Тревога отступает, неохотно, но дает место увлеченности. Чита сжимает одной рукой кружку, а пальчики другой выстукивают на столе ритм. Ноги тянут из-за стола, но держится, пока еще держится, не зная точно, можно ли ей, как знатной донье, плясать в кабаках.
"Сейчас бы Кортинаса сюда или Беккера, или Питера, или того же Васко - вот бы мы станцевали!" - думается ей, и тревога приходит вновь. Как они там?
Будто в ответ на мысли раздается раскатистый грохот. Девушка замирает, взгляд прикован к двери. Не сразу, но понимает, что стреляла пушка.
- Это же Золотая Рыбка палит! - восклицает Джереми.
Матросы переглядываются и высыпают на улицу. С близкой гавани доносится истерический звон колокола, смолкает, оборвавшись. В душе Лючиты вместе с ним обрывается и надежда на тихое и относительно мирное разрешение ситуации, то бишь, незаметную кражу корабля. Что уж пошло не так, не узнать сейчас, но тревога поднята, город начинает ворчать, просыпаясь.
Мужчины трезвеют стремительно, в лицах решимость, но больше всего ее во взгляде сеньора Джойса, который тискает пистолет, раздавая указания. Паре матросов в форт, одного к алькальду, остальным на пристань. Пушки крепости не стреляют, но это всего лишь пока.
- Сеньорита де Сальвадорес, что ж вы волнуетесь так?
Боцман язвителен даже сейчас, указывает взглядом на переломанный пополам веер. Лючита рассеянно смотрит на свои ладони, явно не понимая, когда успела это сделать.
- Что происходит?
Изображать наивность сложно, но братец говорил, что она стала врать куда как лучше. Грустно так говорил.
- Ничего хорошего, сеньорита. Но вас это тревожить не должно.
- Том, придержи язык! - бросает капитан, и боцман замолкает на полуслове, - Марита, дорогая, прошу простить за прерванное веселье, но дела не терпят отлагательств. Возвращайтесь к себе и никуда не уходите. Дело может быть серьезным.
"Дело более чем серьезно", думает Лючита и с неудовольствием слышит, как Джереми просит кого-нибудь проводить невесту до дому. И как вызывается на это дело сеньор Кингсли, говоря, что он проследит за тем, чтобы сеньорита не испытывала неудобств. Сеньор Джойс кивает коротко. Вскоре уже улица оказывается пуста, матросы во главе с капитаном спускаются к морю. Но до того девушка привлекает к себе жениха, припечатывает губы сочным поцелуем, так же резко отстраняется и велит: иди. Тот, удивленный страстью и даже отчаянием, следует совету под одобрительные смешки.
Сеньор Кингсли идет поодаль, до дома, где она снимает комнаты, недалеко, и Лючита злится молча, косясь на спутника. Сама настояла, чтобы Унати с ней не было. Для него опасно, если узнают что-то - убьют, - это она девушка, ее тронуть не посмеют, или хоть не сразу, а он что? Он - негр и бывший раб, материал расходный. Не взяла с собой, а сейчас жалеет, что верного здоровяка нет рядом. Наскоро расправились бы с бдительным боцманом, и... самое время спешить за город, где ждут в лесу ее люди, уже с вечера готовые ко всему.
- Сеньор Кингсли, думаю, вам стоит отправиться вслед за остальными. Можете за меня не волноваться, я доберусь.
- Ну что вы, сеньорита, как я могу оставить вас, да одну?
- А если там пираты? И они попытаются украсть корабль? Ваша помощь может понадобиться.
- Пираты? Тем более! Наш капитан голову мне оторвет, если с вами что-то случится. Сеньорита.
Отвешивает поклон, полный насмешки. Девушка в досаде отворачивается, продолжая вышагивать по мостовой.
Вот и дом, у лестницы на второй этаж прощаются, желая друг другу доброй ночи. Войдя в комнату, Чита закрывает дверь на засов, выпутывается из платья. Ярко-желтое творение Мэрисоль летит на кровать, чтобы никогда уже не быть хозяйкой надетым. При виде юбок, развешанных на спинке стула, шляпки, туфелек и перчаток проскальзывает тень сожаления, но лишь тень, ибо душой Лючиты никогда не владели вещи. На место платья приходят штаны, свободная рубашка, колет. В сапоге прячется кинжал, пояс оттягивают сабля и пистолеты, треуголка занимает свое законное место.
Дела сделаны все, и девушка, тихо прикрыв за собой дверь, спускается по лестнице в общий зал. Кивок хозяину, быстрые уверения, что все хорошо. Сальные взгляды местных выпивох натыкаются на оружие и гаснут, Лючита уверенно шагает к выходу... где ее настигает голос, набивший уже оскомину своей язвительностью и подозрением.
