Верно, предостаточно. Даже я бы сказал: изрядный урожай. Пригодилась бы, что ли, какая-никакая война или что
И вырезать их к песьей бабушке, бросил я полушутя-полусерьезно и сплюнул за балюстраду.
Говорят, император поведет армию на Палатинат, сказал он. Полагаете, это правда?
Ваш нижайший слуга не плавал в столь глубоких водах политики, но трудно было не знать, что молодой, едва-едва коронованный властитель грезит военной славой. А война с еретическим Палатинатом была чрезвычайно притягательна, поскольку, во-первых, принятая там вера была отвратительна, во-вторых, в тамошних богатых городах ожидала изрядная добыча. Но палатин Дюваррье не был ни глупцом, ни трусом: он превратил свои земли в одну большую крепость, вооружил и обучил городскую милицию Пожалуй, только наши феодалы все еще не верили, что городская голытьба сумеет противостоять тяжеловооруженному рыцарству. Я же позволял себе иметь несколько отличное мнение по этому вопросу, но не спешил делиться им с окружающими.
Кто знает? ответил я. Может, и вправду пришло время нести пламень истинной, святой веры
Ну-у произнес Шпрингер, и трудно было не услышать сомнение в его голосе.
Я мысленно усмехнулся. Советник Линде был рассудительным и опытным человеком. Ему было доподлинно известно, что пламень веры всегда связан с неудобствами и опасностью лишиться жизни. Особенно когда речь о том, чтобы поджечь тем пламенем владения кого-то вроде Дюваррье, не склонного к шуткам и слишком серьезно относящегося к еретической своей вере. В общем-то, в Палатинате тоже сжигали еретиков и ведьм, точно так же, как и у нас, только этим занимались не выученные инквизиторы, но ловцы ведьм. И сообщество сие, говоря откровенно, было чрезвычайно подлое.
Если позволите, пойду подремлю часок, сказал я, поднимаясь. А то ведь, зная господина бургграфа, стоит поберечь силы для вечера.
Шпрингер лукаво рассмеялся.
О, да. Будут сражения борцов и травля медведя псами. А еще нам споет сама Златовласая Ритаона как раз путешествует в Хез и задержалась в Биарритце на несколько ночей
Просветите меня, пожалуйста, прервал я его.
Златовласая Рита, повторил он удивленно. Вы не слышали, мастер? Баллады о прекрасной Изольде? Это ведь онаавтор!
Саму балладу я слышал. Но имя автора как-то выпало из памяти.
Ну так будет повод с ней познакомиться, подморгнул он заговорщицки. А там есть на чем отдохнуть глазу. Да сами увидите.
* * *
Толпа собралась на площади еще с полудня, а городская стража охраняла подступы к эшафоту и виселице. Все больше жаждущих зрелища горожан приходилось отгонять палками, но толпа не была агрессивнойлишь преисполненной энтузиазма, подкрепленного немалым количеством вина и пива.
Шпрингер не погрешил против истины: Рита и вправду была прекрасна. И неудивительно, что прозывалась Златовласой: ее светлые густые косы, сейчас умело уложенные, спадали почти до пояса. Одета она была в зеленое шелковое платье с высоким воротом, а в ложбинке меж высокими грудьми блестел скромный кулон с небольшим рубином. Рита была очень высока, почти с меня ростом, новот страннопроизводила впечатление хрупкой и изящной. На алебастрово-светлом лицеглаза цвета хмурого неба. Смотрели они умно и внимательно. Наверняка Рита была шпионкой, и, принимая во внимание ее красоту, шпионкой умелой. Мне вот только было интересно, задержалась ли она в Биарритце случайно или исполняла здесь некую миссию. Впрочем, скореепервое, поскольку непросто было вообразить, что сей город для кого-то столь важен, чтобы посылать сюда эту сияющую красу. А кому служила? Бог мой, да наверняка любому, кто мог хорошо заплатить.
Бургграф лично выложил для нее сиденье шелковыми подушками и придержал под локоток, когда усаживалась. Рита лучисто усмехнулась ему. И нужно признать, улыбка ее была прекрасной, под стать ей самой, зубы жебелыми и ровнехонькими.
Начинаем, хлопнул в ладони Линде и подал знак трубачам.
Тревожный звук труб заставил толпу притихнуть. Помощник палача сорвал темную ткань, что до поры скрывала осужденного. Чернь завыла, а стражники у помоста сомкнули ряды.
