Валерия АндреюкВЕРНУТЬСЯ И ЖИТЬ
Зачем? Мой друг, затем, что светит солнце,
Затем, что нам придется умереть,
Затем, что быть глупцами не смешно,
Увы, мой друг, печально и преступно,
Затем, что боль страшна и неотступна,
Но вместе легче пить ее вино!
ЧАСТЬ 1ВОЗВРАЩЕНИЕ
Глава 1
Доктор Ауробиндо! Доктор Ауробиндо!
Мальчик тряс меня за плечо.
Продолжая и во сне прокручивать все моменты прошедшей операции, я открыл глаза не сразу и еще несколько мгновений пытался понять, где я и что происходит.
Круглое лицо Тьехо выражало озабоченность.
Что случилось, Тьехо? я безуспешно силился стряхнуть остатки сна, что было неудивительно: лег я ближе к утру. Который час?
Уже десять, сударь! тон мальчишки сразу все мне объяснил. Конечно, для истинного ланца дрыхнуть до десяти часов утранепростительная и необъяснимая душевная лень, независимо от того, когда завершился предыдущий день.
О господи, Тьехо, простонал я, падая обратно на подушку. Ты же знаешь, во сколько я вчера вернулся
Да, сударь, мальчик добросовестно кивнул. Вы просили разбудить вас утром и сказали, что поедете проведать роженицу.
Да, правильно. Я не был уверен в успехе, хотя сделал, кажется, все как полагается. Поэтому и собирался поспать несколько часов и вернуться обратно. Раз за мной не прислали раньшезначит, ничего страшного не произошло. Но съездить все равно нужно. А десять часовэто, как ни крути, уже самое что ни на есть утро. Так что Тьехо все исполнил в точности, да еще и пожалел меняпо его меркам утро начинается гора-а-здо раньше.
Поедешь со мной? умываясь, спросил я его. Он поливал мне из кувшина и радостно кивнул в ответ:
Да, учитель!
«Учитель»! Я мысленно усмехнулся (хотя пора бы привыкнуть!). Конечно, для Тьехо такое обращение естественно: он не слуга, а ученик доктора, и очень горд своим положением. Но мне всякий раз неловко: слишком значим и недосягаем тот, кто был и навсегда останется Наставником для меня, и к кому еще недавно я обращался точно также«учитель»
Молодая женщина дремала, когда мы вошли. Тьехо скромно расположился у двери с моим баулом, а я пододвинул стул к кровати и сел.
Доброе утро, Мели. Как ты себя чувствуешь?
Она улыбнулась, увидев меня. Я видел, что ее лихорадити, приложив запястье к ее лбу, убедился в этом. Но жар невелик; на животе, как я и распорядился, лежал лед; шов не воспален, выделений маловсе должно обойтись.
Я еще раз осторожно прощупал животнемного болезненный в нижней части, как и должно быть. Вчера я сделал Мели чревосечение и извлек плод. Сейчас младенец мирно посапывал рядом в колыбели. Он оказался крупный, шел ягодицами, и, промучившись накануне часов десять, я понял, что тонкая хрупкая женщина не разродится сама.
До вчерашнего вечера я делал подобные операции лишь дважды, под руководством Наставника. И вот, мысленно воззвав ко всем богам, к любым, кто меня слышал и хотел помочь, я взялся за дело сам. Тьехо приготовил отвар из трав, которым я промывал рану, мыл и подавал инструменты, держал края разреза, пока я извлекал младенца. Перед началом операции я дал родильнице настойку сонного ириса. Моему Наставнику хватило бы долгого пристального взгляда в глаза страдающего человекаи тот уснул бы крепким спокойным сном, не чувствуя боли. Но я не рискнул вводить Мели в транс. Операция предстояла достаточно серьезная, да и сам я был уже порядком измотан и не надеялся на силу мысленного внушения.
Мы с Тьехо управились быстро. К счастью, ребенок оказался здоровым, нахлебаться не успел, вопил громко. Осмотрев, я со спокойной душой передал малыша ученику, чтобы тот обмыл его и запеленал. Насосавшись слабого отвара питающих и успокаивающих ланских трав, он уснул.
Я осмотрел грудь родильницынабухшую, с плотными буграми накопившегося молока. Ребенка пока тревожить не стоиловряд ли он справится сам.
Тебе пора кормить, Мели.
