«Не тут-то было» сопровождало меня даже не с того моментавсю жизнь. Не знаю, что бы отвадило меня, если б я писать не смогла Произведения состояли из кучи набросков. Все новые и новые записи, которые я надеялась когда-то превратить в печатные книги. Я всегда думала об издании. И никогда не понимала людей, которые пишут в стол или хвастают своими творениями на интернет-ресурсах.
Тогда же появился интернет.
Я поступила на журналистику. Перестала строчить в блокнотах, которые к тому времени превратились в черное месиво буковок и поправок; перенесла что-то из них в компьютер и неожиданно для себя выложила в сеть.
Совсем чуть-чуть. Не самое лучшее.
Но быстрый, первый и единственный комментарий моментально отбил у меня охоту писать. Я почувствовала, что я бездарность.
Комментарий был вовсе не обидный. И от девушки, которая к тому времени посещала курсы. Он был дельный, и был субъективный. Но мне показалоськак головой в прорубь.
«Спасибо», написала я. «Я исправлюсь».
И больше писать не садилась.
Даже через некоторое время, когда вместо полноценной критики пришло «Хах, мне понравилось», я не воспрянула духом. Не поверила. Тут человек увидел и разобрал по полочкам, а этотчто ему просто понравилось?
До следующего захода в литературную прорубь прошло два года учебы.
Я рьяно засела за журналистику, намереваясь сделать ее профессией всей моей жизни. Если уж не умею писать литературно, то буду писать статейноэтому учат, и работу найду. Пусть за гроши. Пусть буду работать там, где мне все время будет тесно.
Я ненавидела журналистику. И поняла это только к началу третьего курса. Тогда же, через неделю, меня чуть не сшибла служба доставки, и Хаз спас меня из-под колес. Я попала в училище, где учат искусству, и с трепетом в сердце поняла, что мой мир, который я так долго засовывала вглубь, разросся как, если сказать метафорично, японская розовая вишня.
Парню захотелось погулять. И я вызвалась с ним.
Скажи все же, а как тебя зовут?
Я не хочу тебе ничего говорить.
Дай угадаю. Слава?
Он посмотрел на меня недоуменно.
Будешь гадать? Еще по своему имени меряешь!
Савой меня зовут только в училище. Здесь я Марина.
«Здесь». Ты даже дом называешь «здесь». Настолько же тебе проела мозги вся эта литературщина.
Я даже обиженно отстала, но потом догнала его, прежде чем он минул дверь с домофоном.
На улице накрапывал дождь. Такая противная погода стояла уже дня с дване морось, не снеглужи залезают в ботинки, боишься вляпаться в какую-нибудь хрень. Видом служили оттаивающие мартовские собаки.
Я семенила рядом, придумывая заковыристые имена, пока не поняла, что он направляется к метро.
Тебе зачем-то в метрополитен?
Ты про эту станцию с огромной «м»?
Ну да.
Туда мне тоже надо. Если ты не можешь придумать, как я отсюда уйду, сам найду способ.
Ты знаешь, как это работает?
Порталы везде универсальны. А обычнее портала твоего училища я еще ничего в жизни не видел. Значит, и здесь есть такой.
Я покивала. Какой умный.
Имена что-то никак не приходили в голову. Бред один.
Может, ты Виталий?
Нет.
Тогда Сережа?
Нет.
Маргарин?
Ты называешь меня маслом?
Ну, когда у меня заканчивается фантазия, я обычно первым делом перебираю еду.
Он резко остановился.
Перестань меня называть всякой мутью, он насупился. Ладно. Зови Олегом.
Тебя правда зовут Олег?
Ты же все знаешь! скептически покосился он.
Ну, я не могу знать все детали. Обычно я исследую мир по мере написания.
Как это?
Только когда пишу, это становится правдой.
Он снова посмотрел на меня.
Записываешьи правда?
Ну да, я припомнила. Когда в училище попала, меня сначала к картинщикам засунули, так я там такого напридумывала Кубизма. А когда записала, что я хотела нарисовать, то это сразу ожило. Правда, тоже, кубически.
И ты мне об этом не говорила, хмыкнул он.
Я удивилась.
Ты не спрашивал.
