Между сном и явью
Александр Титов
© Александр Титов, 2023
ISBN 978-5-0053-5949-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
Я смотрел ей в глаза и не мог понять, как это возможно. Я любил её до мурашек, я не мыслил жизни без неё, но всё же открывал рот, и слова застревали в горле.
– А завтра мы пойдём к морю на рассвете, – мечтательно говорила она, мягко перебирая слова. – Ты же никогда не купался так рано?
– Нет, – признался я, с трудом вырываясь из путаницы мыслей.
– Представляешь? Только мы с тобой, море и небо. И солнце ещё. Красное такое, большое. Я думаю, это будет самым лучшим моментом для… Ну… Для всего. Эй, Макс, ты меня вообще слушаешь?
Она пощёлкала передо мной пальцами, и я наконец пришёл в себя.
Надо было, конечно, слушать, тогда бы я хоть знал, о чём речь. Но где там? Я просто сидел, смотрел, как лёгкий бриз колышет её волосы, а в бездонно голубых глазах играет закатное солнце.
Зря я в это ввязался, зря приехал сюда. В двухместном номере отеля слишком тесно, чтобы сдержать себя и не полезть со всякими пошлостями. А уж когда ночью она спит рядом… почти обнажённая, даже без одеяла. Я ни о чём другом думать не могу и всю ночь, как проклятый, ворочаюсь, выбираюсь на балкон перекурить, умываюсь холодной водой.
Да и сейчас. Сидим на балконе с невероятной красоты видом на море. Она рядом в лёгком жёлтом, будто из солнца, сарафанчике, ножку на стул подняла и подбородком о коленку упёрлась. И я ведь прекрасно понимал, что стоит глаза опустить и…
Друзья. Мы только друзья. Вдруг не останется даже этого, если я признаюсь? Вдруг это самое глупое, что я могу совершить?
Лучше терпеть и наслаждаться тем, что она рядом. Если я буду держать себя в руках, то это останется навсегда…
Глава 1. Серые
Иногда сквозь чернильные линии официальных документов я видел будущее. Когда скупые на эмоции слова превращались в мыльные однообразные пятна, а цифрам терялся счёт, передо мной всплывали пророчества о беззаботной жизни. То, к чему я стремился, становилось живым и ярким, как открытка из моего личного счастья.
Вилла с черепичной крышей и кипарисовыми аллеями. С роскошным садом, где пышным цветением взрывались острова петуний и настурций, астр и флоксов, а смуглый садовник ровнял замысловатые топиарии.
Позади виллы голубым полем раскинулся бассейн. Я любил выходить к нему ночью, когда подсвеченные глубины щедро разбрасывали всюду мерцающие блики. Сопревшая за день зелень мешала свой аромат с вечно свежим запахом воды, и этот пряный букет я запивал бархатистым вермутом. Смотрел в безоблачное небо, усеянное звёздами. Мечтал.
Я любил блуждать по миру грёз. Пользовался этой возможностью самозабвенно, пока руки механически занимались рутиной. Но рано или поздно приходилось одёргивать себя и клещами вырывать из блаженства. В реальном мире однообразные бумажки складывались передо мной узкой тропинкой к мечте. Каждый распечатанный отчёт, каждая служебная записка ложились булыжниками в мостовую успеха. И я искренне наделся, что не приду к цели дряхлым стариком на грани маразма Тогда уж для меня будут неотличимы бумажные гвоздики от свежих садовых хризантем, а виллу на побережье заменит комната дома престарелых. И самое страшное, что разницы я не замечу.
– Перемычкин, – услышал я голос босса как раз когда поверх пачки договоров положил отчёт и закрыл папку, – что там с проектом «Кастилия»? Ты закончил?
– Да, Вениамин Матвеевич, уже несу.
– Давай быстрее.
Мне всегда доставляло особое удовольствие исполнять требование начальства вовремя. Кроме бесполезных благодарностей, всегда имелся шанс получить повышение или прибавку к зарплате. В любом случае, чем лучше о тебе думают наверху, тем вернее дадут ответственное поручение, способное изменить жизнь. А там уж я не оплошаю. Ухвачусь зубами, как бульдог, и ни за что не отпущу.
