Брешешь. не поверил горбун. С чаво б тебе его убивать? Или это Колян тебя надоумил? Скажи мне, что это шутка.
Можешь пойти и проверить.
Как раз в этот момент из особняка вышел Шаман и прямой наводкой направился ко мне. Новости, что он принёс, оказались не из приятных. Зафар не пролезал в дверь и единственный вариант, на котором сошлись рогатые, был распилить тушу на кусочки. Но тогда что людям показывать?
Может голову на балконе оставить? предложил Шаман.
Ты серьёзно? даже в воображении вид отрезанной головы представлялся мне невероятно мерзким. Совсем не то, с чего бы стоило начинать знакомство с подчинёнными. Прекрати нести чушь и похороните его по-человечески.
Жабу? По-человечьи? Шаман неодобрительно закачал головой. Теперь понимаю, чё вдруг Колян помогать тебе взялся. Он тоже грязь за людей считает.
Просто сделай всё так, будто это обычный человек.
Шаман нехотя согласился и ушёл. Но теперь заговорил горбун:
Ты чаво, и впрямь Зафара забубенил?
Что ты хочешь от меня услышать? Я устал и у меня болит голова. Ещё немного, и я решу, что у тебя нехватка свинца в организме, вот ты и тупишь.
Так я ж просто в счастье своё поверить не могу! расплылся вдруг горбун в кривой, но искренней улыбке.
В каком смысле? напрягся я в ожидании очередного прилива восторга по поводу новой выгоды.
Ты знать не знаешь, как энта жаба народ мучила. Сволота он, а не человек. Вот так вот. Таких только убивать и надо.
Быстро же ты переобулся.
Горбун посмотрел на свои ноги, пошевелил пальцем в дырке на мысу башмака, и просто ответил:
Да вродь в чём был, в том и остался. Чаво мне обувку-то менять?
От продолжения разговора меня отвлекли рогатые. Они громко и беспрерывно переругиваясь, пытались вытащить руку Зафара через дверной проём. Огромная, покрытая толстым слоем грязи вперемешку с потом и кровью, она оставляла позади себя сочный бурый след. Даже двум крепким мужчинам было тяжело с ней справиться, но они всё-таки протиснулись в проём и потащились к окраине. А следом показалась вторая рука и всё повторилось с поразительной точностью.
Мне вдруг резко захотелось уйти подальше, чтобы ничего этого не видеть, но то бы была слабость, недопустимая для человека, только что взявшего власть силой. В идеале мне бы следовало горланить сейчас приказы, указывать, как правильно надо нести и чтобы меньше следили, но заставить себя не мог, как бы не старался.
С телами Зафара и его людей разбирались ещё несколько часов, пока площадь не приняла более-менее приличный вид. Тогда на неё начали возвращаться торговцы и покупатели. Вот только ни о какой торговле у них и мысли не было. Все как один обсуждали произошедшее и гадали, что же будет дальше.
Очень кстати в этом горниле сплетен и побасенок оказался горбун. Он ловко и тонко, проявляя натуру опытнейшего из пустословов, намекал на смену власти и на то, что знает нового хозяина. Кому надо подсказывал, с кем можноспорил. Порой и вовсе надо было в лоб предложить свою версию, и тогда он умело подбирал правильные слова.
Горбун как заведённый мелькал в толпе, а костыль его ловко находил опору то на земле, то на чьих-то ногах. Впрочем на возмущения никто не отвлекался, а вот старания Черепахи быстро давали плоды. Люди переключались на возможных приемников и сочно представляли безоблачное будущее. За исключением некоторых зануд, все были уверены, что будущее будет непременно безоблачным.
Я всё время держался в стороне от толпы и наблюдал за её копошением с вялым интересом. После всплеска адреналина на меня напала апатия и хотелось только одногочтобы день этот закончился как можно скорее. Но не тут-то было. Когда тела были вынесены, Шаман подошёл ко мне с предложением выступить перед народом.
Может потом? попытался я отказаться, и сразу сам понял, несколько глупо это звучало.
Нельзя, Костолом. Сейчас не скажешьнайдётся мразь, которая на твое место полезет.
Я тяжело вздохнул и согласился. Прав он был, хоть и хотелось мне сейчас забиться в самый дальний, в самый тёмный угол, какой смогу найти и там насладиться тишиной и спокойствием.
