Что ж. Сказал Гэбриэл. Я тоже сидел в клетке. И тоже жрал крыс. Гарет быстро глянул на него, предостерегающе. Он, я думаю, отомстил. Странно, что он не убил меня.
К нему в замок трижды приезжали мои люди и люди королевы. Он ухмылялся и показывал свой замок, каждый уголок Искали и маги, но ничего не нашли.
Нас тогда там и не было. Пояснил Гэбриэл. Я рос до тринадцати лет на ферме где-то очень далекоменя везли в Редстоун много дней, наверное, целую неделю.
Я думал, что он где-то тебя прячет. Задумчиво произнёс принц. Мои шпионы много лет не спускали с него глаз. Если бы тебя привезли прямо в замок, это стало бы мне мгновенно известно.
Нас привезли в какой-то дом в городе. Вспомнил Гэбриэл. Там чем-то одурманили
Он заплатит. Сказал принц. И теперьникакой жалости, никакого сострадания! И я не хочу, чтобы он умер быстро. Нет! Он должен дохнуть долго. А перед тем, как он начнёт подыхать, он должен бояться. Я болен, но моё золото и моя власть ещё при мне. Гари, я хочу знать, на кого он опирается и почему. Далвеганецсамо собой, без него не обошлось, и без этого мерзавца Кенки тоже, но я хочу знать, кто ещё поддерживает его. Хорошо бы поссорить их, но это ещё следует обдумать хорошенько. Я заставлю эту мразь поджариваться на медленном огне прежде, чем нанесу, наконец, этот удар! Удар, который задолжал ему так давно.
Ну, младший, когда они вышли от принца, сказал Гарет, пошли, покажу тебе Золотую Башню. Пошли-пошли, пока время есть! Гэбриэл засмотрелся на голову оленя, увенчанную такими роскошными рогами, что оторопь брала. Меж рогами красовался щит с гербом: белый волк и корона, и скрещенные боевые топоры на длинных рукоятках.
Это герб и топоры Аскольда Хлоринга. Пояснил Гарет. Аскольд был сыном Дрейдре, белой Волчицы Элодиса, эльфы-оборотня. Но то, что он был полукровкой, отнюдь не мешает нашей церкви считать его равноапостольным святым, поскольку он первым среди рыцарей и королей Нордланда принял христианство и всемерно поддерживал и насаждал его.
А топоры настоящие? Спросил Гэбриэл, благоговейно созерцая простые, но прекрасные в этой смертоносной простоте лезвия.
Нет, блин, деревянные! Конечно, настоящие! Аскольд прежде, чем болезнь сердцатакая же, как у отца, кстати, приковала его к Золотой Башне и к трону, сражался с анвалонцами и дикарями, как лев. Есть наша домашняя легенда, что жену свою, королеву Зуру, он добыл в бою. Она была дочерью вождя, и посчитала делом чести отомстить Аскольду за поражение своего племени и смерть отца, поэтому не пошла на ритуальный костёр, а сама пришла к Аскольду в шатёр, якобы смирившись с тем, что является военным трофеем. Спрятала в волосаху неё были пышные кудрявые волосы, женский кинжал Я тебе потом покажу, у нас хранится такой, Дева Леса называется, наверняка тот самый. Представь: красавица входит в шатёр к воину, скидывает с себя всё, подходит к немуа в пышных волосах нож, о котором он даже не подозревает
И?.. Затаил дыхание Гэбриэл, охваченный романтичным напряжением.
И не ударила, когда он её обнял.
Почему?!
Влюбилась. Без памяти, прямо, как ты в свою Алису. Отдалась ему и стала его женой. Гарету, не смотря на кажущийся цинизм, история тоже нравилась. Вместе с ним приняла христианство, и только после этого смогла родить ему сына, Карла Основателя. Нашего предка. Они поднимались уже по широкой, плавно изгибающейся лестнице, освещённой изящными коваными светильниками с горящей нефтью.
Красивая была, наверное. Вздохнул Гэбриэл, чьё романтичное сердце продолжало любоваться красивой историей и смаковать её.
Да уж. Согласился Гарет. Страшненькую, поди, Аскольд замуж бы не взял. Он ведь был полукровка, как и мы с тобой, и наверняка такой же красавец Ну, почти, потому, что таким красавцем, как я, быть просто нереально, согласен? Он весело рассмеялся, и Гэбриэл рассмеялся тоже. Он чувствовал, что в самолюбовании брата имеется значительная доля здоровой самоиронии, но в то же время тот искренне уверен в своей неотразимости. Впрочем, Гэбриэл тоже был в ней уверенв отличие от собственной внешности, основательно, как он думал, изгаженной Садами Мечты.
