В спину ей полетел дружный смех, но тут же прекратился от рыканья мистера Нэда:
- Чего стоите? За дело, пройдохи!
* * *
Предположения сеньориты Фелис оказались верными, корабли разошлись разными курсами, и наутро уже горизонт стал чист.
Мэрисоль вертелась всю ночь, мучаясь тревожной бессонницей, и к завтраку выползла больная и бледная. Чита глянула на нее с выражением превосходства, но тут же устыдилась, и отношение сменилось на покровительственное, сопровождаясь просьбой к Гойо приготовить кофе с шоколадом.
А после, оставшись одна, Лючита рассматривала себя придирчиво в зеркале.
Девушка, которую можно назвать красавицей, если б не по моде загорелое лицо, царапина-шрам на левой щеке, сердитая складочка меж бровей. А так - аккуратно вылепленные скулы, нос, упрямый подбородок, изящные губки, нижнюю из которых постоянно кусает, огромные глаза цвета дарьенского шоколада. Темные волосы тяжелым шелком падают на плечи, спину и грудь.
Мужчины любят более кругленьких, "сочных", зато в ее теле ничего лишнего, лишь гибкость и сила, и твердость руки. В ее прежнем мире такое не ценится, зато очень нужно в том мире, который для себя создала.
Одеяние тоже не отвечает высоким канонам, скромно оно и удобно. Колет стоит жестким воротом, оттеняя девичью шею, распахивается на груди, показывая кружево рубашки и обрисовывая объемы, и сходится на талии, подчеркивая ее стройность. Штаны облегают бедра, не тесно, чтобы не мешать движениям. На ногах любимые мокасины, широкий кожаный пояс несет короткий кинжал, пистолеты и саблю, шляпа с тремя углами валяется на столе, но будет вскоре водружена на голову.
- Очень недурственно, - заключает Лючита.
Отражение изгибает губы в улыбке, пальчики теребят камешек, тяжелый и темный, словно застывшая капля крови. Прячется он в вырезе на груди и для людей не виден, но душу греет воспоминаниями о доме.
Отражение грустнеет, уголки губ опускаются.
- Прочь! - велит девушка мыслям и выходит на палубу.
Ни к чему размышления о доме, если не думаешь возвращаться.
* * *
Субботним шквалом снесло на фок-мачте стеньгу, пришлось искать удобную для починки бухту. Второй шторм настиг через неделю. Ветер грыз паруса, волны встряхивали суденышко, будто душу из него вытрясти хотели. У штурвала стояли сразу трое, а по палубе ходили, цепляясь за шторм-леера. Но обошлось. Сильно не пострадал никто, один лишь матрос, чернокожий Баако, упал с грот-стеньги, чудом лишь не убившись, и лежал после в беспамятстве трое суток, пока сеньору Бри не удалось привести его в чувство.
Дожди стали чаще, небо все хмурилось, а море взбрыкивало, словно норовистый конь. На общем совете решили, что надо укрыться в надежной гавани и переждать месяц-другой, пока не наладится погода. Лючите такое решение не было по душе, но с морем приходилось считаться.
Кортинас отстал, не спрашивая больше с насмешкой: "а что ж твой Мигель?"
- Мне не о чем с ним разговаривать, - жестко отвечала она, и была совершенно права. Ни желания, ни тем для разговоров у них не находилось.
Энрике же, памятуя о данном обещании, мстить не торопился. С Мигелем девушка и не виделась почти, общаясь больше с невестой его. Та слушала Читу, приоткрыв рот. Рассказы о путешествиях и приключениях вызывали у сеньориты Хуанес возгласы удивления и восторга.
- Ты, вы... такая свободная, - вздыхала она. - И это чудесно. Но я бы так не смогла, а жаль.
А Лючита думала, что Мигель и вправду выбирает похожих девушек, и внешностью, и характером.
В Пуэрто-Уно пришлось остаться надолго: зарядили дожди, едва ли какой день обходился без них, ветер стал порывист, срывая листья с деревьев и портя крыши бедняков. Команда бригантины постоянно делилась на две части: ту, что была наготове на случай шторма, и ту, что заливала тоску в городских тавернах или развеивала ее же в публичных домах.
Пассажиры по причине прибытия в порт были высажены, и сняли пару комнат недалеко от пристани. Жизнь вошла в колею.
