Смотри, здесь вся пойма Ригины, как на ладони. Вот там Блумсберри, Гэбриэл и сам видел вдали, так далеко, что только глаза полуэльфа могли различить детали, красные и серые крыши города на меловом холме. Вокруг, сколько хватало глаз, простиралось зелёное море огромного леса, по которому бежали серебристые волны колышимой ветром листвы. Видел Гэбриэл ленты Ригины, по которой шли баржи, шхуны и лодки, под парусами и без, Ома, Ветлянки и Ивлинки; видел большой и нарядно-красивый отсюда, сверху, Гранствилл с его красными и синими крышами, колокольнями, золотисто-белыми крепостными стенами и сторожевыми башнями; видел деревню Омки, несколько укрывшихся в листве садов монастырей, голубые глаза искусственных прудов, в которых монахи разводили карпов, сазанов, линей и карасей, поля, покосы, пастбища, сады Как у любого живого существа, забравшегося так высоко и увидевшего так много, у Гэбриэла дух перехватило от восторга.
Как подумаю, признался Гарет, что сама Дрейдре стояла здесь когда-то и смотрела на Элодисский лес, у меня аж мурашки по шкуре! И каждый, представь только, Младший, каждый из наших предков в своё время забирался сюда и стоял там, где мы теперь с тобой стоим! И Аскольд, и его сын Карл, и герцог Артур Великолепный, и сам Генрих Великий, когда ещё был пацаном и звался просто Гарри И наш отец сюда тайком от нашего деда забирался с маленькой тётей Алисой, держал её на рукахона совсем маленькая была, намного его младше, и показывал своё герцогство Теперь вот мы с тобой здесь стоим. А потом наши с тобой сыновья сюда поднимутся, а?..
Гэбриэл только кивнул, в горле стоял ком от приятного волнения, которое он в полной мере разделял сейчас с Гаретом. А тот признался:
Я впервые здесь. Я многого в детстве не сделал потому, что ждал тебя. Мне казалось, что если я это сделаю один, я как бы признаю то, что тебя больше нет. Как бы узаконю это состояние и начну привыкать жить без тебя. А пока я жду и чего-то лишаю себя, то между нами остаётся связь, знаешь, нить такая невидимая, которую я берегу и не рву. Я столького сам себя лишил! Зря, не зря?.. Хочется верить, что это я тебя тащил из того поганого места, верой своей, упёртостью. Я не хвастаюсь, ты не думай!
Да я знаюПреодолевая неловкость, поспешил помочь брату Гэбриэл. И спасибо тебе за то, что что говоришь мне это. Тому пацану, которым я был когда-то, именно от того так хреново было, что один был Что не было никого. Я это всегда чувствовал, что один, что никого нет Мне всегда нужен был кто-то. Друзьяони так я им предан был, как пёс, а они меня предаливсе Или сдохли. Всё было не то, понимаешь все были не ты. Я не знал, не помнил в смысле, но видать в сердцезнал про тебя. Ты мне снился, часто. Я уж говорил. Он напрягся, глядя на лес и не видя его. Как всегда в такие моменты, ему хотелось сказать много, сказать красиво, но слов как-то не находилось. Хотелось сказать, что он всегда чувствовал эту поддержку, что сердце его всегда рвалось к кому-то. Что сейчас слова Гарета были для его раненой и до сих пор больной души словно успокаивающий бальзам на старую незаживающую рану. Что кипящие в его душе гнев и боль стихают и пусть частичный, но приходит покой. Покой и уверенность, что наконец-то закончилась глава о позоре, боли и бессильной ярости, что в прошлом остались страхи, унижения, истязания и страх смерти, в прошлом остались одиночество и ненависть. Гарет закрыл своей рукой дверь в прошлое и изменил всю его жизнь. Гэбриэл не знал, как высказать всё этоно это было и неважно здесь и сейчас.
Как он обожал своего брата! Это тоже была своего рода влюблённость. Гарет был совершенствос его, Гэбриэла, точки зрения. У него было всё, чего судьба лишила самого Гэбриэла; к счастью для обоих братьев, Гэбриэл был не завистлив и способен искренне радоваться чужим успехам и чужому совершенству. Брат был красив, весел, остроумен, образован, он был рыцарем из красивой книги, всё знал, всё умел, во всём разбирался. Его тело и душа не были изуродованы, и Гэбриэл от всего сердца гордился им.
