Он постоял Кивнул, и вышел.
Гарету было досадно, но он умел держать удар. Снова разочарование А ведь он был уверен, что здесь что-то есть, он это чувствовал! Что же, и чувстваложь?! Порой ему становилось жутко: а что, если отец прав, и брат мёртв вот уже двадцать лет, и кости его сгнили в том лесном озере; а он, Гарет, лишь придумывает себе, что чувствует его и видит во сне то же, что и он?.. Что, если это самообман?..
Нет! Напомнил он себе. Это были не только чувства, и не просто сны! Ведь у него и следы на теле появлялись порой, и боль он чувствовал настоящую!.. Гарет всё подгонял и подгонял коня. Винетта Винетта. Гарет, всю юность прослуживший датскому королю, научился думать о финнах и руссахсхизматиках, как об особых и не очень понятных людях, не верил им и побаивался их. Рим он не любил и считал опасным врагом, но Рим был известным злом, понятным и предсказуемым, а русы Нет, прадед, однако, что-то странное учудил, отдав им северо-восток Элодиса! Теперь они жили там, как хотели, и требовали собственную епархию и разрешение строить свои храмы во всех крупных городах герцогства, от чего католики впадали в ярость и грозили всеми карами земными и небесными.
Но если вдуматься, успокаивался Гарет, то совет Манул очень логичен. Русы вполне могли держать у себя сына принца Элодисского, воспитать его так, как ИМ было нужно, и в нужный момент «Маяк! Вдруг осенило его. Тот огонь, что мне снитсяэто может быть маяк в Винетте!». Аж жарко стало
Нет. Не в Винетте. Словно бы со стороны сказал ему кто-то прямо в ухо. Ты сам вспомни. Это эльфийский маяк. Это Таурин.
Таурин. Сказал Гарет вслух сам себе, и конь развернул в его сторону подвижные уши. Эльф Килмоэль. Что ж Ковыль, так ковыль Э-хой, Гром! И конь рванул вперёд таким галопом, что никакой больше разбойник, пожалуй, не смог бы встать у него на пути.
Сегодня всё помещение Красного зала было ярко освещено: с потолка свисал гигантский обруч со светильниками, горящими во всю мочь каким-то странным, белым, с лёгким зеленоватым оттенком, пламенем. Это пламя источало сильный запах, от которого Гора всегда слегка мутило, напоминая о каком-то давнем, забытом, но мучительном кошмаре. Помещение, как и показалось в тот раз Алисе, было очень большое, выстроенное в форме античного театра, очень красивое, даже роскошное. Белый и красный мрамор, золоченые орнаменты по колоннам, вишнёвый бархат портьер, медные светильники. Барельефы с прекрасными обнажёнными юношами, ласкающими друг друга, чередовались с обычными для Садов Мечты изображениями насилия над женщинами. На полукруглой сцене, декорированной гирляндами из бронзовых листьев и виноградных кистей, стоял белоснежный алтарь на львиных лапах, украшенный резьбой, позолотой и сценами насилия со всех четырёх сторон, и трон из сахарно-белого мрамора, с великолепной резьбой, устланный рысьими шкурами. От сцены с алтарём и троном веером расходились ступени-сиденья, застеленные коврами и шкурами, на которых вольготно, с вином и закусками, расположились гости, два десятка человек, из них всего две женщины, в чёрной и синей масках, обильно украшенных золотом. (Синие маски носили содомиты, красныесадисты, любящие мучить и калечить, но не убивать, и чёрные с золотом носили убийцы, считавшие себя элитой гостей). Все они были обнажены, и почти все были непривлекательнытолстые, либо слишком худые, с безобразными животами и волосатыми телами. По контрасту с великолепным телом Гора, и такими же телами его партнёров по Приюту, они казались по-особому убогими и мерзкими. Гор, смотревший теперь на всё глазами Алисы, с трудом сдерживался, собирая в кулак всю свою волю, постоянно напоминая себе, что если только он не сдержит отвращение и гнев, ему конеца потом умрёт и Алиса, и умрёт страшно.
Четверо юношей из Приюта, в простых чёрных масках, стояли по обе стороны от трона, Гор и Эрот держали девушкуполукровку с каштановыми волосами и зелёными, как мох, глазами, очень красивую. Она была в простой белой рубашке, волосы заплетены в простую косу. Бледная, как смерть, она со страхом смотрела на гостей, на Хозяина, сидевшего на троне. Всё это время её держали взаперти, не отвечая на вопросы, не объясняя ничего, не разговаривая с ней Она не знала, ни что стало с остальными девочками, ни того, что будет с нею самой. Ей было очень страшно, очень, слёзы бежали по бледным щекам.
