После занятий я отправилась ужинать в институтскую столовую, и Анчуткин решил составить мне компанию, хотя сам находился на полупансионе, и вечером его ждали бабушкин супчик и блины.
Я проголодалась и взяла холодец, солянку, порцию запеченного с гречневой кашей карпа и кусок медового торта на сладкое.
Мы уселись за свободный столик, и я принялась уничтожать безумно вкусный холодец, краем уха слушая, как Анчуткин рассуждает о магических свойствах петерсита.
Столовая была полупустая, но вдруг двери распахнулись, и ввалилась пестрая толпа девиц-первокурсниц во главе с Вольпиной. Следом за ними тащились парнипять или шесть человек, взиравших на Вольпину с выражением счастливого идиотизма на лицах. Она по-королевски села за центральный столик, рядом с ней пристроились три девицы, а остальные расположились за соседними столиками, хотя места рядом с Вольпиной ещё были.
А она-то что здесь забыла?недовольно проворчала я.Дома не кормят?
Она на интернатном обучении,пояснил Анчуткин, оглядываясь и расплываясь в глупой улыбке.Она сирота, из Армении. Ей жить негде.
Мне стало совестно, но даже это не добавило любви к синеглазой красотке. Я с неодобрением смотрела, как три подружки Вольпиной, пошептавшись, пошли делать заказ (прихватив, между прочим, четыре подноса!), а Вольпина осталась за столиком, вынула зеркальце и начала прихорашиватьсяприглаживала волосы, поправляла челку.
«Чистит перья, как утка»,подумала я.
«Свита» за соседними столиками наблюдала за Вольпиной со щенячьим восторгом. Анчуткин, между прочим, тоже позабыл рассказывать про свой петерсит и таращился на Вольпину, как на чудо.
Я мрачно отправила в рот еще кусочек холодца и со стуком положила вилку.
Анчуткин очнулся и смущенно хмыкнул. Он даже передвинул стул, чтобы сидеть спиной к Вольпиной, но то и дело косился на нее.
Я стул передвигать не стала, и мне было прекрасно видно, как подружки принесли подносы, выставили на стол тарелки, чашки и кружки, радостно щебеча при этом, а сама Вольпина благожелательно слушала их, не делая ни одной попытки придвинуть к себе тарелку или кружку.
Они у нее в рабстве, что ли?спросила я.Не царское это делоподнос таскать?
У нее девяносто восемь и пять процентов!сообщил Анчуткин, едва не повизгивая от восхищения.Представляешь?!
У Ленки было восемьдесят пять процентов волшебной силы. Если Бориска не врал, то Вольпина и в самом деле была одной из сильнейших особей класса «А». Только и это разозлило меня еще больше.
Ах-ах!закатила я глаза, но Анчуткин сарказма не понял и принял все за чистую монету.
Она крутая! И на превращениях в первый же раз так легко обернулась, что Барбара Збыславовна сказаланастоящее дарование! А на артефакторике
Он принялся расписывает таланты Вольпиной с таким же энтузиазмом, с каким только что рассказывал про петерсит.
Наверное, я точно двинула бы Анчуткину по голове, чтобы замолчал, но он замолчал без моей помощипотому что Вольпина оглянулась, вдруг поднялась из-за стола и направилась к нам танцующей походкой.
Никто из подружек не осмелился пойти за ней, и на лицах девиц, оставшихся за столиком, отразилась такая неприкрытая зависть, что я заскрипела зубами. Что касается Анчуткинаон потерял дар речи, пожирая Вольпину глазами. Мне показалось, что еще немногои он бросится перед ней на колени и начнет руки целовать. Он и правда привстал со стулахорошо хоть ножкой не шаркнул, но Вольпина не обратила на него никакого внимания и остановилась напротив меня.
Вместе с ней к нашему столу подплыл аромат розсильный, сладкий, дурманящий. Я подумала, что и духи её мне не нравятся. Какие-то они слишком! Всё в этой красотуле было слишком! И это реально бесило!
Привет!улыбнулась мне Вольпина, словно не замечая Анчуткина.ЯКарина. А тыВасилиса?
Голос у нее тоже былслишком. Слишком мягкий, слишком нежный, сладкий, как ее духи. Я не торопилась отвечать, разглядывая красотулю Карину в упор.
