И ты не удержался и завалил вторую?. И как?
Как-как трахнул её. Раз, наверное, шесть. И вторую. Потом. Столько же.
Ого! Я однажды в Дании двух сестричек в грангии трахнул раз шестнадцать за ночь Спал после этого двое суток, а мяса сожралчуть пузо не лопнуло. У меня до этого три месяца бабы не было, оголодал, как зверь. И девки-то были не то, чтобы очень Белые, как моли, ресницы, и те белые. Близняшки, на то и купился. Плоские, что твоя доска, сиськи вообще больше на прыщи похожи, но заводные, я тебе скажу, с огоньком Выдумщицы такие! Он фыркнул. У них там война шла уже года три, мужиков почти не осталось, вот бабам и пришлось фантазию включить, чтобы редкого мужика соблазнить и поиметь. А я обожаю баб с фантазией. Жаль, попадаются они редко. Большинство баб здесь считает, что если она на спину легла и ноги раздвинула, то большего от неё и не требуется, остальное ужетвои проблемы. Мои служаночки, Ким и Инга, как раз выдумщицы. Я их специально в Рыцарской Башне держу. А ещё монашек люблюох, и горячие штучки! Я у местных кларисок уже восемь штук поимел, включая настоятельницу. Они теперь, как в городе меня завидят, бледнеют, краснеют, чуть ли не в обморок падают, но всё равно летят ко мне, как жужелицы на кусок сахара. Это как в анекдоте, знаешь?.. Монашку в овраге рота кнехтов завалила и отодрала на славу. Она потом встала, отряхнулась, и говорит: «Спасибо тебе, святая Клара! И без греха, и досыта!» Гарет захихикал, но Гэбриэл смеяться над историей с изнасилованием не мог. Для него это уже никогда не могло быть поводом для смеха.
Что надулся? Сразу же почуял неладное Гарет.
Так. Гэбриэл сел, стряхивая песок с высохшей кожи. Вспомнилось.
Ясно. Гарет помрачнел. Ты извини. Тоже сел. Это же просто анекдот.
Я знаю. Гэбриэл взглянул на него. Знаешь, мы там никогда вот так не шутили. Вообще не шутили. Анекдотов не рассказывали. Я ни одного не знаю, русы рассказывали, ржали, а я А смеялись над таким, что сейчас вспомнюи нутро словно кипятком ошпаривает. Он вспомнил Мёртвую Королеву. Я должен спасти их всех. Повторил обречённо. Они ведь и после смерти мучаются. Я о них каждую ночь молюсь перед сном. Встаю на колени, и молюсь, о каждой, которую помнюа я почти всех помню. Лицо представляю, и прощения у неё прошу, и молю Бога, чтобы он о них позаботился. И не простил менянет, я сам себе этого не прощу никогда, как я Его могу просить?.. но дал бы мне их спасти. А для началапоймать Госпожу, тварь пакостную, которая их в нежить превращает, которая над ними измывается, псу своему даёт на расправу
А эта Госпожане Александра Барр, случайно?
Барр, точно! Доктор, мразь, её так называл!
Поехали в замок. Гарет подхватил одежду, оставленную на травке под старой ветлой. Займёмся этой сукой прямо сейчас.
Они галопом примчались в замок, оставив лошадей, стремительно и одинаково, в ногу, шагая, вошли в приёмную Рыцарской Башни.
Альберт!!! На ходу рявкнул Гарет, и тот материализовался откуда-то почти сразу же, безупречный и невозмутимый, как всегда. Гарет упал на свой герцогский трон, сказал, как всегда в минуты раздумий, покусывая ноготь большого пальца:
Нужен указ. Бывшая настоятельница монастыря святой Анны Кемской Александра Барр, девица, проживающая ныне в Найнпорте, обвиняется в ереси, некромантии, скотоложстве, непотребствах, творимых с невинными девицами, наложении порчи, клевете нет, не клевете, а в государственной измене и злом умысле против королевской семьи. И за её голову объявляется награда За живуюпятьсот золотых дукатов, за мёртвуюдвести пятьдесят. Написать, именем герцога Элодисского объявить по всему королевству, в Элиотев том числе. Во всех населённых пунктах герцогства поместить рукописные копии с описанием примет преступницы. Марчелло! Скажешь писарю приметы. Он встал. А нам с тобой, Младший, пришла пора представить тебя нашей кузине. Официально онахозяйка Хефлинуэлла, поскольку без хозяйки дому нельзя, отец вдовец, а я холост.
