- Что-то случилось?
- Случилось. Эти твои черные...
Хмуря брови, Энрике рассказал историю.
Одному немолодому, но очень знатному сеньору вздумалось прогуляться вдоль пристани, по пути ему встретился негритянский мальчик, который то ли по наивности своей, то ли по причине слишком жаркой погоды и временного умопомрачения не уступил дороги, и сеньор в праведном гневе оттолкнул его, добавив несколько нравоучений тростью. Мальчик закричал обиженно и зло, но продолжить нравоучения помешал другой негр, внушительностью роста и шириной плеч превосходящий сеньора едва ли не вдвое. Трость сломалась о спину, и сеньор был вынужден отступить. Внушительный негр оказался свободным, как и прочие, что были вместе с ним, а за знатного дона встали белые господа. А вскоре подоспел Васко, задержав драку до подхода Кортинаса, который так и не дал ей разразиться.
- ...и вот надо было им встревать! Пришлось платить этому сеньору, а денег у нас и так не особо.
- А ты бы не встрял? Ой, не верю, братец!
Энрике невольно ухмыльнулся, признавая ее правоту.
- И все же эти твои свободные черные доставляют немало хлопот.
Девушка потеребила пальцами край рубашки, оглядываясь на корабль, где маячила причина хлопот.
- Поговорим с алькальдом об этом в воскресенье, надо законодательно все оформить, а пока пусть на берег не суются.
- С каких это пор ты стала принимать единоличные решения? - ехидно поинтересовался Кортинас.
- С тех самых, как ты лежал без сознания, спеленутый, будто младенец. Кто-то должен был взять это занятие на себя.
- Чита, ты всего лишь женщина.
- Да. И порой начинаю забывать, что вы -- мужчины. Я обещала людям свободу и не собираюсь им в ней отказывать.
Под черными усиками плеснула улыбка.
- Ты вся в папеньку. Такая же упрямая. Тот если уж вобьет что в голову, так...
- Да, я такая. И не надо о моем отце.
Энрике качнул головой.
- У тебя портится характер, дорогая сестра.
- Будто бы что-то может оставаться в сохранности с вами -- негодяями!
- Ты к нам несправедлива.
Девушка фыркнула.
- Пфе! Честные контрабандисты.
Молодой человек не сдержал ухмылки.
- И ты - первая среди них.
Она улыбнулась чуточку неуверенно, будто сомневаясь в его словах. Вспомнились невольно подслушанные разговоры о том, что женщина на корабле -- к беде, и возражения в стиле "смотря какая женщина". Ее считали удачливой не меньше, чем Санта-Каталину, юную покровительницу моряков, по слухам, бывшую пираткой.
- И что же ты планируешь делать, капитан?
- Капитан, - задумчиво проговорила она, перекатывая слово на языке, примеряя и так и этак. Понравилось, даже сказанное насмешливым тоном. - Я планирую дать имя кораблю.
* * *
Она назвала ее Ла Кантара. Заново окрашенная, с золотыми бортами и красной надписью пониже шпигатов, с новой фок-мачтой, триселем на бизани и тугими, едва ль не гудящими, смолеными вантами, с запасом воды и продуктов для плавания не столь долгого, сколько приятного, бригантина летела по волнам, делая при хорошем ветре двенадцать-тринадцать узлов. А то и больше.
Девушка стояла на приподнятом полубаке, с радостью взирая на открытый горизонт. Солнце тонуло в море, зажигая на небе все новые краски, и на зрелище это, казалось, смотреть можно бесконечно.
Подошел Кобэ, новый кок из числа освобожденных рабов, медлительный и спокойный, полностью соответствуя животному, в честь которого назван, - черепахе. Постоял, молчаливо испрашивая разрешения созывать всех на ужин, удалился вместе с кивком, придерживаясь за планширь. Чита невольно поморщилась. Его, конечно же, следовало оставить на берегу - не юный уже матрос испытывал взаимную нелюбовь к морю, - но после той стычки со знатным сеньором, вовсе не подобревшим, сделать это она не решилась. Готовил же тот неплохо, только команда посматривала с подозрением - мало ль что черный черт удумает.
"Отправлю его с письмом для отца, - подумала девушка. - Домой..."
От воспоминаний о доме и родных защемило на миг сердце. Мать, которую никогда не понимала, но любовалась, маленькая упрямая Ханья, резкая, но верная... до недавнего времени, и отец - строгий, но любящий. Имя его произносила с восхищением и гордилась, что она - его дочь.