* * *
"И почему люди так оживляются к вечеру, когда мир засыпает?", подумала Лючита, заслышав на палубе шум. Выглянула за дверь и едва ли не столкнулась с сеньоритой Хуанес. Завидев капитана, Мэрисоль разрыдалась. Видимых следов насилия Чита не заметила, лишь бледный вид да заплаканные глаза свидетельствовали о глубочайшем душевном расстройстве девушки.
- Рому, живо! - велела Лючита любопытным матросам. - И попросите сеньора Сорменто приготовить две чашечки кофе.
- Он негодяй! - воскликнула Мэрисоль, едва лишь попав в каюту. И вновь залилась слезами.
- А то ты не знала, - пробормотала Лючита тихонько и уже громче добавила, - рассказывай.
Рассказывать у бедной девушки получалось плохо. Она ныла и несла нечто бессвязное, плакала, пила ром, морщилась, чихала, снова плакала, терзая расшитый платочек, и снова пила. Наконец, когда слезы иссякли, и она хорошенько набралась, Чите удалось выяснить картину происшествия.
- Мигель меня бросил, - заключила сеньорита Хуанес суть в одну фразу.
Вернувшись с вечерней прогулки, довольная и с покупками, девушка возлюбленного не обнаружила. Как и вещей его. Единственным напоминанием о его существовании стал кошель с деньгами, к которому прилагалось письмо. В послании говорилось о том, как он ее любит и обожает, и ни в коем случае не желает причинить вреда, потому вынужден оставить, ибо с ним ей оставаться опасно...
- ...потому что за головой его охотятся страшные люди, - продолжила Чита с горькой усмешкой.
- Откуда вы знаете?
Мэрисоль в изумлении уставилась на капитана. Та лишь качнула головой.
- Знакомая история. Дорогая Мэриса, я могла предостеречь вас, но не сделала этого. О чем жалею. А ведь все повторяется.
И Лючита рассказала подруге свои обстоятельства, связанные с Мигелем. Та слушала, наполняясь праведным гневом, темные глазки начали недобро блестеть.
- Да он распоследний мерзавец! Гром и молния на его голову! - воскликнула сеньорита Хуанес и стукнула кружкой по столу.
Ром плеснул на столешницу, но девушка этого даже не заметила.
- О, этот негодяй не достоин того, чтобы жить, - в ярости вещала она, - его надо...
- Убить?
Лючита оказалась далеко не настолько пьяна и уж точно куда как более миролюбива. Дождавшись кивка, она продолжила:
- У меня была отличная возможность сделать это, но... оказалось, что я не держу больше на него зла. Может, и зря. Но я думала, будто бы он исправился... с вами.
- Исправился... - горько произнесла Мэрисоль и вновь всхлипнула.
Чита подтолкнула ближе к ней свою кружку, указала взглядом. Та сделала глоток, жмурясь и морщась.
- Как вы это пьете? Бррр!
- И ты это пьешь, так что не надо. И хватить сидеть тут и хныкать! Пойдем гулять!
- К-куда?
- К команде. Будем петь и танцевать. Поверь, это весело.
- Я...
Девушка попыталась встать, но тут же качнулась, хватаясь за спинку кресла, не удержалась и рухнула на пол. Снизу уже она застонала и нервно хихикнула.
- О, мадре де дьос! Святая заступница, дай мне терпения. Унати, Бартемо!
Подоспевшим матросам велела перенести пьяную сеньориту в каюту, раздеть и уложить спать. У самой же Лючиты сон прошел начисто. На палубе оказалось свежо, ночь выдалась ясная, что давало надежду на ясный же день.
На берегу кто-то не слишком трезвый призывал тысячи проклятий на голову кого-то еще, перекликалась городская стража, матросы едва слышно переговаривались. Тихо дышало море, огромное, черное. Девушка распахнула в ночь глаза и в который раз поняла, что не держит на Мигеля зла.
- Потому что без тебя, дорогой, я не стала бы той, кто я есть, - прошептала она. - Так что, спасибо тебе. Живи, как умеешь.
В груди загорелся маленький огонек, разрастаясь и охватывая живот и шею, голову, ноги и руки до кончиков пальцев, делая всю ее легкой и радостной.
Глава 8
Заходящее солнце качалось в ладонях моря, что играло камешками у берега и толкало в борт пришвартованную наспех лодку.
- Я хочу этот корабль.
Девушка облизнула губы, любуясь на красавец-фрегат, который будто из сна пришел.
- Нам за ним не угнаться, видите корпус, и пушки...
- Я все вижу, - не очень вежливо перебила старпома она.