Они прошли по третьему этажу, минуя двери в чьи-то покои, и остановились перед дубовой дверью, заколоченной почерневшими и рассохшимися от времени досками. Прочие двери на этом этаже были современными, легче, изящнее, с изысканной обивкой, эта же, старая, грубая и надёжная, могла, если надо, выдержать удары тяжёлых боевых топоров, но резко контрастировала с современными своими соседками.
Эта дверь стоит заколоченной больше пятисот лет. Сообщил Гарет, и Гэбриэл немедленно приник глазом к замочной скважине меж двух досок. Но там всё было так затянуто паутиной, что Гэбриэл увидел только какую-то серую муть и большого паука.
Ни фига не рассмотришь. Таинственно и гордо произнёс Гарет. Там покои, вроде, спальня, вроде отцовской, что над нею. Эту дверь заколотил сам Карл Основатель, а вот почему, никто уже не знает. Говорят, что там, внутри, осталась его первая неверная жена, будто бы она изменяла ему, и он оставил её там, внутри, помирать от голода и жажды. А Карл женился на Юне, нашей прабабке.
А почему дверь не открывают? Дрогнувшим голосом спросил Гэбриэл, выпрямляясь. Выражение «подыхать от голода и жажды» для него было не фигурой речион и сам через это прошёл в своё время. Женщину, чьи останки, возможно, лежали там, внутри, до сих пор, ему было искренне жальпусть она и изменяла мужу.
Потому, что нельзя. Пожал Гарет плечами. Считается, что тот, кто откроет эту дверь, навлечёт на себя страшное проклятие. А ещёчто призрак той ирландки обитает там по сей день, и в безлунную ночь порой можно услышать, как она укачивает ребёнка и напевает ему колыбельную. По-ирландски.
А ты слышал? По коже Гэбриэла брызнули мурашки так, что все волоски встали дыбом.
Нет. А вот наша тётя Алиса слышала, и как раз перед тем, как она говорит, как пропали ты и мама. Я всё хотел покараулить у дверей и подслушать, но тебя ждал, хотел с тобойс тобой мне ничего бы не было страшно. В детстве.
На следующем этаже были жилые покои его высочества и Тиберия, их кабинеты, гардеробные, большая библиотека и музей, в котором впоследствии Гэбриэл провёл не один часздесь хранились древности, трофеи многочисленных предков Гарета и Гэбриэла, редкости, привезённые ими из Палестины, Европы и даже из Египта, реликвии, оружие и драгоценности, человеческие и эльфийские. В этот раз братья заглянули сюда на пару минут, Гарет сказал, что это такое, и они двинулись дальше, на следующий этаж, где жили дворяне, прислуживающие его высочеству, его повар, черноусый толстый венгр Иштван, которого все в Хефлинуэлле называли почему-то «мастер Ракуш», и горбун Холкин, который по сути являлся виконтом Лосадой, и только из-за своего физического недостатка служил шутом. Позже Гэбриэл не раз болтал с ним, поражаясь его уму, злости и невероятно острому, циничному, но необыкновенно притягательному юмору. Слуги всех этих господ, снующие из двери в дверьдверей здесь было великое множество, почтительно кланялись братьям. Гарет прихватил с блюда, которое несла миловидная служанка, две виноградные кисти, и отдал одну брату. На последнем, пятом этаже были обсерватория, ещё одна библиотека и лаборатория, пропахшая химическими реактивами, с пентаграммой на полу и множеством стеллажей, на которых стояли толстенные фолианты на разных языках: на латыни, на арабском, иврите; различные баночки, колбы, и прочие, самые разнообразные, сосуды. Сюда братья тоже заглянули лишь мельком. Гарет наконец-то выбрался с братом на крышу Золотой Башни.
Когда-тои не так уж давно, крыша была плоской, окружённой сдвоенными зубцами, и на ней всегда дежурили часовые, наблюдавшие за окрестностями. Прадед братьев, Ричард Первый, сын Генриха Великогокстати, тоже полукровка, так как женой Генриха была эльфа Изелина, увенчал башню высоким конусом крыши, крытой синей эльфийской черепицей, и огромным позолоченным флюгером в виде коронованного дракона. Для часовых между крышей и зубцами была оставлена небольшая дорожка, на которой, между зубцов, и устроились братья. Над их головами шелестел и порой хлопал на ветру флаг с короной Хлорингов, да поскрипывал, слегка покачиваясь, флюгер. Гарет протянул Гэбриэлу виноградную кисть, махнул рукой на юго-запад, куда сейчас указывал и язык пламени из пасти дракона: