А что с этими Садами Мечты?
Пока ничего. В своё время сюда придёт Рим и покарает грех и разврат. Это будет первое дело Святого Официума, которое потрясёт всю Европу и послужит его славе. Сады Мечты должны оставаться неизменными.
Аминь. С тонко спрятанной насмешкой откликнулась женщина.
После визита к Дрэду женщина, сопровождаемая ещё одной девушкой, так же одетой кармелиткой, направилась прямо в Сансет, королевский дворец Элиота, расположенный на трёх островах в дельте Фьяллара, огромный, строгий, изысканно красивый и роскошный, и неуютный, как все дворцы Элиота, Города Мёртвой Королевы, имеющего славу города магии, ведьм, призраков и колдунов, алхимиков и чародеев. Какие только слухи не ходили об этом городе и его жителях! Главной легендой было то, что Элиот был построен на месте древнего города эльфийских магов, Тарна, а ещёчто первым камнем, заложенным при его строительстве, был надгробный камень некоей ведьмы, по одним слухам, похороненной заживо, по другимотлучённой от церкви и проклятой. И что якобы именно из-за неё город и получил своё неофициальное, но более распространённое имя. Перед главной лестницей королевского дворца, на маленьком острове, находился мавзолей со статуей лежавшей женщины, изготовленной эльфами, в струящейся одежде, с закрытыми глазами и скрещенными на груди руками, и именно её молва нарекла Мёртвой Королевой, хотя могильная надпись была давным-давно уничтожена кем-то. Вместо прежней надписи, о которой свидетельствовали следы резца и полировки, было высечено только имя Мэг. Кем была эта Мэг, никто, даже старожилы дворца, не знал, но ходил слух, что она и была той самой ведьмой, и что она была как-то связана с Хлорингами и Карлом Основателем, построившим Элиот.
Как бы то ни было, а острова многие побаивались, и даже бесстрашной авантюристке Амалии всегда было не по себе, когда она приближалась в лодке перевозчика к этому молчаливому мавзолею. Речная вода тихо плескалась о серый полированный гранит, от которого всегда тянуло холодомон практически всегда находился в тени дворца, солнце освещало его только ранним утром и, летом, вечером. Лодка причалила к широким ступеням, Амалия бросила монетку в подставленную ладонь и благословила перевозчика, который почтительно поклонился ей. А женщины, подобрав юбки, пошли по ступеням вверх, к одному из боковых входов во дворец.
Клариска! Со смехом распахнул объятия Амалии высокий, роскошно одетый блондин. Амалия, птичка моя, я тебя умоляю! Они обнялись и расцеловались. За что тебя обожаю, так это за твой юморОн говорил по-нордски с сильным акцентом, но других языков, кроме родного немецкого и немного латыни, он всё равно не знал. Это был очередной консорт королевы Изабеллы, немецкий принц из какого-то очень родовитого и столь же небогатого немецкого королевского рода. Изабелла частенько попрекала его тем, что его матушка сама штопала ему носки. Своей основной функциизачать наследника или наследницу престола, он не выполнил, как, впрочем, и все другие до него. Королева была бесплодна, и ей это говорили не раз и медики, и эльфы, и всяческие ворожеи, но та не переставала надеяться и пытаться до сих пор. Зато Фридрих мог не опасаться того, что его постигнет судьба четырёх предыдущих консортовдвух из них казнили за мнимые преступления, одного тихо отравили, последнего убили на дуэли, так же, по приказу королевы. Но время шло, и Изабелла больше не надеялась на то, что перемена супруга что-то изменит, поэтому Фридрих мог чувствовать себя в относительной безопасности. Был он так же красив, как и глуп, но ум ему с успехом заменяли осторожность и немецкая обстоятельность, поэтому он научился сосуществовать со своей прекрасной, опасной и своенравной супругой более или менее нормально, правда, на правах домашнего пёсика, не имеющего никакого влияния. Королева была старше него на двадцать три года, но, как многие Хлоринги, не раз мешавшие свою кровь с эльфами, выглядела не просто намного моложе своих летона до сих пор была блистательной красавицей. Фридрих, не смотря на разницу в возрасте, свою супругу обожал и ненавидел одновременно; но был осторожен и, зная о коварстве и жестокости Изабеллы, связями на стороне не злоупотреблял. Амалия была приятным исключением. Он считал её милой, легкомысленной, но искренне его любящей, и мысль о её чувствах грела его самолюбие и врачевала его уязвлённое мужское достоинство. С Амалией он был абсолютно откровенен; в его глупую голову не могло прийти, что Амалияна самом деле хладнокровная авантюристка и шпионка Ватикана, убийца, отравительница и интриганка. От Фридриха она получала массу информации. Королева не стеснялась его и, считая полным идиотом, не боялась сболтнуть что-нибудь в самом деле важное, и эти важные сведения почти тут же становились добычей Амалии. Она изображала из себя ревнивицу и любительницу дворцовых сплетен, и Фридрих охотно выбалтывал ей всё до последней мелочи. Дополнительным бонусом было то, что он был хорош и неутомим в постели, очень этим гордился, и считал, что Амалия в полном сексуальном рабстве у такого знатного жеребца. Амалии даже не нужно было особенно напрягаться и изощряться, чтобы использовать этого придурка, это было легче, чем с ребёнком. Час спустя она уже знала всё, что хотела узнать, и даже более того. Королева окончательно оставила надежды родить наследника, и теперь носилась с идеей выдать замуж племянницу, Габриэллу Ульвен, дочь графини Алисы Маскарельской, родной сестры королевы и принца Элодисского, и ребёнка от этого брака усыновить и сделать своим официальным наследником.