Друзья мои! Сказал Хозяин. Дорогие мои друзья! Голос у него был приятный, богатый оттенками, сочный и звонкий, голос, способный очаровывать и влечь. Да и сам он, не смотря на некоторую обрюзглость тела, всё ещё был красив; в нём было что-то изящное, артистичное, некий богемный шарм. Чёрные волнистые волосы роскошной гривой спадали на плечи и спину, осанка у него была прямо-таки царственная, жесты красивых рук были изящны и полны достоинства. Сегодня особенный день: двадцать пять лет нашим Садам Мечты. И у меня для вас подарок! Взгляните на эту особь. Он сделал широкий жест, и Гор с Эротом, сорвав с девушки шенс, завели руки ей назад, выставляя её в самом выгодном ракурсе. Та вся затряслась, зажмурилась, слёзы потекли сильнее. Она выросла в закрытом доме, в полнейшем целомудрии и абсолютной чистоте; она нежна, неискушённа и непорочна.
Какая прелесть! Хрипло произнесла высокая женщина в синей с золотом маскедама Бель. По скамьям пронеслись ахи, восхищённые присвистывания и причмокивания.
Она настолько чиста, насколько вообще может быть чиста женщина. Продолжал Хозяин. И, насколько я могу судитьвы знаете, мои дорогие, я не любитель этого, довольно красива. Поэтому, полагаю, это хороший подарок. Поступим так, как и в прошлые разы. Трое счастливцев, заплативших больше всех, угостятся первыми, потом она достанется залу. Локи!
Рыжий парень пошёл в зал с золотым блюдом; начался торг. Гор придерживал жертву; для него это была рутина, он не думал прежде о чувствах девушек, но сейчас его мелко потряхивало изнутри от нетерпения, волнения, сомнений. Он очень давно научился отгораживаться от всей этой грязи стеной равнодушия и ледяного презрения, найдя компромисс между своей так и неуничтоженной Садами Мечты гордостью и своим положением. Он ухитрялся сохранять достоинство, даже исполняя прихоти оплативших его извращенцев, даже участвуя в оргиях, где достоинство утрачивали даже сильные мира. Но сегодня барьер не работал. Гор видел происходящее, словно бы впервые; и словно впервые, слушал Хозяина. Нежна, неискушённа и непорочна! Значит, изначально она не грязь, как Хозяин всегда говоритэто они сейчас смешают её с грязью! «Ты врёшь, думал он с ненавистью, опять, как всегда и во всём! Ты самгрязь, враньё и дерьмо Как же я тебя ненавижу Как же я тебя ненавижу!!!» Он смотрел на гостей, и словно впервые видел и их тоже: лица затуманены похотью, сальные глаза, уродливые тела, жадные рты Внезапно он почувствовал присутствие рядом с собой Гефестаспокойного черноволосого парня, кватронца, который был вожаком Приюта до него. Раньше Гор его не понимал, считал его смерть глупой и напрасной, полагая, что никакая Чуха, как бы жалко её ни было, не стоит этого. Теперь же он словно воочию слышал его низкий глуховатый голос, которого тот никогда не повышал: «Наконец-то ты меня понял, Гор. Дело даже не в ней. Дело в тебе. Ты, как и я, стоишь на краю бездонной ямы с дерьмом. Тебе решать, свалишься ты туда, чтобы выжить, или устоишь и умрёшь чистым».
Про яму он сказал ему тогда, ночью, когда, уже с сорванным скальпом и выдавленными глазами, ещё жил, ещё был в сознании, когда впереди были ещё два дня страшнейших мучений. Гор его тогда не понял; зато понял теперь.
Дорогой Гекторсто двадцать пять золотых дукатов. Подводил итог Хозяин. Уважаемый Аяксдвести золотых. Восхитительный Катуллсто пятьдесят
Пятьсот. Сказала дама в синей маске. Чтобы этот жеребец первым поимел её!
Гор вскинул голову. Дама Бель приезжала сюда, чтобы покупать его; она использовала его по прямому назначению, и заставляла отработать все пятьсот с лихвой. Гору и в голову не могло прийти, что кто-то из гостей сделает его участником всего этого! А главноеон вдруг понял, что именно произошло с ним тогда, когда Хозяин насиловал Алису. Он в очередной раз сломался, и произошедшее тогда отвратило его от насилия раз и навсегда. Гор больше не мог этого сделать, и не мог не только морально, но и физически! Это была катастрофа. Если только чудо какое