Олег Айрашин
Депортация
Все события и герои вымышлены, любые совпадения с реально живущими или жившими людьми случайны.
Пролог
Москва, Академия метанаук, первый сектор
29 мая 2046 года, вторник
Первой распяли Швецию, но лишь один человек заподозрил неладное.
Не нравится мне эта скандинавская история, вздохнул Ратников, осторожно раскручивая коньяк в пузатой рюмке. Ох, не нравится
Я понял его с полуслова.
Чего уж хорошего Радиационная авария седьмого уровня, выше некуда.
Дело даже не в этом, Костя. Ратников, сделав глоток, поставил рюмку на стол и пригладил пятернёй белоснежную шевелюру. Атомная станция в Рингхальсе не просто авария. И она не нравится мне.
Ударение он сделал на последнем слове.
Костя не имя, а производное от моей фамилии Константинов. Моё настоящее имя Александр. А Ратникова я знаю давно, вместе учились лет восемьдесят назад. Тогда это была совсем другая страна. В то время девушки почему-то любили поэтов, учёных и космонавтов; все анекдоты были смешные, а ёлочные игрушки радовали не только глаз, но и сердце; спиртного имелось два главных вида белое (так называли водку) и красное, причём стакан вина вызывал неукротимую радость.
И тогда, в шестидесятые, Анатолия по имени мы тоже не величали; «Белый» иногда зову его так и сегодня. Наедине, конечно. А полвека спустя, в 2006-м, выяснилось, что Ратников сотрудник Академии метанаук, секретной организации на окраине Москвы. Как и я сам. Нынче же мой земляк и однокашник вырос в Академии до начальника первого сектора, что отвечает за глобальную безопасность.
Как он сказал? Не нравится мне. Серьёзное заявление: речь-то идёт об аварии на атомной станции, не более.
То есть ты сомневаешься
Да. Ратников, поднявшись, не спеша прошёлся по кабинету. Обстановка тут почти спартанская: середину комнаты занимает большой овальный стол с тремя креслами; компьютер у дальней стены, в углу сейф по соседству с внушительными, в человеческий рост, напольными часами. Скудную меблировку смягчает сервировочный столик с початой бутылкой коньяка, тарелкой с помидорами, кофейником и сахарницей.
За стеклом под ясным бирюзовым небом раскачиваются верхушки стройных сосен, хмельной их аромат дразнит ноздри. Обман, иллюзия Откуда взяться лесу на глубине сорок метров? Да и окна быть никак не должно в архирежимном-то помещении.
Интересно, для чего ему понадобился я, скромный литератор из пятого сектора?
А в чём вопрос-то, Анатолий Борисович? В Чернобыле тоже неслабо бахнуло но ведь справились.
И снова ты не понял. Он снова присел в кресло. В Чернобыле, когда случилось, разобрались быстро, по-военному. И впредь подобного не допускали.
Вытащив из кармана сверкнувшую хромом зажигалку Zippo, Ратников поставил её на стол.
А в Рингхальсе м-м-мвсё идёт как-то неправильно. Месяц прошёл, а ничего не ясно. Ни черта! Вывод? Такое может повториться.
Да ладно! отмахнулся я. В атомной энергетике риск тяжёлых аварий десять в минус восьмой. Снаряд в одну воронку дважды не падает.
Не скажи, всё зависит от плотности огня. Приподняв рюмку, он рассматривал коньяк на просвет. Риск это теория. А я нутром как бы точнее словно торф под землёй горит. Снаружи лишь дымком пованивает; огонь ушёл вглубь, но рано или поздно рванёт наружу. Вон те Часы, он кивнул в сторону сейфа. Взгляни узнаешь время до конца света.
Напольное изделие мрачными контурами вызывало в памяти Вавилонскую башню; ломаный гребень недостроя из чёрного дерева венчал круглый белый циферблат.
Однако Двадцать три часа двадцать семь минут всего полчаса нам осталось. Но почему так? Ведь ядерное оружие ликвидировано; ну да, залежалось в странах Большой дюжины, арсеналы гарантированного ответа
Почему, спрашиваешь, Ратников покачал головой. Точного ответа мы не знаем. А насчёт Большой дюжины А ну как опять сколотят внутри неё агрессивный блок, хотя бы из пяти государств? Дружить сворой против кого-то древняя традиция человечества. А?
