь, не только шкуру с тебя сдеру, но еще и оскопить не забуду.
Нет.
Что нет? теряя терпение, взревел гном.
Не шляется.
Дык, так и я Дварину то же говорил. А оннет. Дескать, видел Сверди с сыновьями и все тут, досадливо махнул ручищей Кьерн.
Не желая продолжать разговор, Дрогг отстранился от подгорного грубияна на елико возможно далекое расстояние, кое, в то же время, не давало карлику повода уличить зеленокожего в попытке сбежать.
Мимо проплывали однообразные поля с оседлавшими холмы заимками. Они свернули на юг. Вдалеке забрезжила темная полоска Ашдир-Кфаара, над коей поднимались в небо черные столбики дыма. Тарлийские порубежники беспрерывно жгли громадные костры, дабы сдержать наступление леса, а вместе с ними всех обитавших в нем тварей.
Орку чудилось, что они бредут по кругу. Взобравшееся в зенит солнце почало явственно припекать, наводнив жаром тяжелый пропитанный влагой воздух. От палящих лучей спасали лишь время от времени затенявшие светило стаи пузатых облаков, наплывшие с заката и убедительно возвещавшие о скором приходе ливней.
Дверца повозки со скрипом отворилась, и на дорогу кубарем вывалился Фендур. Под звонкий смех сородича карлик распластался на красноватой, похожей на песок земле.
Никто из отряда, включая Кьерна, не стал останавливаться и помогать ему подняться. Посему желтоволосому спустя какое-то время пришлось бегом нагонять ушедших вперед спутников.
Что, братец, набил тебе Эд оскомину? глумливо поинтересовался у товарища рыжий.
Вовсе нет, отдуваясь, бросил Фендур. Просто решил ноги размять.
Энто верно, нечего при здоровом теле сиднем сидеть, обстоятельно молвил огненнобородый.
И я так же считаю, кивнул его собрат. Но наш приятель комендант, сего явно не разумеет.
Дык, что с него взять, он ведь всего лишь человек, ни ума, ни силушки, важно изрек Кьерн.
Угу, поддакнул соломенноволосый.
Разговор прервался, и какое-то время подгорные жители шагали молча.
Вот помнитца лет тридцать назад, когда еще жив был тогдашний сарминхеймский конунг Фандар, тоном заправского сказителя начал вещать рудой. Хаживали мы в Дормир, орков, гоблинов да прочую нечисть истреблять. Уж посекли мы их тогда тьму тьмущую. Головы дитятям сапогами давили, баб, аки свиней, потрошили. Кузен мой Брадди
Охальник девчушку орочью, совсем малюсенькую, в пустыне выловил, на костре зажарил и слопал. А наутро у него в животе такие колики начались, что слег он да через пару дней окочурился. Вот тебе наука! У орков-то, оказывается, отрава по жилам течет, что даже огнем праведным не выпаришь.
Ты бы, братец, потише сие глаголал, шепотом, кой, впрочем, болдырь прекрасно слышал, одернул заболтавшегося приятеля Фендур. Говорят, орки за каждого своего десяток убивают. Энтот Дрогг охотник бывалый, подкараулит тебя где-нибудь да глотку перережет. С них, зверобоев, и не такое станется.
Я ему перережу! зарычал Кьерн. Судя по легкому шелесту, карлик привычке замахнулся секирой.
Ну, это мы еще посмотрим, кто кого, ехидно усмехнулся обладатель золотистой бороды.
Тотчас распалившийся рыжий, взялся кричать о том, что ни один орк никогда не сумел сразить гнома, и что он, Кьерн Ражий, в одиночку истребил целое войско зеленошкурых тварей. Дрогг более не слушал бахвальств подгорного жителя, про себя отметив, что через месяц-другой непременно займется хвастливым карликом. В одном Фендур был прав, орки никогда не прощали убийств соплеменников.
4
Начало смеркаться. Здесь, на юге ойкумены, ночь наступала неестественно быстро. Высунувший голову из повозки Морнингер повелел сворачивать к ближайшей заимке. К высокому частоколу отряд добрался уже затемно. Их встретил заливистый лай собак. Выбравшись из фургона, юный барон взялся яростно барабанить в запертые на ночь ворота. С другой стороны послышалась отборная брань, коя, впрочем, сразу прекратилась, после того как в дощатом полотнище открылось маленькое оконце и молодой комендант прокричал туда свое имя.
В селении тотчас воцарилась невиданная суматоха. Забегали мужики, заплакали дети, запричитали и заохали женщины. Зажглись десятки факелов. Навстречу важному гостю выскочил сам хозяин заимкидородный лысый толстяк с кудлатой бородой. Облаченный в одну лишь ночную сорочку владетель хутора настолько подобострастно залебезил перед бароном, что не приходилось сомневаться в том, что пузан замешан в каких-то скверных делишках.
Морнингер как всегда говорил скупо, резко и с изрядной долей высокомерия.
Хозяин препроводил «веледражайших» гостей к особливо предназначенному для проезжих путников домуслаженной из самана длинной одноэтажной постройке с крытой дерном кровлей. Толстяк с зело важной миной растворил хлипкую дверцу. Из глубин халупы пахнуло гнилью и сыростью.
Милости прошу внутрь, почтенный государь, тонкие губы растянулись в затискивающейся улыбочке. Мои служки вскорости поднесут яства, я их потороплю, уж поверьте. Ежели, что надобно будет, не медлитетотчас кликните вашего покорного слугу Гарипа Доброхота. Коли не я, так кто из моей челяди вас услышит и мигом любую просьбу исполнит.
Очень надеюсь, что твои слова правдивы, Доброхот, недоверчиво сощурив глаза, молвил дворянчик.
Раскусив суровый норов гостя, толстяк, источая хвалебные словеса и кланяясь в пояс, незаметно попятился и спустя несколько секунд затерялся в окружившей гостей толпе.
Однако долго донимать пришельцев у хуторян не вышло, ибо от незапертого входа послышались голоса. Сызнова забрехали псы. Большинство пейзан споро затрусили к воротам, а те, что остались на месте вытягивали шеи и с любопытством таращили глаза.
Меж раздавшихся створок возник отряд из шести странников. Возглавлял шествие сутулый поджарый старик с клочковатой бородой и кустистыми сползавшими на скрытые за круглыми стекляшками глаза бровями. Человек опирался на изогнутую клюку, от левого плеча отходила толстая палка с покачивающимся на конце узелком. Увитую жидкими седыми кудрями голову накрывал съехавший набок синий колпак. Под легкой накидкой виднелся простой пурпуэн с медными пуговицами. Тощие, будто у курицы, ноги облегали узкие шоссы, переходившие в высокие сапоги. Из оружия старикан имел только маленький ножик, покоившийся в прикрепленных к поясу черных ножнах.
Позади деда бодро семенил навьюченный тюками, аки осел прижимистого купца, гном. Подгорный житель имел каштановую, едва доходившую до верхней части груди бороду. Темный цвет волос выдавал в нем уроженца Миррадацарства карликов, что лежит под Драконьими горами. Бочкоподобную голову коротышки венчал щегольской сиреневый берет с фазаньим пером. Могутный торс облачал расшитый узорами дублет. Короткие ноги прятались в мешковатых портах, а толстые ступни утопали в тяжелых деревянных башмаках. К широкому с золотым тиснением поясу крепились украшенные каменьями ножны, над коими поднималась рукоять кинжала.