Вадим еще раз посмотрел на улицу. Таджики отдыхали, опершись на черенки лопат. Идти на улицу не хотелось. Самому непонятно, как вырвалось с языка. «Оговорочка по Фрейду», как любил говорить в таких случаях один студенческий товарищ, имя которого уже забылось.
Аньке тоже не хотелось слезать с дивана. Дурацкое какое-то занятие придумал папаснежную бабу лепить. Еще бы в куклы предложил поиграть. Но ее подстегивало гораздо большее нежелание делать сольфеджио. Музыкальная школа отравила ей всю жизнь. Она так и думала про себя«отравила всю жизнь», и матери однажды так и заявила: «Мне твоя музыкальная школа отравила всю жизнь». А мама отвечала ей: «Мне тоже на работу ходить не хочется». А Анька: «Ну и не ходи». «А кто деньги в дом приносить будет?» «В твоей музыкальной школе мне денег не платят, зачем тогда я туда хожу?» «Хватит спорить! Я тебе уже сто раз говорила, что ты обязана ее закончить!» «Да закончу я, закончу! Успокойся. А после школы я к твоей скрипке пальцем не притронусь. Отравила она мне всю жизнь» «Ты, как с мамой разговариваешь!? Вадик, ты-то чего молчишь? Она же совсем невыносимой стала»
Анька действительно сильно повзрослела за последний год. И Вадим едва сдерживал улыбку, когда слушал ее перепалки с Катериной.
Ну, тогда одевайся быстрее, пока мама не пришла, он резко оттолкнулся от окна.
Анька хрустнула баранкой, недоверчиво посмотрела на внезапно взбодрившегося папу и смекнула, что такой момент упускать никак нельзя. Когда папа становился таким решительным, а случалось это все реже и реже, с ним было очень весело.
Пап, а санки возьмем?
«Каждый человек может быть Создателем, но не каждый человек им становится».
Кодекс Снеговика
Снежную бабу они решили сделать на детской площадке. Правда, сначала Вадим хотел сделать ее во дворе дома, но Анюта сказала, что во дворе никто их снежную бабу не увидит, поэтому лучше ее сделать на детской площадке.
А зачем нам, чтобы ее видели? возразил Вадим.
А зачем тогда ее вообще делать? возразила в ответ Анюта.
Пришлось согласиться.
Детская площадка находилась недалекопочти на их улице, в дальней ее части. Это был квадрат десять на десять метров с песочницей, горкой, качелями, грибком и деревянными гномами.
Когда они сюда пришли, весь этот зодческий ансамбль плотно занесло снегом. Его выпало выше щиколотки, а к концу дня могло и выше колена навалить. Таджикская лопата сюда почему-то не заглядывала. Вадик пожалел, что не надел валенки. За края ботинок быстро проникла влага
В практике производства снежных баб он был полным дилетантом. Да и в теории были большие пробелы. Три шараодин другого меньше, морковка, угольки, метла и ведро на голову. Так, вроде бы.
А ты делал их когда-нибудь? словно подслушав его мысли, спросила Анюта.
Кого?
Снежных баб.
Когда-то делал Сначала надо скатать шары. Давай потихоньку начнем.
Вадим со вздохом опустился на колени, смял в руках комок снега и начал возюкать его по поверхности круг за кругом. Перчатки он не захватил. Руки быстро стали мерзнуть. Дернуло же его на такое смешное занятие решиться.
Анька стояла в стороне и с вялым любопытством смотрела на папу. Одной ручкой она держала лямку от санок. В валенках, шубке и шапке с пумпоном она выглядела меньше своих девяти лет. Щеки порозовели. Снежинки запорошили ресницы.
Папа?
Что?
А пусть это будет снежный дед.
Вадик подул на ладони, встал с колен, посмотрел на дело рук своих. Ком уже был с метр в диаметре, но такого идеального шара, как на иллюстрациях в детских книжках, не получалось. Весь он был в рытвинах, сухая трава торчала из боков, а непорочная белизна почему-то быстро превратилась в старческую серость. Он больше походил на бесформенный астероид, забытый в космосе. Действительно, на бабу он пока никак не тянул. Скорее дряхлый старик, замученный ревматизмом и алкоголизмом.
Давай помогай, бездельница. Катай средний шар. А то замерзнешь.
Не замерзну. У тебя и без меня хорошо получается. Я только испорчу.
«Издевается, зараза маленькая», весело подумал Вадим. Он еще раз дунул на ладони, обхватил ком и, напрягшись, покатил его. Тот еле поддавался. Как же это дети справляются с такой работой?
