Василиса,позвал ректор очень серьезно, и я посмотрела на него исподлобья.Проясним ситуацию.
Он потер подбородок, а я молчала, ожидая, что же услышу.
Пока ситуация такова,начал Кош Невмертич,что тыстудентка «Ивы», и тебе необходимо доучиться, получить диплом. Это сейчассамое главное. Не надо пылать всякий раз, когда от меня пахнет духами. Не надо думать, что тебе запрещено флиртовать или общаться со сверстниками. Никто не запрещает тебе посещать ночные клубы. Никто не ограничивает твоей свободы, но тыслишком ценный экземпляр, чтобы оставлять тебя без охраны. Поэтому я прошу отставить сумасбродства и не делать ничего мне назло.
Я покраснела, как рак, потому что он будто прочитал мои мысли. Но зачем говорить со мной так, словно ему безразлично, что я делаю и с кем провожу свободное время?.. Мне разрешается флиртовать?.. Это после всего, что было? После того, как он спас меня от магического огня, после того, как сказал, что яединственная, как поцеловал
Но вы сказали, что будете ждать меня!я вскочила и едва не потеряла полотенце.
То, что я сказалэто мое дело,ответил Кош Невмертич сухо и отвел глаза.Твоя главная задачазакончить институт. Остальное Поживёмувидим, Краснова.
Четыре года!крикнула я, и слезы так и брызнулиот злости и беспомощности.Вы предлагаете мне четыре года относиться к вам, только как к преподавателю?!
Только так,он скрестил на груди руки с самым непримиримым видом. В уголке рта залегла глубокая морщинка, и Кош Невмертич мгновенно стал незнакомым, чужим и далеким.Тымоя студентка. Пока ты студенткадумаешь только об учебе.
Тогда я переведусь в другой институт
Василиса! Не глупи!вот и ректор вышел из себя, и мы обменялись гневными взглядами.Только в «Иве» мы сможем раскрыть твой талант,заговорил он спокойнее.Нигде тебе не будет уделяться столько внимания, а тебе нужно внимание. Именновнимание. Нет ни одного пособия, ни одной методички на тему «Как воспитывать Жар-птицу». Мы всея, Барбара Збыславовна, Соловей, остальные преподавателиизучаем тебя, изобретаем преподавательские методики на ходу, боимся тебе навредить. Никто не станет так заботиться о тебе, можешь мне поверить. Тебя будут пытаться использовать. Тебя, твой талант, твою силу Это важно. Пойми. И доверься нам.
А вам?дерзко спросила я.Вам лично я могу довериться?
Лицо его смягчилось, и жесткая морщинка в углу рта разгладилась.
Можешь,ответил он коротко.
Мы помолчали, и ректор добавил:
Я очень надеюсь на твое доверие.
Нужны мне были его надежды на моё доверие!
Почему теперь вы ведете себя со мной, как папочка?!я сделала шаг по направлению к нему.Я не ребенок, и вы уже не раз
Яне папочка,отчеканил он, и серые глаза стали холодными. Как лёд.Яваш преподаватель, барышня Краснова. Что было раньшето было и быльём поросло. У вас впереди четыре учебных года и ни минуты размышления о глупостях. А теперьмарш в постель.
От этих слов я встрепенулась, потому что прозвучали они двусмысленно, но Кош Невмертич тут же развеял мои надежды.
Уже почти три часа, а вы до сих пор не спите,он указал на настенные часы.Птенчикам пора в гнёздышко. Особенно после таких волнений.
Но я не хочу спать!
Вижу, что по-хорошему вы никак не понимаете,произнес ректор и прищелкнул пальцами.
Меня словно подхватил невидимый вихрь и вмиг вытолкал из кухни, подпнув воздушным потоком на второй этаж, к спальне. Когда я обернулась и открыла рот, чтобы запротестовать, то задохнулась от ледяного порыва ветра прямо в лицо и проглотила все слова, закашлявшись.
Спокойной ночи,донеслось до меня из кухни.Надеюсь, вы проявите благоразумие!
3
Мне пришлось просидеть полторы недели в доме на Гагаринской. Это больше походило на заточение, потому что Кош Невмертич настоятельно просил не встречаться с родителями и бабушкой, не созваниваться с однокурсниками и друзьями, и не выходить на улицу.