Мое молчание ее не смутило, и она продолжаладружелюбно, как будто мы были давними подружками:
Ты ведь Жар-птица? И ты всех дурачила, что у тебя семь процентов?она засмеяласьсеребристо, как французская актриса, и парни в столовой тут же уставились на нее.
Анчуткин тоже засмеялся, будто услышал что-то очень смешное. Но мне стало противно.
Никого я не дурачила,произнесла я с отвращением.
Но ты же всех обманула,Вольпина растерянно захлопала ресницами.
Ресницы были пушистые, идеально загнутые, длиной чуть ли не до бровей. Слишком длинные ресницы.
Тебе чего надо?спросила я резко, страстно желая, чтобы она поскорее убралась к подружкам.
Анчуткин посмотрел на меня с укором, а Вольпина удивленно округлила пунцовые губки, но тут же снова заулыбалась.
Мы с конфетками сегодня устраиваем пижамную вечеринку,промурлыкала она.Придешь?
Пижамная вечеринка? С конфетками?.. Какие-такие конфетки?
С кем?переспросила я, недоуменно.
С «конфетками»!Вольпина махнула рукой в сторону своих подружек.Это мы себя так называем. Мы ведь вкусные и сладкие, как конфетки!
Ага!радостно подхватил Анчуткин и даже поправил очки, таращась на Вольпину.
Собираемся у меня, будем есть пирожные и тортики, мелодрамку какую-нибудь посмотрим,она склонила голову к плечу, дожидаясь моего ответа.Приходи?
Спасибо, но нет настроения,ответила я не особенно вежливо.И пижамки у меня нет.
Я тебе подарю,с готовностью предложила Вольпина.У меня есть как раз твоего размерабабушка подарила, но мне великовата. Я ни разу не надевала
Это намек, что я толще её?!.
«Подари себе мозги!»чуть не ответила я грубостью, и сама удивилась. Обычно я не испытывала такого раздражения к малознакомым людям. Недовольство было, нопочти ненависть?..
Не надо ничего дарить,ответила я, сдерживаясь уже из последних сил.И вообщеты видишь, что я с другом разговариваю? У нас важный разговор. Не для первачков.
О, прости!ахнула Вольпина и впервые пригляделась к Анчуткину, который чуть в обморок не хлопнулся от счастья, что его заметили.Это твой парень? А говорили, что у тебя любовь с ректором
Анчуткин поперхнулся и закашлялся в кулак. Красотуля заботливо похлопала его по спине, а я еле сдержалась, чтобы не дать сплетнице пинка прямо здесь. Даже если Вольпина была полной дурой и болтала, что на ум взбредет, ее это ничуть не извиняло. У глупости тоже должен быть предел.
Вали отсюда,сказала я сквозь зубы.Или всеку.
Ой, а почему ты злишься?она вскинула брови и зашептала:А, ректор тебя бросил?! Так ты ему поэтому глаз подбила?! Прости, пожалуйста, я не знала,и она поглядела на меня, жалостливо распахнув глаза.
Глаза были яркие, словно нарисованные синей эмалью, а черные пятнышки зрачков казались брызгами черной краскиникакого намека на прозрачность. Как пуговицы. Это противно, когда глазакак пуговицы.
Вали!повысила я голос, и на нас оглянулись из-за соседних столиков.
Ты что такая злая?плаксиво протянула Вольпина и попятилась.Фу, напугала меня!
Она отошла к своим, с видом оскорбленной королевы, и все её подружки бросились к ней и зашептались, сблизив головы и с осуждением поглядывая на меня.
Конфетки!сказала я, усмехаясь, уже недовольная, что так отреагировала на тупую болтовню.
Надо было просто посмеяться, а не показывать, что меня так задело вранье. Но она меня и правда взбесила. Я взяла вилку и несколько раз зло ткнула её в холодец.
Почему ты не согласилась?спросил Анчуткин дрожащим голосом.
По-моему, он был в ужасе, как я обошлась с красотулей Кариночкой.
Она мне не нравится,отрезала я и принялась за солянку.
Суп остыл, и я отодвинула тарелку, чувствуя, что аппетит пропал. Даже румяная корочка на рыбе не соблазнила, тем болеемедовик Возле нашего столика всё ещё витали ароматы розовых духов, и я почувствовала тошноту. Хотелось подышать свежим голосом, чтобы избавиться от этой навязчивой сладости.
Пойдем отсюда,скомандовала я Анчуткину.Посидим во дворе. Тут воняет,последние слова я произнесла громче, чем следовало, и покосилась на Вольпину.