Но на этот раз так сложились звезды, что пыль со старых сводов и правил пришлось сметать. И была тому весьма объективная причина, далекая от рыцарства и благородства. Имя ейжадность.
Жадность Золотых поясов Ганзы: охраняемых сильнейшими свободными «виртуозами» и умудрившихся наэкономить даже на контрактах с ними. Годы безопасности заставляли их пересматривать договоренности, отгрызая себе процент за процентом; жадность двигала имихранители огромных сокровищ, они были готовы удавиться за золотой талер, из которого и собирались их богатства. И покуда Палач сидел в своем Биене под присмотром, все сходило им с рук.
Но когда Палач вышел из своего Биена и сжег дворец одного из них, вместе с ним самим, домочадцами, свитой и охраной, а остальные возопили в ужасе, требуя немедленно уничтожить угрозу их жизнямоказалось, что тщательно выписанные контракты более не предусматривают атаку. Только пассивная оборона, только щиты, только поддержание охранного периметра. Так что любые вопли «идите и убейте его!» наталкивались на непонимание людей, связанных не долгом, а договорными обязательствами. Во всяком случае, не за эти деньгиуказали «виртуозы» и предложили пересмотреть свои контракты. С учетом наценки за риск. С учетом пепла их соратника, что летал в воздухе. С учетом прагматизма ДеЛара, что не стал штурмовать дворцы и твердыни, а принялся методично выжигать порты и склады, раз за разом ударяя по самому ценному, что есть у Ганзы: по ее кошельку. Выходило очень дорого.
Настолько дорого, что очень быстро к уважаемому князю ДеЛара направили посредников и смиренно предложили правила благородной войны. Дуэль равных от каждой стороныПобедитель получает жизни побежденных. Для фанатика, одержимого местью за семью, предложение идеальное. Что же касается Золотых поясовони получали время на то, чтобы найти кого-нибудь подешевле, готового надежно решить старую проблему.
Да вот незадача: кровников у ДеЛара, готовых убить его бесплатно, не былоПалач убил их раньше. Лучших из лучших свободных «виртуозов» Пояса уже наняли, и расценки их, от которых хочется скрипеть зубами, знают. А вот иные личности подобной чудовищной силыв кланах. Кланы же, в наглости и бесцеремонности своей, требовали даже не денег и прощения долговони желали власти и влияния. Словом, ситуация уже добрую неделю сводилась к тому, что Ганза пыталась кого-нибудь нанять, а ДеЛара сидел в отеле, пил чай и терял терпение.
И вся интрига, мусолимая телевидением и бумажными изданиями, как раз в том, кто выйдет против ДеЛара в поединке один на один. Добровольцев под это дело как-то не сыскалось, да и за деньги не было желающих: какой смысл всю жизнь идти к высочайшему боевому рангу, чтобы вместо заслуженного богатства, славы и убийства заведомо слабейших подвергать свою жизнь риску?
Поговаривают, что уже кого-то наняли. Так же ходят слухи, что «виртуоза» нанял какой-то один из пяти Золотых поясов, тут же объявив себя отдельной стороной благородной войны: мол, деньги-то мои, и биться «виртуоз» будет только за меня. Остальным предлагалось решать проблему с ДеЛара самостоятельно. Если остальные не справятсязначит, такова их судьба. Закладные и долговые расписки Ганзы всегда выпускались в копиях, равных количеству Золотых поясов, так что, если кто-то умрет, выжившему достанется больше. Ну а Палач достаточно разумен, чтобы убить слабых первыми. Слухи, шепотки, версиииз каждого радиоприемника, газетной страницы и приоткрытой двери купе.
В любом случае, пройдет еще десяток дней до крайнего срока, и Ганзейцам придется кого-то выставитьили их придет убивать весь благородный мир.
А как полагаете зарабатывать вы? Изобразил я вежливое внимание.
Двухмиллионный Любек остался без закона. Это скверно, шевалье постучал сложенными замком ладонями по столу. Кому-то надо охранять банки и офисы от наших попутчиков, с иронией мазнул он взглядом в сторону выхода из вагона-ресторана.
Весь мир смотрит на Любек. Вряд ли злодеям удастся уйти от наказания. Есть же камеры, телефоны, свидетели! постарался я показать возмущение.
