И всё же он смотрел на далёкий эльфийский берег не без ностальгии и затаённой тоски. Сколько он в своё время думал о своих родителях! Вне себя от обиды и гнева, он в то же время частенько мечтал о том, что они не отказались от него. Что его эльфийский отец просто ничего о нём не знает, и возможно, ищет его. Что его мать Но мысли о матери всегда были для него слишком болезненными и тяжёлыми. Почему-то даже просто почувствовав, что вот-вот начнёт думать о ней, Гэбриэл впадал в состояние какой-то тяжёлой, муторной тоски. Особенно после того, как осознал, что она могла и не быть бездушной шлюхой, а вполне могла быть одной из рабынь Садов Мечты И всё же, сидя рядом с Гансом под защитой камней и корявых сосен, Гэбриэл невольно начал мечтать о том, что встретит свою мать, и та узнает его по какой-нибудь примете Ну, к примеру, онкопия своего отца, и она мгновенно это поймёт, и догадается, что онеё сын И каким-то чудом окажется, что она вовсе его не бросала, не отказывалась от него, а его просто похитил Хэ, после чего она не переставая искала его все эти годы. Надо сказать, история Гийома и Бьянки сильно подстегнула его фантазию! Гэбриэл сочинял про себя истории не хуже и не менее закрученные и романтичные. Так ему было просто интереснее жить.
Наблюдали они с Гансом за причалом: несколько досок на высоких сваях, шест с фонарём, домик в отдалении, убогий, покосившийся, возле которого сохли сети и висели под навесом длинные ожерелья сохнущей рыбы; у причала покачивалась длинная лодка с высокими бортами. Бухта была маленькая для морских судов, сюда заходили только рыбаки. Долгое время эту бухту караулили люди Драйвера; Моисей об этом знал, но знал он так же и о том, что вот уже несколько дней, как соглядатаи ушли. Но Гэбриэла он об опасности предупредил, и тот чутко прислушивался к своей интуиции, которой за годы в Садах Мечты научился доверять безоговорочно.
Но она спалаздесь было мирно и покойно в этот вечерний час. Облака, неслыханно-кучные, обширные, медленно и неотвратимо трансформировались, и Гэбриэл, затаив дыхание, следил за этой трансформацией. Как и Алисе, ему, столько лет лишённому этой возможности, не надоедало смотреть на бесконечно разный мир, наслаждаясь его безграничностью. Он рассказал Гансу, как жил в Садах Мечты, в самых общих чертах, почему-то ужасно стесняясь рассказать, что именно он там делал и кого представлял из себя. Так, отдельные моменты и основные порядки и ограничения Рассказал, как боролся с другими полукровками и даже с животными.
Это мне здорово помогло. Признался не без гордости. Ежели б не эти тренировки, хрен бы я справился со стражниками в Галерее. И Ганс кивал, печально и задумчиво. Гэбриэлу очень хотелось бы знать, кто такой сам Ганс, как он очутился у Моисея, как жил до этого Но Моисей этого не знал, Ганс молчал, и не хотел учиться писать, качая головой и улыбаясьхранил свою тайну.
Если бы не Иво и Алиса, сообщил ему Гэбриэл, доедая пирог с вишней, заботливо уложенный в дорожную сумку Тильдой, я остался бы с вами. Если бы вы были не против, конечно. Мне впервые в жизни было так хорошо. Я даже не думал, что так бывает Теперь я знаю, как нам будет хорошо вместе с Алисой, как мы будем жить, как у нас всё будет. Я обязательно книгу найду, про Бьянку, и Алиса мне будет читать по вечерам, вот как вы. А потом и другие книги, такие же интересные.
Был уже поздний вечер, стремительно превращающийся в ночь, когда Ганс вскочил и указал на море, где у входа в бухту появился чёрный силуэт небольшой морской шхуны, на мачте которой горел огонёк. Второй огонёк, поменьше, двигался туда-сюда, потом вверх и вниз, и снова туда-сюда У Гэбриэла сильно забилось сердце. Но прошло довольно много времени, пока он увидел, наконец, шлюпку, подплывающую к причалу, и они с Гансом побежали вниз.
На дощатой пристани пришла пора прощаться. Гэбриэл показал письмо Моисея капитану, который лично, в сопровождении двух матросов, приплыл за ним, и совсем не походил на еврея, и Гэбриэл и Ганс молча, но крепко, от души, обнялись. Ганс дал Гэбриэлу амулет: простенькое серебряное колесо, украшенное рунами. Гэбриэл надел его на шею, и сказал то, что постеснялся сказать Тильде:
Передай Моисею и Тильде, что я их очень люблю и никогда не забуду. Береги их! И Ганс кивнул, крепко пожав ему руку. Через пару минут, когда капитан дочитал письмо и кивнул матросам, шлюпка отчалила, и Ганс остался на причале, в тусклом свете фонаря.