Она только боится, смеялся Фридрих, что об этом узнает её племянник, новый герцог Элодисский, и испортит ей всю игру А ещёчто девку Ульвен выдадут замуж за кого-нибудь из Эльдебринков. Тогда Эльдебринки смогут тоже претендовать на трон.
И кого она пророчит в мужья своей племяннице? Промурлыкала Амалия.
Идеальный вариантя. Скромно сказал Фридрих. Я знатен, я веду свой род от Карла Великого, я не в родстве ни с кем из вельмож этого свинячьего острова, я под рукой
Но ты женат на королеве!
Ну, и что?.. Она уже говорила о разводе. Я консорт, развода будет легко добиться.
Ульвен очень красива. Изобразила ревность Амалия. И молода!
Да уж, не то, что наша обожаемая королева-лошадь Я не прочь стать отцом наследника, или наследницы, и регентом при несовершеннолетнем монархе! Говорят, что эта девчонкаглупа, как пробка.
«Или как ты». Презрительно подумала Амалия. Визит оказался очень плодотворным; было о чём подумать, было, что сообщить Дрэду, и было, о чём умолчать.
Марчелло привёл Алису в скромную, но чистенькую комнату в какой-то башне, и посоветовал «взяться за ум и не разочаровывать сеньора Хлоринга». Служанка принесла ей простое платье из желтой в коричневую клетку ткани, и накрыла на стол, поставив и свечу в медном подсвечнике. Алиса переоделась, оставшись одна. Она давно не носила платьев, и не была в таких помещениях. Не видела таких чистых постелей, и такой добротной мебели И таких подсвечниковв точности, как был у неё в Ашфилде! Та жизнь казалась такой далёкой-далёкой, словно прошло не три месяца, а три года, как минимум До самого вечера Алису никто не побеспокоил. Она не смогла есть, только выпила вина, вновь вспомнив Гэбриэла: как он настойчиво угощал её в самый первый день в Домашнем Приюте. Села в оконной нише, глядя на высоченную круглую башню, такую широкую, золотисто-белую, очень, очень древнюю Увитую плющом. Солнце и тени кочевали по ней, медленно, неуловимо Просто только что были там, и уже здесь Алиса написала на раме: «Гэбриэл», и водила пальчиком по буквам, а слёзы тихо струились по щекам
Утром пришла служанка, забрала нетронутый ужин, принесла завтрак, миролюбиво сказала:
Не переживай, милая. Тебе никто ничего плохого не сделает. За милордом Гаретом этого не водится, он женщин ни к чему не принуждает. Они сами рады до смерти всё для него сделать. Он даже правом господина не пользуется. А если он тебе что пообещал, то обязательно сделает, даже не сомневайся. Не бойся! Просто сделай то, что он хочет.
Я не боюсь. Тихо сказала Алиса.
Рано утром в Хефлинуэлл прилетел голубь, опустился на подоконник комнаты Марчелло. Тот забрал с голубиной лапки послание на тонкой бумаге, прочёл, и бросился прямо в спальню Гарета. Тот только что встал, был ещё полуодет и спросонья немного раздражён; но, увидев лицо Марчелло, тут же отослал слугу.