А в это время Юлий Васильевич Горский (бывший чиновник, как он сам про себя говорил) сидел за кухонным столом, пил чай после прогулки и с умилением наблюдал эту картинку в окно. В ее реальность поверить было сложно. Она скорее вырисовалась из того идиллического мира воспоминаний, в котором была бесплатная доброта. Тогда, лет пятьдесят назад, именно так и бывало перед каждым Новым годом: падали крупные снежинки, мелькали яркие варежки, шарфы, шапочки с пумпонами, красные щеки, звучал хрустальный морозный смех, дети и взрослые лепили снежных баб и кидались снежками
Собрание, наконец, закончилось. Почти все машины разъехались. Во дворе Штаба остались только черный японский седан Тараса Александровича и такой же черный корейский джип Алексея.
Как только все разошлись, Алексей стал расставлять стулья по периметру стен. Под потолком тонкой пеленой еще висел сигаретный дым. Тарас Александрович все также сидел за столом, курил и рассеянным взглядом следил за действиями своего подчиненного. Алексей после неимоверного психологического напряжения, испытанного от атак Генерала, теперь словно пытался наверстать упущенное преимущество и без умолку балаболил с заметным волжским акцентом.
Алексей родом был из Чувашии и прожил там почти тридцать лет, а в здешних краях оказался совсем недавногода четыре назад. Эту работу в фирме «Z&Зет» он получил по протекции Тараса Александровича, и был за это бесконечно благодарным ему
Нашел к чему прицепиться, бубнил себе под нос Алексей, расставляя стулья. Ему-то какое дело до этих дренажных канав? Пиявка. Ходит днями туда-сюда, высматривает. Не отцепишься. Сидел бы телевизор смотрел. Эти бывшие военные все какие-то боданутые. У меня тесть такой же. Без его инструкции в туалет не зайди. Я потому и сбежал из Чебоксар. Пусть бы радовался, что хоть какие-то работы ведем. Вон, снег какой идет, нужно будет неделю потом расчищать. А людей у меня сколько? Сами же настояли, чтобы сократить таджиков. За коммуналку лишний рубль поднять нельзя, сразу материться начинают. Кто за такие деньги работать согласится? Таджики тоже забесплатно копать не хотят. А если миграционная служба нагрянет? И этих тогда не будет. Так ведь? Эта дамочка тоже заноза. Вы слышали, Тарас Александрович? Покажите, говорит, мне все бухгалтерские ведомости. Ага. Разбежались-растоптались. Тоже мне инспектор нашлась. Кто она вообще такая? Странная Может и правда из налоговой? А?
Разомлевший Тарас Александрович вяло усмехнулся.
Артистка она. Бывшая, правда, сказал он.
А вы откуда знаете?
Знаю, Леша, знаю. Хотя и бываю здесь всего раз в месяц, а все про всех знаю. Например, знаю Леша, что ты с таджиков подати какие-то снимаешь и ни с кем не делишься.
Тарас Александрович, врут они. Честное слово
Ладно, Леша, ладно. Я тебя ни в чем не упрекаю. Только не переусердствуй. Джип этот ты зря купил. Глаза он всем мозолит. Ты кстати футбол любишь?
А что?
Агеева помнишь? Лет десять назад был такой вратарь.
Алексей задумался. Футбол он действительно любил. Даже на стадион пару раз ходил.
Это тот, который с «Ювентусом» сам себе мяч забросил.
Он.
Помню. А что?
А то, что он на двенадцатом участке уже третий год живет, у тебя почти под носом, ты об этом знаешь?
Как на двенадцатом? Там же эта злючка живет.
А фамилию ее ты помнишь?
Алексей передернулся, будто его кольнули горячим шилом.
Точно! простонал он и от такого открытия сел на стул, который до этого держал в руках. Никогда бы не сказал. Я же его видел пару раз Мутный какой-то. Как тень за своей злючкой. Пьет, наверно. Да-а-а, протянул задумчиво Алексей. Вот он, значит, где окопался С «Ювентусом» он тогда опозорился по полной. Как его только в газетах не называли. Да и народ его сильно невзлюбил А, может, шутите Тарас Александрович. Я по лицу его вроде бы не узнал.
А ты вместо того, чтобы от Генерала прятаться, чаще разговаривал бы с людьми. Узнавал бы, чем они живут. Не в кошелек им заглядывал бы, а э-эТарас Александрович хотел сказать «в душу», но почему-то не сказал. В общем, Алексей Михайлович, собрания эти хотя и обременительные, но польза от них тоже бывает, он поднялся, стал надевать меховой полушубок.