Иногда он видел подобные сныредко, но они были такими яркими и сильными, что он переживал их, как реальные события, и запоминал навсегда. Мало того, если в таком сне он получал какое-нибудь увечье, то потом несколько дней ощущал реальную боль. В этот раз было то же самое Гэбриэл был как будто не собой, а кем-то ещё, хорошо знакомым, даже родным. Он ехал верхом, в сопровождении каких-то людей, которые оставались для него смутными тенями, каким-то едва существующим фоном. Взгляд неожиданно фиксировал какие-то яркие детали: уши собственного вороного коня, чутко повернувшиеся на какой-то шум, перчатку на собственной руке, сжимающей поводья, из мягкой рыжей кожи, с надетым прямо на перчатку перстнем с гербом: меч, лилия и грифон. Такой же герб на одежде одного из спутников И муторное чувство надвигающейся опасности.
Говорил же я, услышал он собственный голос, не верю я этому вонючке!
Чёртов засранец. С чувством добавил Гарет, останавливая нервно дёргающего головой коня. Я сразу подумал, что здесь что-то не то.
На поляну, лежащую на пути, наползал туман. Сумерки давно сгустились, хорошо ещё, что ещё почти полная луна уже взошла и освещала дорогу и окрестности.
Может, мы просто заблудились? Предположил Марчелло, но руки с рукояти кривой венецианской сабли не убирал.
Да нет. Сквозь зубы процедил Гарет. Похоже на простую, добротную, заранее спланированную ловушку. Помните, этот священник Он не вышел к позорному столбу; его вообще не было в деревне. Он помчался доносить. Мне его пакостная рожа сразу не понравилась.
Вы думаете, что ловушку приготовил Драйвер?
Уверен. Сыграл на моём тщеславии и желании навести здесь хоть какой-то порядок Подослали ко мне этого поганца с жалобой на бандитов Заманили сюда Я и отказаться не могнас столько людей видели и слышали!
Конь под ним дёрнулся, всхрапнув и ударив копытами, кто-то из свиты закричал. Из тумана выскочило чудовище: кабанне кабан, крысане крыса, собакане собака, а кошмарная помесь всех трёх. Глаза сверкали красным, с клыков текла слюна, колючая шерсть встала горбом. Конь, не боявшийся ни матерых волков, ни крови, в один миг обезумел от ужаса, и Гарет едва успел спешиться; с ним вместе это смогли сделать Марчелло, два его оруженосца и пара кнехтов; остальных унесли куда-то в туман взбесившиеся лошади. Гарет, громко сматерившись, выхватил меч, и в следующий миг началось что-то невообразимое. Гарет и его люди оказались в кольце высоких фигур в чёрном, с закрытыми лицами, с ними были две твари с крысиными глазками и кабаньими клыками, а ещёкакое-то кошмарное существо, крылатое, с уродливым человекоподобным телом, но с когтистыми лапами на ногах, длинным и гибким, как плеть, хвостом и безумным женским лицом. Рот на этом лице был полон острых, как иглы, зубов, таких белых, что они светились в полумраке. Эта тварь камнем упала на одного из оруженосцев, Роберта, и мгновенно разодрала острыми когтями его лицо, шею и грудь. Гарет, заорав, прыгнул на неё, рубанул по узкой спине, но тварь оказалась быстрой, как мысльшвырнув окровавленное тело, взвилась в воздух. Марчелло схватился сразу с тремя чёрными, кнехты отбивались от чудовищ, второй оруженосец, Барнет Пресли, защищал спину Гарета Но силы были неравны. Нападающих было много, нападение было спланировано и продумано. Гарет, хладнокровно просчитав шансы, принял решение убить как можно больше врагов, прежде чем они одолеют его. Жаль лишь, что на нём прервётся прямая линия Хлорингов
Крылатая тварь схватила одного из кнехтов прямо за голову и взмыла вверхчеловек корчился, дико вопя, всего несколько секунд, пока не захлебнулся и не затихтварь отшвырнула его, и тут в её узкую грудину вонзилась тяжёлая стрела, исторгнув из неё хриплый каркающий вопль и ощутимо подбросив прямо в воздухе. Быстро взмахивая крыльями, она вцепилась в стрелу и мучительно, страшно застонала Следующая стрела безжалостно впилась ей в глаз, и она молча рухнула, ломая ветки.
Подмога пришла в виде одного-единственного эльфа, чистокровного Ол Донна, высокого, почти как сам Гарет, с заплетёнными для битвы в длинную косу коричневыми волосами и двумя длинными, почти прямыми эльфийскими саблями в руках. Сверкая серебром и эльфийскими рунами, вившимися по клинкам и наносимыми алмазной пылью, сабли порхали в его руках так, что невозможно было уследить за ними. Эльф вступил в бой стремительно, молча, разбив нападающих и мастерски избавляясь от них в считанные секунды; со стороны казалось, что он сражается не с умелыми бойцами, а с неуклюжими детьми. Но, не смотря на помощь, с тварями оказалось справиться не так-то просто. У них оказались толстая шкура и полное презрение к боли; когда последняя из них наконец-то сдохла, проткнутая двумя мечами и тремя саблями, в живых остались только эльф, Гарет, Марчелло и один из кнехтов; не ранен оказался один эльф. Лелея укушенную чудовищем правую руку, Гарет обратился к эльфу на чистейшем эльфийском, благодаря за помощь. Эльф, подойдя, взял его руку, глянул.
