У меня есть для тебя хорошие вести, сказал я. Его Преосвященство согласился на мое путешествие в Клоппенбург. Теперь нам предстоит решить вопрос гонорара
Если уж едете туда по служебной надобности Она опустила глаза и начала мять полы юбки, подол которой был щедро заляпан засохшей грязью.
Могу ехать, но ведь совершенно не должен этого делать, сказал я, погрешив против истины, поскольку теперь это стало официальным поручением и непросто было бы объяснить епископу, отчего я хочу отказаться от миссии, которую сам же и выпросил.
Но я намеревался вытянуть немного деньжат из вдовы купца Жилы: раз уж Верма Риксдорф владела богатством, отчего бы ей было не поделиться им со мною? Тем более сама она, судя по ее виду, довольствовалась малым.
Хватит ли пятнадцати крон? спросила несмело, все время не поднимая взгляда.
Пятнадцать, повторил я иронично. И с кем ты, женщина, по-твоему, говоришь, а? С нищим? я повысил голос. Если хочешь моей помощи, это будет тебе стоить пятьсот крон. Я внимательно глядел на нее, чтобы увидеть, как отреагирует на такую дурацкую сумму.
О чудо, на лице ее не дрогнул ни мускул. Может, нынче вела дела покойного мужа и привыкла к торгам?
У меня столько нет, ответила она еще тише. И меня убеждали, что вырассудительный человек, мастер.
Рассудительный человек любит, чтобы его работу хорошо оплачивали. Но коли неттак нет. С Богом, Верма.
Ах, сколь унизительные разговоры приходится вести Божьему слуге, дабы обеспечить себя деньгами на мелкие расходы. Не буду, милые мои, вдаваться в подробности торгов с вдовой Риксдорф. В конце мы сошлись на сотне крон, поскольку она торговалась умело, а мне нужно было, во-первых, ехать в Клоппенбург, а во-вторых, вели меня туда как профессиональные интересы, так и мотивы, скажем так, личные. Там, в Клоппенбурге, я некогда гостил проездом и на ужине повстречал никого иного, как Витуса Майо, которого некогда звали Мясником. Он был главой местного Инквизиториума, что, по сути, означало ссылку: тяжело сделать карьеру в Клоппенбурге, равно как и обратить оттуда на себя внимание власть предержащих.
Кем был Витус Майо? Кошмаром учеников Академии, мои милые. Работая ассистентом наших учителей, отличался он небывалой жестокостью, необоснованной злобностью и удивительной глупостью. Использовал свое положение, чтобы унижать слабых и издеваться над младшими.
Поймите меня: Академия Инквизиториумане то место, где впечатлительное дитя переживает эстетический и интеллектуальный подъем, а учителя не ходят там меж учениками, утирая их слезки да сопливые носики. Академияэто напряженное учение на грани человеческих возможностей, непрестанный труд от рассвета до заката и суровая дисциплина. Академияшкола жизни, но Майо учить нас не собирался. Он желал единственно потакать собственным прихотям, а прихоти эти чаще всего означали бесконечное издевательство. Майо не мог нас бить, поскольку право на это имели только инструкторы, да и то с согласия старших преподавателей (каковое правило было, отмечу в скобках, очень предусмотрительным), но находил множество других способов, чтобы крепко наступить своим «любимчикам» на мозоли. А ваш нижайший слуга имел несчастье принадлежать именно к «любимчикам».
Все время обучения я мечтал, что когда стану выпускником Академии, то отойду с Витусом в уединенное место и там, при помощи кулаков или палки, научу его вежливости. Позже, под впечатлением некоего достойного сожаления происшествия, мои мечты лишь обострились. Но за несколько месяцев до экзамена мой преследователь был выслан в одно из провинциальных отделений. Ну а потом желание мстить сошло на нет, погребенное под ворохом текущих дел. Однако воспоминание о Витусе Майо, о его злобных свиных глазках, прыщавых щеках и длинных бледных пальцах, которыми обычно, сам того не замечая, он шевелил, словно душил или рвал кого-то, являлись ко мне в ночных кошмарах. Теперь мне представился случай отплатить за все. Как специальный посланник Его Преосвященства и лицензированный инквизитор Хез-хезрона, я обладал намного более высоким положением. А стало бытьправом руководить клоппенбургским Инквизиториумомпо крайней мере, в рамках полученного задания. Это означало много, милые мои. И я был уверен, что Витус сойдет с ума, когда увидит полномочия вашего нижайшего слуги.