Разумеется, Гарет это чувствовал, и разумеется, восторг и гордость брата грели ему душу и наполняли сердце благодарностью и ответным обожанием. Кто знает, как бы сложилось всё между ними, будь Гэбриэл хоть немного менее бескорыстен и щедр душой! Или будь на его месте сам Гарет, куда более тщеславный, амбициозный и самолюбивый! Начни Гэбриэл подсчитывать, чего ему не додали и насколько Гарет благополучнее его самогои не бывать между братьями настоящей близости и хоть какой-то дружбы. К счастью для них обоих, в Гэбриэле не было ни капли эгоизма, спеси и зависти, он был искренним и очень простым. Но это относилось только к тем, кого он любил, или к тем, кто пробуждал в нем инстинкт защитника и покровителя; ко всем прочим Гэбриэл относился с недоверием и настороженностью того, кто с детства знал только плохое отношение и часто становился жертвой предательства. Те, кто совсем недавно помог ему, пока что не сумели вовсе излечить его предвзятость, а предательство Саввы, такого же полукровки, весёлого спутника, почти товарища, только усугубило его инстинктивное недоверие. Но тем сильнее была его привязанность к тем, кому он доверился: Алисе, брату, отцу. Что касается всего остального человечества, то здесь Гэбриэл не мог доверять даже себе: ошибся же он, доверившись Савве! И, ничтоже сумняшеся, переложил всю ответственность за отношение к незнакомцам на брата: Гарет-то уж разберётся! Впоследствии, когда им приходилось иметь дело с различными людьми, от рыцарей до бедняков, Гэбриэл просто был рядом с братом, молчал, смотрел, слушал и почти всегда безоговорочно принимал оценку и вердикт брата, даже если не совсем его одобрял. Совсем немного времени прошло, пока они не начали даже ссориться и споритьно всегда наедине, на людях неизменно демонстрируя единство.
Торопясь воспользоваться отсутствием Алисы, пока брат целиком и полностью принадлежит ему одному, а Иво отсыпается после перенесенных невзгод и страхов, Гарет потащил Гэбриэла знакомиться с конюшнями, псарнями, кретчатней, тут же подарив брату двух молодых соколов, и перед ужином отправился с ним ко рву, искупаться. Там, где Ригина огибала Золотую Горку плавной петлёй, прадедом Генриха Великого был выкопан ров, соединивший Ригину и Ветлянку и превративший Золотую Горку в остров, а Хефлинуэлл, и без того неприступный, в изолированную от всего мира крепость. Здесь, в низине, на берегах рва, ухоженного, тщательно очищаемого от тины и грязи, слуги Хефлинуэлла разбили огороды и сад, а в самом укромном месте, там, где ров соединялся с Ветлянкой, был устроен песчаный пляж, укрытый от нескромных взглядов старыми вётлами и обрывистым берегом. Сюда Гарет и притащил брата, велев свите и даже верному Марчелло оставаться в замке, и сопровождаемый только любимыми собаками герцога. Оба отлично плавали, и вволю порезвились в уже по-летнему тёплой воде, завалившись затем на ярко-оранжевый песок пляжа, под заходящее, но ещё жаркое солнышко.
А копьё у тебя не меньше моего. Заметил Гарет, и Гэбриэл самодовольно фыркнул.
И ты в самом деле не изменишь Алисе?..
В самом деле.
Ну, в бане со служанкойэто не измена! Это гигиеническая процедура!
Алисе это скажи. Вздохнул Гэбриэл.
Что, ревнивая?
Как Как не знаю, кто! Пожаловался Гэбриэл. Ревёт, дерётся и обзывает меня по-всякому.
А ты её что, боишься? Весело подначил брата Гарет.
Ну, не то, что бы Просто не могу, когда она плачет. Мне легче в огонь руку сунуть, чем видеть, как она страдает. Она ведь ну нежная такая. Лучше уж перетерплю. Тем более, что так, как с нею, ни с кем в целом свете быть не может.
Серьёзно?! А кажется такой скромницей!
Она скромная!!! Возмутился Гэбриэл. Со мной у неё любовь, понял?! Я знаю разницу между грязью и любовью, ты не думай!!!
Прямо грязью? Гарет почувствовал себя задетым. А промежуточных нюансов ты не признаёшь?
Я их просто не видел. Признался Гэбриэл. Хотя Ну было у меня раз, в Июсе Там, вроде, и не по-скотски было, не как в Садах Мечты, хотя
Ага! Обрадовался Гарет. Ну-ка, ну-ка! А как же Алиса?!
А вот Алисе об этом знать незачем! Испугался Гэбриэл. Это случайно вышло, просто Савва там прямо, при мне, с одной девчонкой