Боль пронзает левое предплечье, возвращая в жестокое "здесь и сейчас", девушка охает, сцепляются зубы. Острие ее сабли устремляется к боку мужчины, она проваливается в защиту, рискуя получить еще одну рану, выворачивает кисть и умудряется таки царапнуть сталью пониже кожаного жилета.
Противник роняет оружие, девушка держит его взглядом пару мгновений, оборачивается к спутнику своему и собеседнику. Тот сдерживает двоих, один осел у стеночки и признаков жизни не подает.
- Мистер Хоук! - вскрикивает она.
"Путь свободен..." - хочет добавить, встречаясь с цепким взглядом голубых глаз, но в глазах этих недоумение и тревога. По ушам бьет предчувствием шорох шагов за спиной, развернуться она не успевает. Удар, от которого становятся чужими ноги, мир качается, весь неправильный. Темнота и досада.
* * *
Кажется, не изменилось ничего. Все та же темнота и качающийся мир, шорохи, смутные звуки. Через мгновение понимает, что темнота относительна и не мир качается, а кружится она, и не вся даже, а голова лишь.
Тупая боль в плече напоминает о ране. Рядом кто-то ругается тихо, придвигается ближе. Тревога проходит по мере узнавания. Мистер Хоук спрашивает, как ее самочувствие. Девушка отвечает, что паршиво и отключается снова.
Иллюзии и сны до тошноты реальны: кто-то кого-то режет, а потом ест. От омерзения она приходит в себя. Плечо уже не болит, но сильно беспокоит голова, в ней звенит пустота. Во рту сухо и тоскливо, как на заштилевшем намертво бриге. Хочется пить, и желание это удовлетворяется. Мужчина говорит что-то, но она не слышит или же не запоминает.
Сколько бред этот длится, не ясно, время теряется и никак не желает быть сосчитанным. Но проходит все как-то разом, отпускают и боль, и дурные видения.
- Очнулась, девочка, - вздыхают рядом будто бы облегченно.
- Мистер Хоук, как давно мы здесь?
Вопрос этот вырывается у нее даже раньше просьбы попить. Мужчина задумывается ненадолго и отвечает уверенно:
- Достаточно.
- А...
"Почему", "что с нами будет", "что же делать" - крутится на языке, но девушка проглатывает дурные вопросы и начинает размышлять.
- Достаточно, достаточно, - бормочет она, покусывая нижнюю губу.
А сама думает о том, что ночь вряд ли прошла, потому как плечо ноет, но не дергает уже резко, и кровь ссохлась корочкой, да и утром тюремщики наверняка решили бы что-то на их счет. А раз ночь не прошла, то это и хорошо, и плохо. Хорошо оттого, что есть время подумать и подготовиться. Но все же плохо, потому как что же готовиться? Как? И команда наверняка еще не успела хватиться капитана, и потому она, обезоруженная, беззащитна. И можно бы пасть духом, но не в ее правилах отчаиваться.
Мистер Хоук, трактуя сердитое сопение по-своему, треплет ободряюще по плечу, отчего девушка морщится от боли.
- Ну что ж ты, мы им покажем еще, этим...
И добавляет по-инглесски такое, что Лючита понимает лишь половину, но и той хватает, чтобы загорелись уши. Сеньор извиняется тут же, но девушка уже не слушает его. За дверью, подсвеченной по периметру, шум, скрежет ключа в замке. В проеме возникает силуэт, пленники пытаются разглядеть его, щурясь на пламя светильника.
Мистер Хоук начинает шептать быстро, стискивая плечо девушки еще больше:
- Сеньорита Фелиция, простите, что втянул вас во все это дело, но вам они вреда не причинят, ибо вы им без надобности. Отпустят, я знаю. Просьба есть у меня: если случится худшее, и мы с вами не увидимся больше, найдите человека одного и скажите, что пора убираться ему из Картагены, да подальше. Запомните: сеньор Кальярес.
- Хистанец?
- Нет. Книгопечатник. Прощайте, сеньорита. С вами приятно было иметь знакомство.
"Прощайте" звучит словно вердикт суда, окончательный и бесповоротный, и девушка возражает тут же:
- До встречи, мистер Хоук. До встречи.
Рядом встают двое молодцев, всем видом внушая желание поторопиться. Инглес поднимается и идет, не оказывая сопротивления, у порога оглядывается лишь, тут же получив тычок под ребра. Дверь хлопает, и комната погружается в темноту.
Без Малкольма сделалось пусто, темнота вскоре зашуршала и запищала, в отдалении пока, но заинтересованно. Крыс Лючита перестала бояться еще в пиратском плену, но соседство такое назвать приятным никак бы не смогла.