Что ж, старая пословица гласит: «Никогда не унижай того, кто ниже тебя, ибо неизвестно, не повстречаешь ли его, когда падешь». И скоро инквизитору Майо надлежало удостовериться в справедливости сих слов.
* * *
Из Хеза в Клоппенбург вел удобный, широкий тракт, вдоль которого было вдоволь трактиров, постоялых дворов и гостиниц. Тракт патрулировался епископскими юстициариями, а значит, был исключительно безопасным, даже как для околиц Хеза, которые принадлежали к наиболее спокойным местам в Империи. Меч справедливости епископа был остер и безжалостно обрушивался на выи всякой голытьбывагабондов, разбойников, грабителей и насильников, оттого купцов не поджидали никакиену, кроме платы пошлинопасности. Забавно, что епископ, который столь прекрасно управлялся с поддержанием порядка в своих владениях, никак не мог ввести подобную дисциплину в самом Хезе, где от злодеев, бандитов, девок и шулеров просто не было проходу.
Клоппенбург оказался небольшим, но богатым городком. Во-первых, здесь сходились несколько торговых путей (поэтому город жил с пошлин и работы складов), а во-вторых, местные ремесленники специализировались на красильнях и в этой профессии не имели себе равных. Некогда даже существовали планы прорыть канал между Клоппенбургом и рекой, чтобы соединить его водным путем с Хезом и Тирианом. Сразу после последней войны с Палатинатом к этой работе приставили несколько тысяч пленных, но когда исчерпался их запас, и сами планы опочили естественной смертью. Канал же быстро осыпался, заболотился и зарос. Вдобавок у местных он пользовался дурной славой: считалось, что сюда наведываются духи умерших пленников.
В Клоппенбург я въехал как раз перед полуднем. Снова был в официальных одеждах: черном кафтане с вышитым на груди сломанным серебряным распятием, черном плаще и шляпе с широкими полями. На тракте сразу делалось несколько свободней, а под клоппенбургские стены я подъехал уже словно по широкому коридору: люди у обочин, ожидавшие, пока их пропустят, стремительно расступались передо мной. Вот они, малые преимущества профессии инквизитора.
Городская стража, вооруженная окованными железом дубинами, уступала дорогу настолько же охотно, а их сержант даже склонился в низком поклоне.
Если ваша вельможность позволит, сказал он уважительным тоном, покажу вам дорогу к Инквизиториуму.
Она мне известна, ответил я и кивнул ему.
Я действительно знал дорогу, а впрочем, почти в каждом городе представительство Инквизиториума строилось или на рынке, или поблизости, чаще всего неподалеку от ратуши. Наше отделение в Клоппенбурге не было исключением. Воткирпичное двухэтажное здание, окруженное стеной с остриями поверху (как будто кому-нибудь взбрело бы в голову вламываться в Инквизиториум) и деревянными воротами, у которых стоял на посту городской стражник. Само подворье тоже было невелико. Росли на нем пара-тройка плодовых деревьев, а вдоль восточной части стены тянулись овощные грядки; там же притулился травяной огородик. К южной стене приткнулась конюшня. Ничего особенного, ничего оригинального.
Стражник, едва меня увидав, принялся отворять ворота, бормоча: «Уже, уже, ваша вельможность, прошу подождать, будьте так добры», а я спокойно ждал, пока он управится с тяжелыми засовами. Когда же я заехал внутрь, ко мне тотчас бросился конюх и подхватил поводья.
Прекрасный коник, ваша вельможность, услышал я и вежливо кивнул.
В каждом из представительств Инквизиториума есть управляющийтот, чьими обязанностями являются забота о земных, хозяйственных делах, а также встреча важных гостей. Здесь управляющий был низким плотным мужчиной с торчащими во все стороны вихрами седых волос. Одет он был в испятнанный кафтан, на рукахтолстые садовые рукавицы. Полагаю, я оторвал его от ухода за травами или овощными грядками. Что ж, как видно, в провинции и жизнь шла тихо, неторопливо.