Шаман подошёл к входу в особняк, я проследовал за ним и встал по правую руку. Рядом собрались ещё девять рогатых, оставшись за нашими спинами.
Слышь, крысы помойные, новый пахан с вами базарить будет! громко объявил Шаман. А ну все быро заткнулись, и чтоб ни звука!
«Мда, прекрасное начало. Мог бы ещё похлеще, чего стесняться?» подумал я.
Но решил не сбавлять гонор. Вдруг они по-другому не понимают?
Короче, слушай сюда! объявил я, когда на площади воцарилась тишина. Я кончил Зафара и теперь все его дела принадлежат мне! Все его кучи мои, весь его мусор мой, и заносить дань вы будете мне. Если кого-то что-то не устраивает, советую заткнуть язык куда подальше и терпеть. Иначе могу вам устроить встречу с крысами. Понятно всё? Глухих нет?
Уж не знаю, о таком они безоблачном будущем мечтали, да и плевать мне было, но в толпе зазвучала поддержка и одобрение. А мне впервые за пять лет захотелось покурить.
Глава 12
Не сказать, что я испытал удовлетворение, когда оказался на месте Зафара. Даже облегчение после пережитой перестрелки улетучилось уже на следующей день. «Теперь всё позади» только и успел подумать я, когда пришёл повар и предложил выбрать раба для забоя на мясо.
Что, прости? У меня, кажется, уши ещё плохо слышат. переспросил я.
Мясо от прошлого кончилось. Зафар обычно сам выбирал следующего. с видом, будто это прописная истина, объяснил он.
Я был уверен, что не правильно что-то понял и отправился посмотреть на всё своими глазами. Повар провёл меня через столовую с прекрасным видом на небольшую кучу медицинских отходов. Зафар любил есть в одиночестве, и потому за столом стояло одно, но непомерно огромное кресло. На таком запросто могло поместиться три человека и им бы не было тесно.
Потом мы прошли через кухню, где в чаду крутились три поварёнка. От жары фартуки они нацепили на голые тела, но всё равно покрылись потом и блестели в мерцающем свете очага.
А дальше, открыв массивную железную дверь с решётчатым окошком, повар ввёл меня в коридор с тремя секциями решёток по обе стороны.
Вот тут бабы. указал он на первую справа.
Я осторожно заглянул внутрь. В небольшой камере с двумя двухэтажными нарами и крошечным столиком находилось четыре молодых девушки. С пышными формами, вызывающими аппетит не того рода, о котором думал повар. Но глаза их были совершенно потухшими бессмысленными, а движения вялые, словно сил ни на что уже не осталось.
Это что? я всё ещё не мог поверить, что вижу именно то, что вижу. Каннибализм, настолько открытый, никем не осуждаемый. Такого я не слышал даже в рассказах знакомых оперов про девяностые, хотя там было, от чего потерять дар речи и на пару ночей распрощаться со сном.
Желаете помоложе? беспристрастно уточнил повар.
У вас тут и дети что ли есть? возмущение моё достигло того уровня, когда уже сдерживаться было невозможно и вопрос я прокричал ему прямо в лицо.
Но нервы у повара оказались на зависть крепкими и от моего гнева он даже бровью не повёл. Только ответил всё с тем же спокойствием:
А как же? Для особых гостей держим всех возрастов.
Идиоты! Немедленно отпустите всех! Немедленно!
Повар пожал плечами и спросил:
А где тогда мясо брать?
Я лучше вегетарианцем стану!
Кем?
Да ну вас всех! больше в этой тюрьме я находиться не мог и поспешил к двери. На ходу уже добавил: Чтобы я про рабов не слышал больше! Всех отпустить!
Просто ради интереса я решил разузнать, что вообще происходит в городе с рабством. Не зря же горбун так упорно настаивал, что я его холоп. Результаты поразили меня ничуть не меньше.
При населении Шатовки примерно в три тысячи человек, рабов оказалось около пяти тысяч. Они не появлялись в городе, всё время работая на мусорных кучах своих хозяев, но с каждого мне полагалась четверть дюпона в неделю. Этот омерзительный факт не оставил меня равнодушным и я приказал освободить всех. Часа не прошло, как ко мне проковылял горбун и принялся убеждать передумать.