Время потянулось уныло, а девушка подумала с внезапной злостью, что это инглес втянул ее в такие дела, и ладно бы просто втянул, но хоть сказал бы, зачем он тем людям нужен. Но нет же, умолчал, да задание новое дал, будто она ему девочка на побегушках!
Так подумала, стискивая кулаки, но тут же устыдилась. Быть может, они не увидятся более, и местные эти не пожелают видеть его живым... или даже ее. Тряхнула головой, отгоняя дурные мысли. Сидя на месте, дом не построишь. Да и выбраться это никак не поможет. Обследовала, как могла, подвальчик, нашла бочку с кислым вином, гору хлама, на котором едва не свернула шею, и ничего, похожего на оружие.
Первый часа два провела в напряженном ожидании, готовая нападать, драться или притворяться слабой и немощной - по ситуации. Но шло только время, и в тюрьме ее никто не думал появляться. В голове пробегали угрюмые мысли о том, что про нее забыли вовсе, и умрет она здесь, не от голода и жажды если, то с тоски.
Темнота и тишина нагоняли оцепенение, Лючита присела на земляной пол рядом с дверью, спины коснулась прохладная стена. И спать ведь не собиралась, но сознание отключилось как-то само, давая отдых измученному нервами телу.
* * *
Топот и крики постучались в голову тихо, но настойчиво. Лючита вздрогнула, передернула плечами, стряхивая оцепенение. Неловко ссутулившись у стены, озябла и теперь растирала ладони, прислушиваясь к близкому шуму. А тот приближался все, становился громче, зазвенел металл, и вот прогромыхало нечто по лестнице, ударило в дверь и затихло. Раздался голос, подозрительно знакомый, проклинающий в красках это "нечто", топот, снова крики. Девушка напряглась, распахнулась дверь, ударил свет в глаза, и в подвальчик ввалились один за другим почти что родные - хистанцы, инглесы и немножко рандисы, меднокожие, а то и вовсе черные, проверенные временем и просоленные морем - матросы. Вопль возвестил ее нахождение, и радость осветила бородатые лица.
Кортинас, что подотстал на входе, сгреб в объятия, отстранил, придирчиво оглядывая, и, удовлетворенный осмотром, без лишних сантиментов поволок наверх. И на лестнице, и в коридоре полно было знакомых лиц, все улыбались ей и приветствовали. Кто-то сунул в руки перевязь, и Чита отметила с удивлением, что сабля ее, а вот пистолеты другие, с длинным стволом и массивной рукоятью с медным закруглением. Такие одинаково удобно использовать и в виде оружия огнестрельного, и в виде короткой палицы.
Наконец, не выдержав молчаливого действия, девушка выпалила:
- Но... как? И где мистер Хоук?
- Не сейчас, Чита. Надо бы уходить, пока нас тут не накрыли. Не забудь спасибо сказать Ахэну - это он нас сюда вывел. Услышал крик перед тем, как тебя пленили, и выследил негодяев. Пойдем.
Кортинас направился к двери, перешагивая через недвижимое тело, девушка прыгнула следом и перехватила его за рукав.
- Где мистер Хоук?! Это мужчина, инглес, он был вместе со мной, а потом его куда-то увели, не знаю только, давно ли.
Энрике нетерпеливо кивнул.
- Да, мальчишка говорил что-то. Похоже, его увезли, потому что вместе с каретой той отбыла большая часть охраны. Потому и штурмом брать почти не пришлось, так, лишь чуть-чуть.
- Надо его найти, вдруг... - начала было девушка, но братец ее перебил.
- Чита, какие "найти"?!
- Но...
- Ты просто не понимаешь, какие силы здесь действуют. Уж не знаю, как ты сюда ввязалась, но сделала это явно зря.
Лючита упрямо сдвинула брови, тряхнула нечесаной гривой, отворачиваясь к матросам.
- Васко, сколько здесь наших?
- Почти все, мистер Нэд с пятерыми на бригантине остался.
- Значит, так, - она проигнорировала голос брата, сказавшего холодно "я не советую", и продолжила, дождавшись внимательных взглядов, - обыскать дом. Документы, людей, ценности снести вниз. Главное - быстро.
Проводила взглядом спину моряка, что без спешки, но сноровисто отправился выполнять указание, даже без сомнения вечного своего в ее пригодности к командованию. Вздохнула. Заполняя все и всех деятельностью, она стремилась заменить недавнюю еще беспомощность силой и уверенностью в себе.