Нужен огонь. Рана, нанесённая каргом, очень опасна, человек от неё умрет в тот же час, ты можешь умереть от неё за пару дней, Виоль Ол Таэр.
Откуда ты моё эльфийское имя знаешь? насторожился Гарет.
Кто его не знает, сын Лары Ол Таэр? Эльф смочил платок из своей фляги, протёр рану, и боль стала тише, кровь унялась. Марчелло развёл огонь, и эльф, велев ему заняться ранами кнехта, начал нагревать в огне серебряный кинжал.
А мне как тебя называть? Гарет догадался, что хочет сделать эльф, и нервно сглотнул.
Терновник.
Я твой должник, Терновник. Если бы не ты
Да, живым бы ты отсюда не ушёл. Без ложной скромности согласился эльф. И опасность ещё велика. У меня есть в связи с этим пожелание.
Какое?
Я хочу напроситься к тебе в гости. Я бродяга, у меня нет своего угла. А иногда хочется пожить в комфорте.
Будь моим гостем, сколько пожелаешь. Гарет не сводил взгляда с лезвия, и сердце против воли забилось сильнее, а на лбу выступила испарина. Эльф выпрямился.
С благодарностью принимаю твоё приглашение.
Гэбриэл вскрикнул, вскидываясь, когда раскалённое лезвие прижгло рану, часто задышал сквозь стиснутые зубы, застонали проснулся. Ганс тоже проснулся, встревоженный, вглядывался в его лицо. Гэбриэл несколько секунд смотрел на него, приходя в себя и становясь самим собой, потом, сильно и глубоко переводя дух, произнёс:
Сон страшный. Всё в порядке. Всё нормально.
Рука болела так, словно её в самом деле прижгли, как раз там, где у него был собственный шрам. Гэбриэл переживал сон, продолжая глубоко и взволнованно дышать. Естественно, помнил он не всёбольше ощущения, чувство обречённости, гнев, боль И облегчение от того, что всё позади.
На рассвете они позавтракали и отправились дальше. В обед им пришлось прятаться в кустах от нескольких всадников, и потом менять тропу, но эта тревога оказалась скоротечной. Ганс знал округу, как свои пять пальцев, и легко миновал опасные тропы и окрестности Найнпорта и пригородов; к вечеру второго дня они вышли на скалы над Эльфийской бухтой, и Гэбриэл вскрикнул от неожиданности, сердце сильно забилось: перед ним был маяк Таурина, огонь которого все эти десять лет дразнил и манил его! Отсюда, с другой стороны бухты, он казался маленьким, игрушечным, и очень светлымкак все местные эльфийские строения, он был сложен из золотистого известняка. Прежде Гэбриэл гадал и так, и эдак, пытаясь понять, что это за огонь, но и помыслить не мог, что это такое на самом деле! Детский восторг охватил его: сколько он мечтал, страдал и гадал об этом маяке, и вотсмотрит на него, и может, если только захочет, отправиться к немубольше ничто его не остановит!.. Кроме, разве что, мыслей об Алисе и Иво. Они с Моисеем обсуждали возможность для Гэбриэла добраться до Гранствилла через эльфийские земли, но Моисей слышал, что эльфы неохотно принимают у себя полукровок, и очень негативно относятся к пришлым полукровкам, которые пытаются осесть у них. Эльфы в самом деле относились к полукровкам настороженно. Эльфийские женщины рожали редко и мало, и эльфы видели в полукровках угрозу себе, как народу; они охотно брали полукровок, воспитанных в эльфийской земле, на эльфийских традициях, в качестве слуг или помощников, но если девушка полукровка, к примеру, беременела не от эльфа, а от такого же полукровки, то её настоятельно просили покинуть эльфийское побережье. Эльфийских кватронцев принимали гораздо охотнее, и особенно лояльны эльфы были к детям эльфийской материкак и евреи, они считали, что именно мать определяет расу. Детей эльфийской матери звали эльфинитами и считали практически равными в правах с эльфами; но человеческих эльфинитов на Острове, кроме детей Лары Ол Таэр, вообще не было. Эльфиниты от союза эльфийки и полукровки могли бы появляться куда как чаще, но эльфы мужчины крайне ревниво относились к тому, что эльфийки откровенно предпочитают им полукровок, и встречали каждого потенциального конкурента в штыки. Всех этих нюансов Моисей, конечно же, не знал, но одно мог Гэбриэлу сказать сразу: не факт, что эльфы позволят ему поселиться у себя, и вообще примут радушно. Гэбриэл почему-то нисколько этому не удивился. Он с раннего детства привык думать, что эльфам он не нужен так же, как не нужен и людям, что эльфы высокомерны, бездушны и жестоки, и не горел желанием отправиться к ним за помощью абсолютно.