Лодку сразу же начало сильно качать, и Гэбриэл, впервые очутившийся не на твёрдой поверхности, упал на лавку и вцепился в борт руками, едва не поддавшись панике. Капитан, которого, не смотря на широкое лицо, рыжую бороду и веснушчатые руки, звали Исраэлем, засмеялся:
Впервые на море? И Гэбриэл, сглотнув и бледно улыбнувшись, кивнул. Но главное испытание ждало его впереди: пришлось подниматься на борт шхуны под названием «Морская дева» по веревочной лестнице! Это стало для Гэбриэла нешуточным испытанием на прочность, но он справился, стиснув зубы и отринув страхну, как эта верёвка под его тяжестью оборвётся?! Ведь он был на голову выше самого высокого матроса, и уж точно тяжелее, да и нога ещё сильно болела! И как эти матросы, не обращая никакого внимания на бешеную качку, так ловко со всем справляются?! В каюте Гэбриэлу стало по-настоящему дурно; он мечтал посмотреть на море, но организм имел свои планы, и Гэбриэл пролежал в каюте почти всю ночь. Впрочем, полукровке оказалось проще привыкнуть к качке; он даже не воспользовался тазиком, который ему, посмеиваясь, оставил матрос, и уже к обеду выполз на палубу, бледный, кислый, но вполне здоровый. Капитан подошёл к нему и поинтересовался здоровьем Моисея.
Старый упрямец, весело сказал он, мог бы жить в столице, или, если так хочется уединения, в её окрестностях, и иметь хороший доход со своих микстур и мазей! А какой он лекарь, я тебе скажу, какой-таки он лекарь! Такой лекарь мог бы лечить саму королеву, чтоб я так жил!
Он меня от смерти спас. Гэбриэл, немного стесняясь, всё-таки он никогда ещё вот так не общался с посторонними! постарался быть вежливым и общительным (как он это пока что понимал). Ему по-детски хотелось, чтобы его принимали за обычного человека, который всю свою жизнь жил так же, как все, был обычным, был со всеми на равных. Капитан «Морской девы», дальний родственник Моисея, оказался весёлым, спокойным и разумным человеком, и Гэбриэл не встретил с его стороны ни предвзятости, ни презрения, ни скрытой или явной агрессии, которые всегда ожидали полукровку при общении с людьми. Он охотно рассказывал Гэбриэлу о местах, мимо которых они плыли: южная оконечность Нордланда, мягкие округлые меловые холмы, поросшие вереском и ковылём, никаких деревьев, только холмы, травы и овцы, много, много овец, да валуны, гигантские, одиночные и сложенные в виде примитивных каменных коробок, в которых, по словам капитана, жили когда-то дикари, населяющие эти места, пасущие здесь своих овец из года в год, из века в век.
А ещё говорят, говорил он, что здесь была война между эльфами и драконами, и что именно после неё здесь всё превратилось в пустоши, а эти валуныоплавленные остатки эльфийских дворцов и крепостей.
Чё, правда?! Поразился Гэбриэл. А драконы, они того, какие?! И капитан прочёл ему целую лекцию о драконах, какими их представляют в Европе, что о них думают евреи, и как их представляют здесь, в Нордланде.
Я таки думаю, что здесь они могли бы и быть, почему нет?.. По дороге сюда мы с Мойше слышали, что здесь можно встретить живого эльфа, и смеялись, как дети. Но прибыли на место, и смеяться стало не над чем, кроме собственной глупости. Теперь, когда я слышу разговоры о феях, гномах и драконах, я не смеюсь, таки нет. Но как выглядят местные драконы, я не знаю.
Вот бы посмотреть! У Гэбриэла загорелись глаза. Но капитан его энтузиазма не разделял. Ему почему-то посмотреть на дракона не хотелось.
А холмы всё не кончались, так же, как и валуны, и овцы. Кстати, капитан страшно удивил Гэбриэла, сказав, что качки вовсе и нет, так, лёгкая зыбь, и что то, что Гэбриэлу кажется гигантскими волнамивообще не волны, а всего лишь рябь на воде. И последующие несколько часов Гэбриэл, сидя на палубе в тени большого паруса, делил своё внимание поровну между облаками и холмами, или свешивался с борта и смотрел на пенные волны от носа судна, которые одни выдавали, как быстро движется корабльс палубы казалось, что он неторопливо скользит вдоль однообразных берегов. Развлёк его и даже немножко ошеломил встреченный ими большой морской корабль с фигурой единорога на носу. Капитан, приветствовавший этого монстра, сказал Гэбриэлу, что это один из кораблей Хлорингов, личный корабль герцога Элодисского. Гэбриэл долго провожал его глазами: корабль был больше, чем «Морская дева», с целым букетом парусов, от больших до самых маленьких, изящный, быстрый Красивый, да.