- Что грустишь, сестренка?
Обернулась резко, волосы, гладкие, будто шелк, скользнули по носу. Энрике подкрался незаметно.
- Ничего, - пробормотала она, откидывая пряди назад. - О доме вспомнила.
- Хочешь вернуться?
- Нет... - задумчивое, едва слышное движение губ, но тут же твердое, - нет. Не хочу. Я там, где всегда желала быть. И море, и корабль, и люди... мне кажется, это у нас в крови - бродяжничество. О, мадре де дьос! Скажи я это маме, она бы в обморок упала.
Энрике тряхнул задорно волосами, уже порядком отросшими. В синих глазах заплясали бесенята.
- Всегда знал, что ты такая же, нинья. Горячность и свободолюбие у нас в крови. Как и любовь к морю.
Она улыбнулась и подумала о том, что предки их одними из первых посетили новый мир, и немало на этом разбогатели. У отца Лючиты был большой прохладный дом в Пинтореско, сахарные плантации, девушка слышала даже что-то о серебряных рудниках на материке, но никто об этом, естественно, не распространялся. Сестра же дона Хосе, "непутевая", как называл ее он сам, сбежала по юности из дома, отвергнув многочисленные предложения женихов знатных и состоятельных. Выбор сеньориты пал на военного моряка, страстно ее любившего. Но счастье молодых было недолгим, года два, не больше. Благоверного ждал суд за растрату и сомнительные дела с инглесами, работа на плантациях в течение полугода и смерть от желтой лихорадки. Так донья Альба осталась с маленьким Энрике на руках. Пережила она мужа лишь на пять лет, "зачахнув от тоски", а ребенок попал в дом дяди, где воспитывался до четырнадцати лет. Потом же море в крови позвало, и мальчишка сбежал, нанявшись юнгой на первое попавшееся судно. Он не раз возвращался, но принимали его все менее благодушно, опасаясь дурного влияния на девочек, вернее, на младшую из них -- Лючиту, потому как старшая Мария-Елена вышла к тому времени замуж.
Но дон Хосе не мог предугадать, что море в крови не только у Энрике, но и у его кузины, и что она, рано или поздно, пойдет его путем.
Так думала девушка, ступая следом за братом в капитанскую каюту. Стол накрыли на троих, мистер Нэд ожидал у дверей. Он оказался странно лоялен. Давно еще, когда очнулся только и услышал о своем нахождении на пиратском корабле и о командовании этим самым кораблем девчонкой, бывшим юнгой Чито, и обо всей этой истории с перезахватом многострадального корабля, долго смеялся, кривясь от боли и вытирая слезы. А когда отсмеялся, сказал, что если капитан будет того достойна, то он пойдет за ней и в огонь, и в воду. Но, желательно, в воду. На том самом корабле.
- Вы, мистер Нэд, по-прежнему останетесь навигатором и старшим помощником, Энрике будет вторым и, по совместительству, боцманом, а Васко я хочу назначить командиром абордажной команды.
Кортинас вскинул брови, а Эдвард даже крякнул от удивления. Девушка поморщилась. Ее нелюбовь к молодому ильетцу оказалась столь явной, что о ней знали все.
- Да, я ему не особо доверяю. Но он горяч и есть в нем что-то от тех, кого называем мы "дьестрос", безрассудные смельчаки и искусные фехтовальщики. А для абордажа самое то -- смелость и порыв.
- Деточка, - ласково произнес старпом, - у тебя много опыта, я погляжу...
Уши мучительно загорелись, кровь прилила к лицу. Ответила, вздергивая нос:
- Да, опыта у меня немного, если не сказать совсем мало. Но есть отвага и любовь к морю. Я всегда хотела свой корабль... - лишь произнеся это, поняла, что действительно хотела, всегда, - ...и я его получила. Если не справлюсь - вы всегда можете оспорить мое командование.
Умолчала она об одном - что сеньор Альмехо, будучи алькальдом, подтвердил ее права на бригантину, названную Песней.
- Складно говоришь. И что ж ты делать собираешься... капитан?
- Для начала добраться до Пуэрто Перлы, уладить некоторые дела, отправить письмо отцу...
- Я не об том, - оборвал ее мужчина. - Что ты собираешься делать?
Девушка замолчала, выпрямляясь еще больше. Он, конечно же, прав. Бригантина -- не игрушка, не прогулочная лодочка, и команду нужно чем-то кормить и как-то платить за работу. Значит, на выбор торговля, военная служба или вольные хлеба, то бишь, пиратство.