Спрашивал я или не спрашивал, мы подходили ко входу в метро, если меня выбросило рядом с такой, как ты, то будь уверена: тебя скоро придут убить.
Я резко остановилась. Он обернулся.
Чего меня? вылупила я глаза.
Убить, сказал он с потрясающим равнодушием. Чтоб такое могущество пропало на добрые дела?
Я фыркнула.
Я не могущественна.
Ну, это пока. А вот научишься творить, как велит воображение, еще меня сумеешь доставить по адресу, его голос понизился до шепота, тогда за тобой и придут.
Я скосила глаза влево на темное пятно, появившиеся из гранитного покрытия перил метро-входа. А в следующую секунду оно кинулось на меня.
Глава 4
Люди в городах потрясающе безразличны. Этому учит их сама природа мегаполисов. И когда на нас напала эта тварь, никто не обернулся на мой крик, как будто так и было нужно.
Крыса. Огромная, черная, с серыми бусинами глаз и серебряными нитями в шерсти. А когда я закончила выдумывать ее покрову новые эпитеты, она клацнула зубами в двадцати сантиметрах от моей шеи. Потом ее пронзил кинжал.
Олег вытащил с усилием острое оружие, и в следующее мгновение темное пятно от крысы испарилось.
Ты ее убил?
Нет. Эту тварь не убить.
Кто это?
Это черный вестник. Олег сощурился и недобро взглянул на меня вниз. Тебе снился он сегодня?
Не знаю. Наверное, соврала я. Вспомнила, как на моих ногах смыкаются серые зубы. Я подтянула коленки.
Олег сплюнул.
Вот ты дура, он отер кинжал о штаны: тот был сухой. За тобой приходил вестник, а ты даже этого не заметила.
Откуда я знаю, как они выглядят? нахмурилась я.
А у них нет фиксированных обличий, развел руками парень. Приходят все в черном, но могут быть и тараканом, и мошкой, и блохой. Иногда птицей. Каким-то несуразным антропоморфным. Могут деревом прикинуться. Но общее одноони несут смерть.
Я сглотнула и с ужасом уставилась на персонажа. За мной приходили. Еще раньше
У меня все было четко написано на лице, этаким красивым смертным почерком.
Когда началось?
Позавчера, я дыхнула. Дома. Потом в туалете, в училище.
Какие замечательные совпадения, у него на губах расплылась улыбка. И потом в туалете появился я?
Я выдохнула.
Это ты их привел!
Молчи! Я тут не причем! Они шли, возможно, следом, но не за мной.
А кем?
Тобой, сказал он как идиотке.
Я ничего об этом не знаю, замотала я головой. Я не придумывала.
Мало что ты думала в своей растрепанной головке, какие у тебя там розовые пони ходят, но эти вестники искали тебя, и в этот разда и в тоттебе повезло, что я оказался рядом. Наверное, это единственная причина, почему кольцо забросило именно в твой мир.
В мой мир? Забросило?
Я доставал кольцоон осекся. Сказал мне подняться, пока на нас не слишком стали обращать внимание. Хотя народу не особо былоутро субботы.
Он что-то не договорил. Мне до смерти хотелось узнать, что!
Но с такими словами не шутят!
Вот почему я еще здесь? сказал Олег, почему-то с вопросительной интонацией. Чтобы вытащить твою творцовую шкуру? Значит, если я не ушел к вчерашнему вечеру, придется это сделать сегодня.
Я не знаю, как тебя вытащить.
Хватит говорить отрицаниями, разозлился он. Приблизил меня за воротник. Если ты сегодня не найдешь способ, чтобы вернуть меня обратно, или тебе не поможет какой-то божественный случай, к завтрашнему утру сдохнешь. У меня не хватит кинжалов.
Отпусти меня, запротестовала я.
Ты все поняла? подтянул он ближе, отчего мне дохнуло в глаза запахом его нечищеных зубов. Либо подстегиваешь воображение, либо труп.
Пусти, я заплакала.
Впрочем, быстро прошло. Он сбросил меня с пальцев и скоро начал спускаться в метро. А у меня сжалось сердце: потому что по закону жанра в метро были самые ужасные твари.
Я была права. Господи, я была права! Ну почему?! Вот в первый раз жалею, что не читала Глуховского!