Я молчала, обдумывая то, что услышала.
Отступники, неконтролирующие силу В магическом мире явно не любили тех, кто не вписывался в общую систему. Значит, прежняя жар-птица нарушила правила и попалась. А я Сколько правил я нарушила?.. И если этот совет уже запрашивал обо мне, а ректор отказал
Я вздрогнула, будто меня ужалила пчела, и спросила у Царёва, желая проверить догадку:
Тебя вызывали на собрание Попечительского совета? Когда это было?
На следующий день после пожара. Такие дела быстро решаются. Не успел ещё толком накосячитьа особисты уже всё знают.
И Кош Невмертич тоже там был?
Конечно, был. Он меня туда и привез. Он же ректор «Ивы», его это напрямую касается.
Что ты там говорил?
Рассказал всё, как было,он пожал плечами.Что гуляли, выпили немного Кто знал, что ты спиртное не перевариваешь? Кош Невмертич сказал, это на генетическом уровне, и раньше о таком известно не было. Василиса, ячестно!не хотел тебя спаивать
Он забормотал что-то покаянное, а я с размаху села на аккуратно застланную постель и несколько раз ударила кулаком в подушку, поставленную в изголовье «треугольником». Значит, пока я сидела дома, страдая с похмелья, Кош Невмертич притащил на заседание попечительского совета мажорчика Царёва, чтобы тот дал показания в мою пользу. Генетическая непереносимость спиртного И этого раньше никто не знал Стоп. А сказочка про Конька-Горбунка, которую читала мне в детстве бабушка? Там жар-птицу поймали, накормив пшеном, вымоченным в вине. На мне провернули почти тот же самый трюк. Если я знаю эту сказку, неужели, про нее забыл ректор? Или умышленно не вспомнил?
Выставить вон Царёва оказалось потруднее, чем избавиться от Анчуткина, но я справилась, а потом долго ворочалась в чистенькой, пахнущей морозной свежестью постели. Ворочалась и мучилась от угрызений совести. Как-то по-дурацки получается. Вернее, совсем не получается. Что же я за бомба ходячая? Почему от меня всегда одни проблемы? И ладно быпроблемы у меня. Но я доставляю неприятности всем вокруг. Например, ректору.
Сгорая от стыда, я засунула голову под подушку, представив, как ректор с подбитым глазом защищал меня перед советом попечителей, убеждая, что это не я не преступница, а всего лишь пустоголовая птаха. Птенчик.
И ведь ни слова мне не сказал.
На собрание не пустил, прятал дома. Я уверена, что прятал. Чтобы со мной не поступили так, как с прошлой жар-птицей. Тоже, наверное, была дурра дурой.
Я заснула только под утро и опять видела во сне злополучный клуб, бесконечные бокалы с апельсиновым соком и девиц, бешено отплясывающих канкан.
Разбудил меня громкий стук в дверь, и я вскочила, не понимая, где нахожусь. Ах, да «Ива». И в дверь молотил Анчуткин, потому что было почти восемья чуть не проспала.
Первыми лентами были занятия по истории магии у Облачара, и под его бормотание я могла еще подумать о собственном поведении. Подуматьи пообещать, что больше не совершу ни единой глупости.
В обеденный перерыв Анчуткин потащил меня в новую лабораторию, хотя я была страшно голодная и с большим удовольствием сходила бы в институтскую столовую. Теперь в лаборатории стояли микроволновая печь, маленький холодильник и электрический чайникчтобы Анчуткин больше не кипятил воду на непроверенных артефактах, и пришлось довольствоваться бутербродами и чаем, и восторгами Бориски, который хвастался новым оборудованием, которое выбил для лаборатории по артефакторике Кош Невмертич.
Конечно, Кош Невмертич! Кто бы сомневался!
Я криво улыбнулась, пока Анчуткин вытащил из несгораемого сейфа свое добрищекакие-то камешки, палочки, коробочки и колбочки, о назначении которых можно было только догадываться.
Вот этопетерсит,взахлеб рассказывал Анчуткин, держа двумя пальцами синий камешек.Его называют «камень бурь»! Я сейчас его изучаю! Хочу с его помощью приручить молнии. Буду ловить их ладонью, как Кош Невмертич!
Просто мечта,уныло поддакнула я, сильно сомневаясь, что кто-то даже при помощи какого-то петерсита сможет повелевать молниями, как ректор.
Каждый сможет ловить,убеждал меня Анчуткин, любовно оглядывая камешек.Я даже мечтать не мог, что получу петерсит! Такие только в Намибии! Синие! Огромная редкость!