Разумеется, я подчинилась. После того, как он распекал меня за глупый поход в «Седьмые небеса», мне, вообще, хотелось запереться на месяц и никого не видеть. Особенно ректора.
Но я и так видела его очень редкочаще всего, когда он уже выходил на улицу, где его ждали Трофим и «Лексус».
Я получала сухие и однообразные инструкции: «молчать-сидеть-смирно-не-совершать-глупостей»,и оставалась одна.
Наконец, на вторую неделю моего заточения мне было объявлено, что теперь я могу отправиться на занятия в «Иву». Вернее, сегодня же отправляюсь и попадаю опять на интернатное проживание.
Всё ясно?уточнил Кош Невмертич, прочитав мне маленькое, но очень выразительное наставление по поводу того, как мне следует и как не следует себя вести.
Поняла, поняла,проворчала я.Пошла собирать сумки.
Трофим вас отвезет, Краснова,сказал ректор, даже не глядя на меня.
И не сомневалась, что Трофим,произнесла я почти шепотом.
«Лексус» подъехал к зданию Института Волшебства и Архимагии уже в сумерках. До десятого этажа в окнах горел свет, вышегде были учебные классы и лабораториибыло темно. Трофим помог занести мои сумки и коробки. На входев крохотной проходной, меня привычно проверили металлоискателем и деревянными рогулькамина предмет проноса запрещенных снадобий, волшебных предметов или прочих колдовских штучек.
Чисто,сказал Семен Кузьмичохранник в синей униформе.Проходите, Краснова,и посмотрел на меня с неодобрением.
Я постаралась не заметить этого взгляда и дернула кольцо на двери в противоположной от входа стене.
За дверью меня уже ждалиБориска Анчуткин стоял сгорбившись и сунув руки в карманы мешковатых штанов, но стоило мне появитьсябросился навстречу, забирая мои сумки у Трофима.
Привет!радостно сказал Анчуткин.Я тут тебя уже час жду!
Он был рад меня видетьулыбался до ушей, и даже глаза за бифокальными стеклами круглых очков улыбались.
Зачем ждал?спросила я, направляясь уже знакомыми хитросплетениями коридоров и лестниц к комнатам общежития.
Ну как встретитьАнчуткин смешался.
Или ректор велел?
По его лицу я поняла, что так оно и было. Это разозлило меня еще больше. Похоже, Кош Невмертич и правда считал меня безмозглой малолеткой, раз поручил недотепе Бориске за мной приглядывать.
Василиса, яначал Анчуткин извиняющимся тоном, и тут из-за поворота на нас вывернула толпа девиц.
Всемодно и изящно одетые, с распущенными волосами, они смеялись и чуточку жеманились, а впереди, во главе этого яркого отряда, танцующей походкой шла незнакомая мне красивая девушкачерноволосая, с чуть раскосыми синими глазами.
Она шла в центре, а остальные тянулись за ней, как верные слуги за своей королевой. Ей что-то рассказывали взахлеб, а она лишь слушала, кивала и смотрела на меня.
Одета она была почти так же, как яв узкую джинсовую юбку-карандаш, черные сапожки на тонких каблучках, в нежно-голубую кофту, открывающую плечи.
Казалось бы, что такогокакая-то там красотка, которая умудрилась купить те же тряпки, что и я. Но я позабыла про Анчуткина, про то, что его приставили присматривать за мной, и уставилась в лицо синеглазой девице.
Что-то странное, непонятное произошло, едва наши взгляды встретились. Мне вдруг почудилось, что в этом мире стало пусто и серо, и осталась единственная яркостьсиние глаза на белом личике в обрамлении черных волос. Девица улыбнулась мне, как старой знакомой, и изящным движением перебросила волосы с плеча на спину. Пряди словно заструились по ветругладкие, блестящие, как шелк. И все остальные по сравнению с ней показались серыми тенямибледным, неясным отражением ее яркой, экзотической красоты.
Мы шли навстречу, не сбавляя шага, и разминулись, едва не задев друг друга. Девушка чуть повернула голову и лукаво прищурилась, подмигнув мне, а я почувствовала сильный приторный запах розсловно нырнула носом в букет.
Через два шага я не вытерпела и обернулась.
Девушки удалялись по коридору, оживленно беседуя и не обратив на нас внимания, только синеглазая оглянулась. Взгляды наши на секунду встретились опять, а потом пестрая стайка модниц исчезла за поворотом.