Я теряюсь, патрон. Говорил Марчелло. Как держать себя, что говорить?
Ничего. Покачал головой Гарет. Эльфы настолько плохо относятся к людям, что произвести на них впечатление невозможно. Будешь держаться наглоони примут это, как привычное грязным дайкинам состояние; попытаешься быть вежливымне поверят. Лучше молчи и дай говорить мне. Молчание и невозмутимостьэто единственное, что они ещё принимают и не осуждают.
Понимаю
Нет, не понимаешь. Эльфы не читают мыслей, но все они эмпаты и хорошо чувствуют намерения и отношение людей. Их бесит двуличие людей, которые почти всегда думают одно, а говорят другое. Они нуждаются в защите от вас, от ваших похоти, лжи и агрессии, и потому так подчёркнуто игнорируют вас. Не принимай это на свой счёт, прошу. Для эльфов людималопонятные и малоприятные существа.
А для вас?
Я сам наполовину человек.
Вы эльфинитсын эльфийки. Я узнавал; эльфы гораздо больше почитают кровь матери, чем отца. Эльфинит равен эльдару, а в чём-то и превосходит его. Эльфинитам эльфы позволяют селиться в своих городах и принимают их почти, как равных.
Ты хорошо изучил вопрос! Засмеялся Гарет. Да, эльфы считают, что мать даёт куда больше, чем отец. Потому и нет браков между эльфийками и людьми.
Патрон!
Мыисключение. Единственное исключение. Хлорингине люди в полном смысле этого слова; мои предки мешали кровь с эльфами не один раз. Мы потомки Белой Волчицы Элодиса, Дрейдре, которая в своё время была таким же сокровищем эльфов, как и моя мать. Если бы я жил с эльфами, они принимали бы меня за своего, я был бы им равен И даже более того, как внук двух Перворожденных. Но я живу человеческой жизнью, и это мой собственный выбор. Я намеренно давлю в себе всё эльфийское. Они осуждают меня за это Но мне плевать. Я знаю, что делаю, и с меня этого довольно. Гарет остановился перед узкой каменной лестницей, извивающейся прямо по скале.
Пошли. Сейчас выясним, зря ли мы сюда ехали.
На скале высился дворец наместника Таурина: группа строений, связанных башенками, стенами, арками. Здесь были великолепные аркады, галереи и террасы, с каждой из которых открывался сказочный вид на море, всякий раз разный. На одной из таких террас Марчелло впервые увидел эльфийских детей: мальчика лет семи, девочку не старше трёх, и младенца, с которым водилась прекрасная, как ангел, эльфийка. Заметив, что Марчелло смотрит на них, она заслонила от него младенца и сделала непонятный жест, словно ограждалась от него.
И всё же, почему они нас так не любят? Спросил задетый Марчеллослишком прекрасна была девушка, чтобы просто так стерпеть её неприязнь.
Потому, что от людей исходит много непонятного эльфам зла. Пытки, например. Сами эльфы всегда убивают быстро и чисто, даже врагов. Или отношение к женщинам. В некоторых ситуациях люди считают насилие чуть ли не доблестью; на войне это в порядке вещей. Крестьянки и служанки вообще считаются вещами для общего пользования; если рыцарь, проезжая по лесной полянке, увидел пастушку на лугу, он разрешения спрашивать не станет. Эльфы же считают насилие самым гнусным из преступлений, а насильниковсамыми презренными тварями из всех. Ни один эльф и не подумает взять женщину силой. И не важно, кто онакоролева, или крестьянка. Понимаешь эльфы считаюти я, кстати, считаю так же, что насилие унижает прежде всего насильника. Оно означает, что ты не нужен, противен и тебе не дадут даром то, что ты хочешь.
Таков порядок вещей. Пожал плечами Марчелло. Женщины всегда были частью военной добычи, с этим невозможно бороться И потом, гуманный человек не сделает ничего подобного! Нельзя же относиться ко всем одинаково
А как вас различить? Спросил совсем рядом холодный голос, говоривший с нарочитым надменным акцентом. Эльф, заговоривший с ними, носил тонкий серебряный обруч с рубиномвенец наместника Красной башни. Гарет склонил голову в знак приветствия. Разве ты, гуманный человек, смотрел на мою сестру без вожделения?
Что бы я ни думал о красоте эльфийских женщин, Марчелло чуть покраснел, мне бы и в голову не пришло их оскорбить или обидеть.