Что-то тревожно тенькнуло у меня в голове, и я уставилась на камешек, нахмурившись и припоминая разговор, который слышала в доме на Гагаринской.
Как ты сказал?переспросила я.Из Намибии? И давно он у тебя?
Неделю,Анчуткин даже порозовел от удовольствия, что я разделила его интерес к артефакту.Кош Невмертич выписал специально для нашей лаборатории.
Слушай, Боря,я пересказала Анчуткину разговор ректора со скрипучим голосом.Странное совпадение. Ты не думаешь, что твой отец жив?
Анчуткин слушал меня, приоткрыв рот, и бледнел на глазах, а потом насупился и долго молчал, уставившись на камень.
Может, ты что-то не так поняла?неуверенно спросил он и посмотрел на меня с надеждой.
Будто ждал, что сейчас я скажу: «Само собой, Боренька! Это мне что-то не то послышалось, и про Намибию у меня в голове нечаянно сложилосья же только и думаю, что про какую-то Намибию, о которой до этого и слыхом не слыхивала».
Всё верно поняла,сказала я резко.Не хочешь узнать про своего отцатак и скажи.
Почему, хочузабормотал он, опуская глаза.
Ты говорил, он погиб, а он жив.
Спрошу у бабушки,невнятно ответил Анчуткин, и стал распихивать камни и коробочки по полкам сейфа, отвернувшись от меня.А Щука совсем сдалана каждом занятии очки теряет
Он старался перевести тему и уйти от разговора об отце, и я со стуком поставила на стол кружку с чаем.
Не хочешь говоритьи не надо,сказала я сухо.Пошли на занятия, ленты скоро начнутся.
Анчуткин суетливо убрал чайник, выдернул из розеток все шнуры, и мы пошли вниз, спускаясь по запутанным лестницам и проходя узкие коридорчики.
На четвертом этаже в коридор перед нами вынырнул Облачар. Он торопливо семенил короткими ножками, отдувался, хватаясь за сердце и бодро лопотал, рассказывая кому-то:
Тут у нас лекционные залы Здесьпо песнопениям здесь по артефакторике
И тут в коридор следом за Миляном Марковичем вышел мужчинаогромный, как медведь. Ростом он был точно выше двух метров, и в ширину тоже был метра два. Русые волосы косой волной спадали на лоб, и он по-мальчишески сдул их, оглянувшись на нас. Улыбнулся, кивнул и пошел за Облачаром, размахивая ручищамикрепкими, с широкими ладонями, на которых я вполне могла бы станцевать.
А это кто?спросила я у Анчуткина.
Похоже, за полторы недели, что я пропустила, в «Иве» прибавилось неординарного народа.
Не знаю,ошарашено ответил Анчуткин.Наверное, это наш новый преподаватель по физическому воздействию. Я слышал, Кош Невмертич говорил, что надо преподавателя для магии ближнего боя
Что-то мне подсказывает, что дяде-шкафу никакая магия не нужна,хмыкнула я.Ладно, пошли. А то опоздаем.
4
Урок магических песнопений вел декан Слободан Будимирович, и глядя на негокрасивого, с русыми кудрями до плечя не могла не вспомнить о Елене. Ей нравился Слободан, хотя она никогда об этом не говорила. Но я была уверена, что сестра скучает по нему. А вот скучал ли он? Не похоже. Всё так же улыбался, перекидываясь шутками со студентами, играл ямочками на щеках, смотрел с очаровательным прищуром.
Я уставилась в тетрадь, чтобы не слишком расстраиваться за сестру. Но тут Слободан Будимирович обратился ко мне:
Василиса! Не могли бы вы на следующей неделе ассистировать мне на занятиях у первого курса? Я сыграю на гуслях, вы на авлосе. С вашими талантами нам только потренироваться пару раз. Вы же придете в субботу на кружковое занятие?
Я молча кивнула, хотя понятия не имела, что такое авлос. Декан широко и благодарно улыбнулся, возвращаясь к лекции.
В прошлом году в ассистентках у него была Косынзянова. Тогда они зачаровали своей игрой всю группу, кроме меня и Анчуткина. Про меня потом стало понятночары не действуют на Жар-птицу, а вот у Анчуткина-бедняги просто-напросто отсутствовал слух.
Бросив взгляд на Бориску, я увидела, что он сидит понурившись. Уставился в тетрадь, но ничего не записывает, хотя Слободан Будимирович диктовал под запись. Это было страннообычно Анчуткин строчил лекции почти слово в слово. Ботаник