К сожалению, иногда приходилось делать исключения, и сегодня был один из тех редких случаев. Я предчувствовал разочарование Вениамина Матвеевича и готовился заранее увидеть это в его глазах. Если только сможет что-то проникнуть сквозь толстую ледяную корку безразличия.
Встал, сунул папку подмышку, взял костыли и неуверенными, аккуратными шагами отправился в кабинет «Деда». Так звали мы с коллегами Вениамина Матвеевича между собой. Идти было недалеко, но с затёкшими ногами даже эти несколько шагов я преодолевал с трудом. Не раз за три года я здесь падал, но со временем научился избегать таких неловких ситуаций. Прислонялся к колоннам и переводил дыхание, на повороте опирался одной ногой о стол Шуры.
Он был старожилом офиса. Его старались не замечать, а если он заговаривал сам, то вызывал лишь насмешки и презрение. В ответ Шура смиренно молчал и не держал ни на кого зла. Жалкий человечек. Серый, бесцветный. С худым измождённым лицом и короткой неровной стрижкой.
Одевался Шура так же безнадёжно плохо. Свитер с геометрическими узорами из далёких девяностых и потёртые брюки. На улице прикрывался старым серым пальто с громоздкими плечами. Я видел в нём то дно, на которое мог опуститься сам, и лелеял мысль, что никогда таким не стану. И в то же время всегда удивлялся, откуда во мне столько презрения. Разве сделал он мне что-то плохое?
Когда я слегка толкнул Шурин стол, тот посмотрел на меня и поправил очки в толстой роговой оправе. Будто ожидал, что я заговорю, спрошу его: «как дела?». Он делал так всегда, когда кто-то подходил. Поправлял очки, молча смотрел. Ждал.
Я улыбнулся из вежливости и похромал дальше.
– …Нет, Мить, пораньше не смогу… Ты же помнишь, какой сегодня день?.. Ну вот и вспоминай теперь, – вполголоса говорила по телефону Кристина.
Бездельница, каких ещё поискать надо. Занимала первый стол возле кабинета босса, но при этом трепалась без устали весь день напролёт. Вот и сейчас. Ворковала, как первокурсница, покручивая пальцами карандаш. Пусть и было ей за сорок, характер проступал вызывающим макияжем. Если не считать тонких линий морщин на шее, ничто не выдавало возраста. А остальные приметы подступающей старости прятались под толстым слоем косметики и лицо её скорее напоминало восковую маску с накрашенными веками и напомаженными губами.
– Ну какой ты настырный… Да, мне нравится… Даже так?.. Ну я не знаю… Подожди, тут сотрудник идёт.
Кристина замолчала и посмотрела на меня украдкой, с трудом сдерживая улыбку. Наверняка, очередной ухажёр пристал со всякими глупостями. Кристине везло на таких. Либо начинали засыпать пошлыми фото и видео, либо вовсе при случае лезли в трусы или тянули в постель. Желаемое они иногда получали, но не потому, что были невероятно обольстительными. Просто иногда и самой Кристине становилось невыносимо одиноко.
– Да погоди, говорю, – одёрнула она настойчивого собеседника, когда я уже почти прошёл. Минутная передышка подошла к концу. Пора возвращаться к расспросам про нижнее белье.
Ещё несколько шагов, и я ухватился за прохладную ручку кабинетной двери. Вениамин Матвеевич сидел, прикрыв глаза и сложив руки, всё равно что первоклассник на уроке. Слушал то ли Чайковского, то ли Мусоргского. Слишком тихо, чтобы разобрать.
Мебели в кабинете было мало. Лакированный стол красного дерева да большое чёрное кресло, которое Вениамин Матвеевич покидал лишь после того, как офис окончательно пустел. Появлялся он в кресле так же всегда заранее. Кое-кто даже предполагал, что Дед и вовсе никуда не уходит.
На столе стоял моноблок с диагональю побольше, чем у телевизора в моей спальней. Никто не знал, что именно так увлечённо смотрит Вениамин Матвеевич, но это «что-то» интересовало его куда больше, чем отчёты подчинённых.