Вот же пьяный дурак, вот же налил глаза!
Из колоды моей утащили туза
И что теперь? Разыскать его, Белого? Тут и стараться особо не надово-о-н Самый Высокий Дом, рукой подать. А что, завалиться этак запросто к дежурному, да и выдать. Ищу, мол, секретного полковника Ратникова. Такой блондинистый, вместе в техникуме учились, в общаге в одной комнате жили. Зачем нужен? А не так посидели, понимаешь, надо бы повторить, да по-хорошему.
Бредятина.
На Западе говорят: с пола нельзя упасть. Это у них нельзя. А у нас очень даже можно. Потому как традиция русскаяпогреба да подвалы устраивать. Упадёшьне встанешь. А на Лубянке подвалы оч-чень глубокие.
И возьмут раба божьего Александра под белы рученьки, да отведут, куда следует. И на конвейер поставят. А там всё расскажешьи про Академию тоже. Что тогда станетсябольшой вопрос. Как устами младенца сказано-спрошено: если слон на кита взлезет, кто кого сборет?
А меня в психушку, на освободившуюся после Ивана Бездомного коечку.
Нет уж, в это зданьице с верхними этажами без оконкак-нибудь в другой раз.
Автомобильный поток иссякя прошёл в центр площади. Походил вокруг клумбы. Неужто это было со мной?
Что ж, решены задачи. И главное, писательский дар вернуться должен. Домой, домой!
Глава втораяПучина
Шаг в пропастьтоже путь к переменам.
Сколько ты выпил сегодня? спросила жена.
Пятьдесят, чазовские пятьдесят.
Думаешь, я поверила? Что происходит, Саша? Ты пьёшь каждый день, и помногу. Я хочу знать, в чём дело. Тебе не пора лечиться?
Нет, меня следовало убить. Мы падали в пропасть, и к обрыву семью подвёл я.
Уверил себя, что творческий дар вернулсяможно легко закончить книгу. И договор с издателем закрыть.
Я обрубил все концы. Уволился со службы, спокойной государственной должности. Ушёл от совмещенияпрекратил преподавать в институте. Перестал искать гранты. Всю ставку сделал на сочинительство.
И что же? Родил полста страници стоп. А что удаётся вымучить, идёт в корзину для мусора. Писать не разучился, а вот творитьувы
Много чего перепробовал. Табак и хатха-йогу, психостимуляторы и всего не перечислишь. Да, водочка выручала. Пятьдесят граммовполстраницы, соточкацелая. Двести граммов помогали родить две страницы, но их приходилось переписывать на трезвую голову. После чегов корзину. Продолжать в том же духе? Сопьюсь раньше, чем закончу работу.
А если смысл Провала был иной? А может, весь мой путь к провалу вёл? Мне было данои отнято нещадно. Как пусто жить, и холодно, и страшно
Оставалось последнееприбегнуть к спецсредствам Академии.
И кое-что разглядеть удалось. Знакомое зрелище: огненный рой, вырвавшись из солнечной утробы, несётся к Земле. Неужто нет спасения? И снова на пути плазменной атаки встаёт Луна
Досмотреть не успеваюкартина сворачивается в экранное полотно. В углу появляется подпись: «овский». Айвазовский? Не похоже. Ага, Тавровский.
Полотно скукоживается до бумажного листа, рядом золотой чемоданчик с приоткрытой крышкой. Лист втягивается в узкую щель, зарисовка пропадает во тьме.
Через минуту вновь светлеетвозникает миниатюрный человек с чёрными, сросшимися на переносице бровями и седоватой шевелюрой. Тавровский.
Он всматривается в меня и задаёт вопрос:
Вы согласны с нашим предложением?
Да.
Седой человечек щёлкает пальцами.
Падай, из-за спины раздаётся знакомый голос. Ты убит.
Теперь и водка стала без пользы. Яникто. Безработный пенсионер, да к тому же компьютерно безграмотный. Мало тогообременённый огромным долгом. И возвращать его придётся по-любому, а таких денег нет и не будет. Нас выгонят на улицу.
Саша, о чём ты думаешь? Выпьешь немного? Граммов пятьдесят?
Выпить? Нет, что-то не хочется.
Глава третьяТаганка
Одна правда сгорела, другая в уме осталась. Третью до людей донесёшь. Четвёртую кто-нибудь да поймёт. А пятую ни тебе, ни мне не узнать. Главное, сам себе не соври.