- И куда же вы собираетесь, сеньорита де Сальвадорес? Подождите немного, я вам составлю компанию.
И только девушка решает не замечать его, как в спину летит уже гораздо более жесткое:
- Стойте, я сказал! Иначе буду стрелять.
Оборачивается она медленно - чем черт не шутит, вдруг и вправду пальнет. Боцман сидит в углу, под лестницей, увидеть его сверху нельзя. Но злит не факт его присутствия здесь, а пистолет, направленный ей в грудь. Очень не кстати.
- Сеньор Кингсли, я вас не заметила даже.
- Вы и не должны были. Так что, куда вы спешите?
- Спешу.
- Что же, я с вами.
- Как знаете, сеньор. Лишь уберите пистолет для начала. Меня он пугает.
- Конечно.
Мужчина встает, движется мимо столиков к ней, пистолет убирать и не думает. Девушка фыркает и разворачивается, чтобы уйти. Спина ее, гордо выпрямленная, мишень просто идеальная.
- Сеньорита де Сальвадорес, когда я говорил, что буду стрелять, я не шутил!
- Как знаете, но капитан вас убьет, - бросает она и скрывается за дверью.
Выстрела так и не следует, и Томас, чертыхаясь и перепрыгивая стулья, бросается следом. На улице коротко рявкает пистолет, вьется дымок, пуля сбивает шляпу с головы боцмана, что едва успел высунуться. Мужчина ныряет вниз, пригибается, отползая обратно в зал, стреляет наугад, но в ответ ни вскрика, ни стона -- ничего, что говорило бы об удаче.
Время вновь идет ей на руку: не дожидаясь, пока опомнится боцман, пока явятся на помощь постояльцы и посетители во главе с хозяином, пока станут разбираться, а то и вовсе убивать ее, Лючита, как быстроногая лань, летит прочь.
В голове стучит одна мысль: только бы все удалось.
* * *
- Мерзавка!
Сеньор Джойс взрыкивал, будто раненный зверь, и наверняка напомнил бы Чите отца, если б девушка была здесь. Но ее здесь не было, и это-то как раз и вызывало бурное огорчение сеньора, его же ярость и желание убить "дражайшую невесту".
- А я этой сучке предложение делал, на коленях стоял, как дурак. Ооо!
Джереми в ярости уставился на окно, за которым виднелись крыши домов и гавань... пустая. Боцман, первый помощник и канонир старались казаться в его присутствии тенями, не рискуя напоминать о том, как капитан эту негодяйку совсем недавно любил, едва ли не боготворя.
Сеньор Кингсли поднял с пола скомканный лист бумаги, длинные пальцы аккуратно расправили его на столе. В письме девушка сообщила свое имя, тоже едва ли настоящее, но достаточно звучное и известное и, насколько смогла, постаралась смягчить горечь утраты. Но... никому и ни при каких обстоятельствах Джереми Джойс не простил бы кражи его корабля, его детища, ЕГО Золотой Рыбки. И ни мешок с деньгами и драгоценностями на весьма нескромную сумму, ни слезные уверения, что ей "очень жаль, что так все получилось", не могли его усмирить и утешить. Сеньор Джойс готов был рвать и метать, проклиная ту, что забрала его сердце, рассудок и, как оказалось, корабль.
- Лючита Фелис, - проговорил он, выплевывая четко слова, - ты мне за это заплатишь!
* * *
Пуэрто-Саградо, с гаванью глубокой и закрытой от всех ветров, небольшим фортом и отсутствием кораблей, как инглесских, так и хистанских, показался Лючите городком на диво уютным и милым. Даже несмотря на прием.
Прибытие двух кораблей, тридцатишестипушечного фрегата и десятипушечной бригантины, произвело эффект гранаты, упавшей в курятник. Жители военные ощетинились алебардами и мушкетами, жители мирные попрятались по домам. В крепости зарядили и выкатили пушки. Город, подобно щенку, показывал зубы.
Лишь убедившись в искренности благих намерений, чуть-чуть успокоились, но и то, поглядывали все в сторону чужаков. Корабли военные бывали здесь редко.
Городом управлял сеньор Альберто де Морадо, человек мудрый и по возможности честный, экономный в деньгах и щедрый в замыслах. Он мечтал сделать из Пуэрто-Саградо порт коммерческий, торговый, но - увы. Близость Пуэрто-Ондо и Санта-Моники, куда как более посещаемых, лишала надежды на развитие. Да и соседство с Ислас-де-ла-Байя, где, по слухам, часто вставали на якорь пираты, экономике не способствовало. Так едва ли не идеальную гавань обходили стороной. И это сеньориту Фелис более чем устраивало.