Согласен. Только я не понял, для чего тебе эта штука? Я кивнул на циферблат. На Материке[1]
*
Присмотрись, тут ещё есть отличие.
А, понял. Секундная стрелка?
Ну разумеется, Ратников кивнул, и мы дружно опорожнили рюмки.
И что это значит? осведомился я.
У нас, в Академии, искусственный интеллект даёт сверхточный прогноз глобальной опасности. Это Часы Войны, работают в режиме реального времени. Сейчас они замерли, но чую, что ненадолго.
Поднявшись из-за стола, он подошёл к часам и легко их коснулся.
А Часы Судного дня, на Материке? спросил я.
Всего лишь символ. Стрелки там переводят один, реже два раза в год. Решение принимают эксперты американские учёные-атомщики. А людям свойственно ошибаться. Такая вот ситуёвина.
Ратников опустился в кресло, которое просело под тяжестью мощного тела. Взяв с тарелки ярко-красный помидор, положил его на блюдце и, нарезав ломтиками, посыпал сахаром в соответствии с вошедшей в привычку китайской традицией.
Вернёмся к нашим баранам, сказал он. Знаешь, что ещё мне кажется?
А, ну?
Тут имеется связь. Рингхальс как-то связан с эликсиром бессмертия.
Да, на дворе 2046 год. Двенадцать лет прошло, как люди разделились на две неравные части. И меньшая часть нынче бессмертна[2]
**
Думаешь, теракт? Но почему никто не взял ответственность?
То-то и оно! Ратников нацепил на вилку красный ломтик. Боюсь, что это лишь начало. Грядёт что-то недоброе, и как раз по нашей части.
Типун тебе на язык! Но глобальная угроза? Да, это по твоей части.
И по твоей тоже, по атомной. Он заглотил сочный кусочек. Вернулся бы ты ко мне, в первый. Хотя бы на время.
Зачем?
По аварии расследование зависло, и кто-то должен сдвинуть его с мёртвой точки. Ты тот кто нам нужен.
Я согласен.
Да? Он потёр ладонь об ладонь. Вот и отлично!
Согласен, в аварии надо разобраться скорее. Но что ещё-то может случиться? Не двадцатый же век, всё под контролем. Да и некогда мне, пойми. Книгу заканчиваю, своих проблем по горло.
Вытащив из кармана миниатюрную шестигранную призму, пристроил её рядышком с Zippo. Пара сверкающих штучек смотрелась отлично.
Это что?
Флешка, ответил я, с моей рукописью.
Зачем?
Что зачем? Рукопись? не понял я.
Флешка зачем? Когда есть облако?
Не верю я в эти облака. Я переложил призмочку на ладонь. К тому же как приятно держать в руке десять тысяч витабаксов[3].
Подходец у тебя какой-то архаичный. И что там на сей раз?
Близкая тема, кстати. «Занимательной радиацией» назвал. Месяца три и готова будет конфетка.
Это так важно? спросил Ратников.
Для меня да. Слушай, не нравится мне наш разговор.
Произнеся эти слова, граф с достоинством удалился[4].
И правда, пойду-ка я, пожалуй.
И опять не оплошал Ратников снова ответил цитатой.
Иди, иди. Хорошая жена, хороший дом. Что ещё надо человеку, чтобы встретить старость? Тем более что её можно и отодвинуть.
Не нуди, Анатолий Борисович. Ты-то у нас счастливчик. Четвёртый уровень в Академии, вечная жизнь по статусу положена. Да ведь не о себе только думаю, у Марианны моей запас витабаксов тоже не безмерный. Лишь на это и расчёт. Я постучал флешкой по столу. Радиация-то ключом тема бьёт, после Рингхальса. Грех не ухватиться.
Кнедлики, говоришь? Ратников знал о моём влечении ко всему чешскому. Налицо тлетворное влияние Запада.
Я, может, только жить начинаю на пенсию выхожу.
Он молчал и мне стало совсем неуютно.
Тогда предлагаю следующее Он вновь наполнил рюмки. Если мои опасения подтвердятся И станет ясно, что
Угроза человечеству? Тогда пожалуйста.
То есть числиться в резерве первого сектора ты согласен?
Думаю, да. Надеюсь, ничего такого не случится, не те времена. Давай-ка, на посошок.
Странное дело не было у меня в ту пору никаких мрачных предчувствий. Разве что одно странное предвестие