Что такое «Кузина»? Спросил Гэбриэл.
Двоюродная сестра. Дочь нашей тёти Алисы, графини Маскарельской, сестры отца и королевы. Когда у меня будет сын, а у тебя, скажем, дочь, они будут кузенами.
Понял. Гэбриэл напрягся. И она тоже полукровка?
Нет. Она дайкина Необычная дайкина, поскольку Хлоринг, но всё же дайкина. Ужасно красивая, что есть, то есть. На королеву похожа, не на тётю Алису. Глупенькая, правда, но милая и добрая Ну, местами. С нею трудно, если принимать её всерьёз; я к ней отношусь, как к маленькой, злющей, но безобидной собачке. Она тявкает, я угораю. Если относиться иначе, голова взорвётся. Она сама не знает, чего хочет на самом деле, и способна своими капризами и истериками святого в грех ввести. И всё же мы с отцом её любим. Ты тоже её полюбишь, когда увидишь. Она похожа на ангела, который попал в беду, но слишком горд, чтобы просить помощи.
А мне обязательно это знакомиться с нею?
А как же?! Она же хозяйка Хефлинуэлла, и твоя сестрёнка, как без этого?! Женский двор просто изнывает от нетерпения, как только услышал о тебе.
Что такое женский двор?
Ах, младший! Засмеялся Гарет. Пошли, переоденешься, и по дороге я тебе расскажу
Переодеться? Гэбриэл осмотрел себя. Я что, уже грязный?!
Просто для представления к женскому двору ты не достаточно элегантен. Гарет потянул его за собой. Пошли же!
Женский двор, объяснял он, это свита Габи. Габиты ведь и этого не знаешь! это сокращённо от Габриэллы. Тётя Алиса была твоей крёстной, и так тебя любила, что назвала дочку в память о тебе. Она даже не хотела выходить замуж, пока ты не найдёшься, но жених, граф Маскарельский, долго ждать не захотел. Отец, кстати, сообщил ей о тебе, и она наверняка скоро будет здесьТак вот, у Габи, как это полагается хозяйке Хефлинуэлла, есть свита из благородных девиц, её придворных. И куча всякой прочей челяди, пажи, слуги, служанки, горничные, стража, короче, всё, что полагается такой важной особе. Знаешь, продолжал Гарет, когда они поднялись к Гэбриэлу, и он принялся выбирать, в чём пойдёт ко двору Габи брат, у меня такое чувство, что хоть мы, мужики, и хозяева жизни, но всё, что мы делаем, мы по большому счёту делаем ради баб. ПонимаешьОн выбрал белоснежную сорочку с серебряным шитьём, бросил Гэбриэлу, в Девичьей башне на самом деле собрано всё самое лучшее, что есть в Хефлинуэлле. Самые роскошные драгоценности и наряды, самые шикарные украшения, лучшие музыканты, прочая фигня Увидишь, как они одеваются, эти стервы! Что мне надо, по большому счёту? Хороший конь, отличный меч и пара верных гончих. Но сколько надо Габи, это же с ума сойти! Он протянул Гэбриэлу, надевшему сорочку, жилет, тёмно-серый, тоже с серебряным шитьём и глубоким треугольным вырезом, из очень дорогой ткани. Сам посмотришь, сколько на них всего надето, наворочано и накручено Рыцарского ордена тебе не положено, надень вот эту графскую цепь. Ну, вот! Он отступил, оглядев брата. Шикарно выглядишь! Держишься ты отлично, и пока не говоришь, ты идеален.