Она кивнула в ответ.
Я сейчас попытаюсь сделать твою грудь мягче, чтобы малышу было легче сосать. Это немного больно, но ты потерпи, хорошо?
Я постелил полотенце, осторожно помассировал грудь по направлению к соску и начал расцеживать. Мели слабо охнула и вцепилась пальцами в одеяло.
Примерно через полчаса все вокруг было в молоке, а обе груди приобрели нормальную форму. Я обмыл кожу Мели травяным отваром, дал ей попить и отправился к родственникамобъяснять им, как ухаживать за матерью и младенцем. Тьехо внимательно слушал, насупив от старания брови; как все ланцы, он не делал записей, полностью полагаясь на память. Я оставил бутыль с настоем для Мели и обещал приехать вечером.
Глава 2
Дней через десять Мели начала вставать. Чувствовала она себя неплохо; ребенок был здоров. По соседству поправлялись еще несколько больных.
А до них были другиемаленькие и взрослые, молодые и старые, которым я упаковывал в лубки сломанные конечности, которых поил отварами и настойками от простуды и паразитов, натирал мазями, вскрывал нарывы или прокалывал плевру, выводя скопившуюся жидкость.
Я пытался рассказывать людям, как по возможности обойтись без докторовкоторые были для них весьма редкими, если не сказать экзотическими гостямито есть как себя лечить и как вообще не заболеть. Реакция бывала разной: от интереса до испуга или недоумения, от трепетного благоговения до открытой вражды. Вот только понимание отчего-то встречалось реже всего.
Тьехо тоже смотрел на эти беседы весьма неодобрительно. Он считал, что священные тайны ланской медицины не предназначены для ушей и мозгов профанов, и поначалу готов был обвинить меня чуть ли не в предательстве. Я никогда не требовал от мальчишки слепого повиновения, но в такие моменты готов был пожалеть об этом. Презрительно-осуждающая физиономия ученика начинала сильно действовать мне на нервы.
Тьехо, нельзя молчать о том, что может принести людям пользу или даже их спасти, в очередной раз принимался я втолковывать ему очевидные, как мне казалось, вещи. Они не должны умирать только потому, что меня или тебя не окажется рядом. Ты же прекрасно слышишья не выдаю секретов, а рассказывая о самом простом
Да, на родине Тьехо все по другомуно именно это мне не нравится.
Надо быть тупыми свиньям, чтобы не знать таких простых вещей! возопил однажды Тьехо, потеряв надежду остановить поток моего красноречия. Что, мыться ледяной водой или убирать свое жилище чаще, чем раз в полгода к праздникуоб этом трудно догадаться?! А вы еще говорите им о лечении!..
Вообще-то кое в чем я с ним согласен На языке уже вертелся последний убийственный аргумент типа «не все такие умные, как ты» совершенно не солидный для учителя, но возражений у меня больше не осталось Я только что вернулся от роженицы. Она бы истекла кровью, не окажись я поблизости. Хорошо, что повитуха, во-первых, не сочла зазорным меня позвать (а родные женщины этому не воспротивились), а во- вторых, не убежала в страхе от увиденного. Она внимательно смотрела, что и как я делаюи есть надежда, что сумеет при необходимости это повторить.
Знаешь, Тьехо, я устало откинулся на подложенную подушку и закрыл глаза. Я вновь думал сегодняхотя Наставник запретил мне, и правильно: если бы почти сорок лет назад рядом с моей матерью оказался кто-нибудь, умеющий делать нечто подобное, ее бы спасли. Это совсем не сложно, и наверное, можно было бы обойтись без операции, и у меня были бы братья и сестры Ч-черт, прошептал я, стискивая зубы. Учитель был тысячу раз прав: такие мысли только мучают и забирают силы. Что толку думать о том, чего нельзя изменить?
Но именно это дает мне оправдание! Я глубоко вздохнул:
Я хочу тебе сказать, что если сегодня я сумел хоть чему-то научить ту повитуху, будь она сто раз грязной и тупой, и если она сумеет уже без меня помочь какой-нибудь женщинезначит, наставник не зря тратил на меня время и силы, и я не зря трачу их на тебя.
Тьехо некоторое время виновато молчал, потом шумно вздохнул и неожиданно произнес:
Я и не думал, что вам сорок лет, сударь. У нас в горах люди в этом возрасте почти все уже старые.