Преступник поднялся с досок эшафота. Был он высоким плечистым мужчиной со смуглым лицом и седоватыми длинными волосами. Сейчас из одежды на нем оставался лишь серый покаянный мешок с отверстиями для рук и головы.
Достойный бургграф и вы, благородные горожане, громко произнес преступник, поскольку имел право последнего слова. Я весьма сожалею вместе со всеми вами о смерти трех женщин из Биарритца
Его прервал неблагосклонный вой толпы, а рядом с виском пролетел камень. Но от следующего преступник не сумел уклониться, получил удар в лоб и пал на колени, протягивая руки к людям, словно моля о милостыне. Один из солдат тотчас подскочил и заслонил его щитом. Стражники начали проталкиваться к негодяю, кинувшему камень. Часть людей кричала, чтобы убегал, кое-кто пытался его схватить, а все вместе это вызвало замешательство и суматоху.
Бургграф фыркнул, в раздражении разводя руки:
Вот всегда так, пожаловался. И не лучше ли было сделать все в спокойствии, смирно и с уважением? Как думаете, мастер?
Наверняка лучше, засмеялся я. Но толпалишь толпа. Сейчас успокоится.
Ведь люди дожидались зрелища, а всякое замешательство оттягивало финальное развлечение.
«Мастер»? переспросила Рита, склоняясь ко мне. А можно ль спросить, отчего уважаемый бургграф вас так называет?
Вопрос был по существу, ибо в Биарритце я не носил официальной одеждычерного кафтана с вышитым на нем серебряным сломанным распятием, но одевался как обычный мещанин.
Так ведь Мордимер суть мастер веры и справедливости, знаток человеческих сомнений, ответил вместо меня бургграф с избыточным, как на мой вкус, пафосом.
Я склонил голову:
Всего лишь покорный слуга Господа.
Ин-кви-зи-тор, догадалась Рита. Но ведь вы в Биарритце не по службе, верно?
Боже упаси, снова отозвался бургграф. Он мой друг и милый сердцу гость.
Я снова склонил голову и ответил:
Это честь для меня, ваша милость.
Тем временем толпа уже успокоилась, а негодяя, который кидал камни, схватили и оттащили в сторону. Насколько я знал бургграфа, будет он столь сурово наказан, что после дважды подумает, прежде чем снова нарушать порядок.
Осужденный поднялся с колен. Лицо его было в кровион пытался стереть ее рукою, но кровь все текла из рассеченного лба.
Бог свидетель, я не виновен в тех преступлениях, крикнул он. Смилуйтесь, господин бургграф, во имя Божье. Смилуйтесь! протянул руки к ложе, в которой мы сидели.
Бургграф оперся о поручни кресла и с трудом поднялся на ноги.
Верши свою повинность, пыточный мастер, произнес он установленную формулу, будто и не слышал мольбы осужденного.
Обрадованная толпа завыла, а осужденный снова пал на колени и спрятал лицо в ладонях. Меж пальцев текли ручейки крови. Помощники палача взяли его под руки и подвели к самой петле. Да только на помосте все еще не было палача!
Теперь смотрите, сказал бургграф довольным тоном.
Снова зазвучали трубы, доски эшафота раздвинулись, и наверх выехал палач в кроваво-красной рубахе. Толпа, ошеломленная, удивленная и обрадованная неожиданным явлением, завыла во все горло. Раздались стук каблуков и свист.
Поздравляю, бургграф, сказал я. Чрезвычайно достойный эффект.
Линде аж засветился и глянул на Риту, проверяя, благосклонно ли та отнеслась к действу, но прекрасная певица сидела с милой, отрешенной улыбкой.
Палач из Альтенбурга не былчто еще сильнее удивило присутствующихв капюшоне, закрывавшем лицо. Видно, мало заботился об анонимности, а может, любил, когда дивились его красоте. Ибо, хоть ваш нижайший слуга и не знаток мужских статей, но подозревал, что палач по нраву женской половине общества. Его светлые волосы развевались на ветру, а на лице застыло выражение воодушевления. Полагаю, он мог бы добиться успеха как модель для скульптора или художника, но выбрал иной путь. И казалось мне, что не слишком долго будет по нему идти, ведь анонимность палачей не чья-то прихоть, нозащита от мести семей и друзей пытаемых да казненных.