А что, можно не разговаривать? Хмуро спросил Гэбриэл.
Можно. Засмеялся вновь Гарет. Держись вот так, как всегда держишься; когда к тебе будут обращаться, отвечай односложно, да или нет; если такой ответ явно не канает, загадочно усмехнись и пожми плечами. Сразу предупреждаю: они кажутся жеманными дурами, но многие из них далеко не дуры, это во-первых, а во-вторых, они страшные интриганки и умеют вертеть мужиками, которые из-за них теряют голову. Они вполне способны сделать твою жизнь здесь неприятной или невыносимой, настроить против тебя остальной двор, и даже к отцу подобраться. Они опасны, младший, и недооценивать их нельзя. Поэтому не расслабляйся. Рыжик, я думаю, не даст тебе связаться с какой-нибудь юбкой и натворить делов, но всё равно лучше я за тобой сам присмотрю. Готов?..
Нет!
Всё равно пойдём. Гарет ехидно ухмыльнулся.
Дворецкий Девичьей башни объявил их, и братья вошли в большой зал, где принимала Габи.
Первое, что пришло в голову Гэбриэлу, когда он увидел Габи, это: и правда, ангел в беде! У неё было такое необыкновенное, прекрасное, утончённое и притягательное лицо! Тонкая, гибкая, довольно высокая, она была такой, что её невозможно было не заметить, не восхититься ею, не любоваться. В своём роде она была не менее прекрасна, чем Алиса, хоть и не походила на неё нисколько. У неё были чёрные, с вороным отливом, волосы, белая кожане бледная, а именно белая, здоровая, нежная, чуть матовая, с россыпью золотистых веснушек на переносице, узкое овальное лицо идеальной формы, розовые губы, не узкие и не полные, словно цветочные лепестки, и глаза, глаза, при взгляде в которые можно было потерять голову. Голубые, как небо, как незабудки, большие, широко раскрытые, со стрелами длинных чёрных ресниц, они, как метко сравнил Гарет, были глазами ангела, попавшего в какую-то беду и умоляющие о помощи. Хотелось немедленно окружить её заботой, помочь и утешить Гэбриэл глянул на брата, и опустил глаза. В Девичьей башне было, в самом деле, очень красиво и роскошно, не менее красиво и роскошно, чем в Золотой. Приёмная Габи была светлой, просторной, и всем бы была хороша, если бы не запахи, царившие здесь. Множество дайкин пахли именно так, как должны были пахнуть: почти невыносимо для полуэльфа. У кого-то из них явно были месячные, и от этого запаха не было никакого спасения, не помогали ни сильный аромат розового масла, который обожала Габи, ни запахи курений и цветов. Пожалуй, они только усугубляли проблему. Гэбриэл с трудом сдерживался, чтобы не морщиться и не выдавать своего отвращения, поражаясь, как это брат всё это терпит?.. Дамы окружили их, кланялись, улыбались. По-настоящему красивыми здесь Гэбриэлу показались, конечно же, сама Габи, и высокая статная блондинка с серо-голубыми глазами и роскошными волосами, которую звали Аврорастранное и непривычное для Гэбриэла имя. Остальные, на его вкус, едва тянули на миловидных, и то не все. Одеты они были роскошно, да. Его поразило изобилие и разнообразие головных уборов, драгоценностей и нарядов; больше всего драгоценностей было на самой Габи, которой явно не хватало вкуса, зато средств было хоть отбавляй. На ней были и сапфиры, и рубины, и алмазы, и турмалины, и аметисты Её чёрные волосы, заплетённые в несколько виртуозно сложенных кос, покрывала сеточка с огромным сапфиром, каплей свисавшим на лоб, руки были унизаны перстнями и кольцами, по большей части совершенно не подходящими друг к другу и остальным украшениям, платье украшено таким множеством драгоценностей, что сверкало и переливалось в свете из двойного окна. Улыбнулась она как-то вымученно, глядела надменно и снисходительно, и приветствовала двоюродного брата немного свысока.