Тоска по Академии не утихая тянула меня в Москву. И тут, видимо по старой памяти, пришёл вызов от столичного НИИна три дня, в качестве эксперта. Дорогу и гостиницу обещали оплатитьпочему бы не слетать в первопрестольную? Вход в Академию для меня был закрыт, и в свободный вечер я решил наведаться на Таганку. Там, возле магазина «Нумизмат», много лет тусовались коллекционеры и перекупщики всяческих монет.
Пётр был хорош. Чистое юное лицо, аккуратно собранные в косичку волосы, выразительный взгляд больших глаз. Я смотрел на него и не мог налюбоваться. Он должен стать моим. Да, я возьму его, прямо сейчас. А каков он сзади?
Реверс у рублёвика тоже отличный. Крылышки орлиныепёрышко к пёрышку. Красаве́ц. Ранимое местовыпуклый центр орла, где герб московский. Нет, не потёрто нисколечко. Всадник чудный, что называется, муха не сидела.
Вещь! Но чересчур уж хороша для рубля Петра Третьего. А ну-ка, через лупу Что тут просматривается? Поле гладкое, никаких бугорков-шариков. Не литьё, однозначно.
Раковины? Ни одной. Самые интимные местаграницы букв при выходе на поле и цифры: 1, 7, 6, 2. Все границы чёткие. Не литьё, реальная чеканка. Но это ещё не всё.
Важнейшая штукагурт: боковую поверхность монеты подделать очень сложно. И тут всё в порядке: гурт шнуровидный, чёткий.
Что ещё? Звон. Крупная серебряная монета звенит гулко.
Положив Петра на ноготь большого пальца, щелчком подбросил. Рублёвик взлетел с переливчатым звуком, а его владелец, парнишка лет двадцати, проводил монету равнодушным взглядом. Ну и нервы! Вспорхни так моё тысячедолларовое сокровище, я бы напрягся. Видать, хозяин Петракрепкий профессионал.
Зажал монету в кулаке. Итак, что мы имеем? Металлсеребро, изготовлено штампом высокого качества. Уровень государственного монетного двора. Тут не тысяча, в таком-то сохране. Дома цена будет вдвое. Но что-то не так с этой монетой. Да, подрастерял я навыки за время простоя.
Сколько? лишь бы голос не выдал волнения.
Тыща двести, ответил хозяин.
Нормально. Но у меня-то всего штука баксов, последний резерв. А может, сбросит?
За восемьсот отдашь? Восемьсот баксовприличная сумма.
О! Надо показать живые деньги, в новеньких купюрах. Вытащил пачку двадцаток с Джексоном, пошуршал.
Восемьсот? Годится, сдавленным голосом ответил парнишка, с трудом удержав руку. Ага, он потянулся за баксамимонету я держал в другой руке. Приём с новенькими наличными сработал. Вот повезло!
Стоп! Откуда моя эйфория? Что означает приступ восторга? Чаще всегочто тебя дурят. Добрых дядей не бывает.
В чём дело? Владелец Петра растерянно смотрит мне за спинуи оттуда раздался знакомый голос:
Восемьсот, говоришь? На, держи.
Внимание моё раздвоилось. Слух ушёл на обладателя голоса, а зрениена его купюры. Голос мог принадлежать только Белому. Это и был Ратников, собственной персоной. А банкноты выглядели неожиданно. Сотенные, только наши. Восемьсот рублей.
Парнишка молча взял деньги, небрежно пересчитав, сунул в карман, исподлобья взглянул на Белого. Перевёл взгляд на меня, вяло кивнул и удалился вразвалочку. Пётр остался у меня.
Белый, откуда он взялся? В подобные случайности я давно не верил.
И правильно делаешь. Всё, что здесь происходит, делается с ведома спецслужб, он сверкнул голливудской улыбкой. Давненько не виделись, Костя. Я уж думал, ты того, он оглянулся, в грунт, на минус полтора
С пеплом поступить аналогично, отозвался я машинально.
Белый протянул руку:
Мы не вполне знакомы. Позволь представиться: руководитель группы активных действий первого сектора Академии метанаук Анатолий Ратников.
Первый сектор? Я в растерянности пожал протянутую руку.
Чрезвычайный орган глобальной безопасности, он рассмеялся. Только не нужно щипать себя и давить пальцем на глаз. Пошли, Костя. Остальноене здесь.