А тем тридцати, что напали на неё четыреста лет назад у Зеркального, пришло. Жёстко ответил наместник. Слишком поздно они поняли, что онатанцор лезвий, и они не получат того, ради чего старались до последнего щадить её жизнь. Ничего уже не получатим конец. Ты проявляешь вежливость, потому, что вокруг тебя лучники и стражники. Что бы ты проявил наедине, знаешь только тыя не знаю этого.
Я ручаюсь за него, наместник. Вмешался Гарет. Марчелло Мессиблагородный человек.
И всё же присматривай за ним, Виоль Ол Таэр. Ничуть не смягчился наместник. Дайкины нам здесь не нужны. Их соседство обходится нам дорого, особенно в последнее время.
Что значит: в последнее время? Насторожился Гарет.
Не здесь. Наместник вновь одарил Марчелло настороженным взглядом глубоких тёмных, почти чёрных, глаз. Пошли.
Они поднялись на террасу, крытую наполовину, с изящными арками и белыми перилами, за которыми блистало полуденное море. В дальнем конце террасы двое эльфов играли на лютне и флейте изумительно красивую, чуть печальную музыку; для наместника и его гостей принесли угощение и поставили на низкий столик из цельного малахита. Марчелло не удержался, погладил поверхность: камень был покрыт узорами просто изумительной красоты.
Нам всегда было нелегко соседствовать с дайкинами так тесно. Говорил наместник. Голос его поражал тем, что был и низким, и в то же время ясным, глубоким и звучным. У эльфов Элодис и Фанна были более высокие и музыкальные голоса; Ол Донна же всегда отличались харизматичной мужественностью во всём. И многие эльфы имеют претензии к Элодисцам.
Я был за границей. Напомнил Гарет. Вернулся только что. А отец тяжело болен.
Я знаю. Наместник провёл перед собой ладонью. И рад, что ты нашёл время посетить нас так скоро. Пусть даже привели сюда тебя поиски брата, а вовсе не наши проблемы.
Это так. Согласился Гарет. Но теперь это стало большим, чем просто поиск. Здесь что-то происходит. От нас, принца и меня, это тщательно скрывают; но я успел насторожиться. Простые люди запуганы насмерть, а дворяне врут. Никто не сравнится в осведомлённости с эльфами; я надеюсь, что ты немного просветишь меня.
Просвещу. Сказал наместник. О том, что здесь происходит, кое-кто расскажет тебе больше, чем я; это перст судьбыто, что ты оказался здесь именно сегодня. Остальное, что ж, я расскажу тебе. Они говорили по-эльфийски, причём Гарет говорил на нём без малейшего акцента.
Нас мало беспокоит жизнь дайкинов. Говорил наместник. Но ты прав, мы держим уши и глаза открытыми. Мы видим много тревожных вещей. Наши разведчики порой исчезают бесследно, если приближаются к границе; и мы не в состоянии обнаружить их следы, так как юг прикрывает какая-то незнакомая нам, но явно человеческая магия. Для нас это сумрак, тёмный туман, закрывающий окрестности от моря и наших границ до границ Элодисского леса. Что творится в этом тумане, мы не знаем и опасаемся его, тем более, что он растёт, приближаясь к нашим границам. Для нас не новость сожжённые деревни и самое худшеепоявление тварей времён Великой Смуты.
То есть? Напрягся Гарет.
Например, карги. Мы, эльфы, зовём их суо ап грахх. Это творение некромантов, как ты, может быть, знаешь.
Я слышал о каргах, с ними воевал Генрих Великий. Но никогда не видел их
И не увидишь, если только живьём. Они выглядят чудовищами с глазами и хвостами крысы, собачьими лапами и туловищем и мордой дикой свиньи; они бешеные и злобные твари, которых очень трудно убить; мёртвый суо ап грахх превращается в крысу, из трупа которой сотворил их некромант. Поэтому трофея из него не получится.
Откуда они взялись? Гарет выглядел озадаченным и злым. Марчелло, который лишь по выражению их лиц мог следить за их беседой, насторожилсяон редко видел своего патрона таким. Гарет обычно хорошо скрывал свои эмоции, особенно отрицательные; откровенность эльфов, их богатая мимика были для итальянца неожиданностью. Он представлял их себе холодными и высокомерными, как немецкие герцоги; высокомерия у эльфов хватало, но и других чувств они своих от собеседника не прятали.