Особенности правил благородной войны. Медленно покачал де Клари головой. Победитель должен знать, что уйдет невозбранно. Попутный ущерб будет забыт. А все нарушенные законы, случайные жертвы и все горелягут на плечи побежденного. Уйдут с ним в могилу.
Победитель будет над законом, а не это отребье. Понизил я голос.
Золотые пояса торгуют правом войти в их войско, ответил он столь же тихо. Вы полагали, они не попытаются извлечь прибыль, даже стоя на пороге смерти?
Но воевать будет только один
Один из войска. Акцентировал он внимание на древнее правило. И ганзейцы, будь они неладны, все равно победят. Вся эта шваль прекрасно это понимает. Им отдают Любек на разграбление, за хороший процент.
Грабить собственный город?
Кто-то должен оплатить найм «виртуозов». Равнодушно пожал тот плечами. Грабежи, темные делишки, похищения людейв этом городе все будет дозволено. Посоветовал бы вам обзавестись охраной, но зачем она обладателю таких перстней? Если, конечно, их не распродавать.
Любек из сонного туристического местечка давно разросся до города-миллионника и крупного финансового центраблизость дворцов ганзейских бонз потворствовала этому, сулила безопасность и наполняла некогда тесные улочки флером респектабельности. Теперь там хватало дорогой недвижимости, банков, бирж и состоятельных граждан. Надо ли говорить, что стадо тоже жмется к пастуху, чуя волка Волка-то, может, и отгонятно и стадо пустят под нож без единого сомнения.
Скверно, закусил я уголок губ.
Я рекомендовал бы вам прибиться к свите кого-нибудь поприличней. Придется дать хорошую скидку, но, пожалуй, это единственный способ заработать и остаться живым.
А в городе есть и такие?
Если даже нет, то непременно появятся. Ваши клиенты прилетят на самолетах, уважаемый. Почаще смотрите на небо. Улыбнулся он одними губами и поднялся из-за столика. Был рад знакомству.
Поезд ощутимо качнуло и замедлило, чертыханием смазав прощальные слова.
Неужто прибыли, де Клари заглянул в окно вместе со мной и тоже не обнаружил характерных подъездов к «Любек Центральному». Да что на этот раз! Возмутился он в голос и отправился искать проводника.
Я же вернулся к подостывшему кофе и меланхолично проводил шевалье взглядом.
Еще мой собеседник забыл, что скоро ко всему нарастающему хаосу добавится голод. Возможно, сколько-то еды все еще хранилось на уцелевших складахно никаких запасов не хватит, чтобы обеспечить такое море людей. Единственная железнодорожная ветка никак не справится со снабжением, да и где найти столько безумцев, готовых вести составы в один конец?
Надо как-то оперативно решать вопросы в этом городке, перелистнул я газетный лист и вчитался в очередной заголовок.
«Нападение на Бастилию! Убийцы на свободе!».
Нога предсказуемо заныла.
Да что ты будешь делать, полез я в карман за обезболивающим, с раздражением закрывая разворот.
Блистер на две трети ощерился пустыми гнездами, а кофе приобрел неприятно кислый привкус.
Вы представляете, Самойлоф! Ворвался в вагон мой старый знакомец. Они требуют, чтобы каждый исповедовался!
Ктоони? поднял я удивленный взгляд вместе с иными, присутствующими в ресторане.
Двое, явились из города на дрезине. Плюхнулся он вновь напротив. Один церковник, второй называет себя главой вокзала. Третьим у них начальник поезда.
И что, без исповеди нам закроют доступ в город? Посмотрел я в окно.
Любек уже был там, и ничего, кроме пломб на дверях, препятствовать нам не могло. Разве что нежелание идти по грязи с багажомвокзал в этом плане был куда предпочтительнее.
Хотят составить списки пассажиров и завещания, подуспокоился шевалье, но все еще гневно дышал, глядя в сторону головного вагона.
Разумное требование, пожал я плечами.
Потом ищи-опознавай тела под завалами, выясняй их последнюю волю
Нотариусом у них церковник. Скривился де Клари. И да, пардон, не требует Но ежели без тайны исповеди, то в завещание залезут эти две вокзальные морды. Какова наглость, знать имена тех, ради кого мы каждый день идем на смерть!