Он сказал, что приехал по делам, и что ты, так или иначе, ему поможешь. А как именно, тебе решать. Вот. Сказал, что ты поймёшь. Кажется, правильно передала, смутилась Надя.
Злился?
Совсем нет. Весёлый был. Шутил много. Вадь, а
Кто он? Ну давай. Спроси. А я отвечу. Нечего уже терять. И будем решать, как дальше.
а у тебя туфли грязные. Давай я помою?
4
Молебен мы, конечно, заказали, рослый бригадир мял в руках метростроевскую фуражку. Но чтобы уж наверняка Можно ведь и ваш ритуал, и освящение?
Невысокий мужчина, лицо которого наполовину скрывали круглые зелёные очки, кивнул.
А оплата как?
По факту, сухо сказал спирит, почти не разжимая губ. Результат устроитзаплатите.
Бригада одобрительно загудела.
Ну мы тогда того Дежурный полицейский, он знает. Он вам мешать не будет.
Идите уже, раздраженно дёрнул плечом спирит.
Возражать никто не стал. За пару минут вестибюль опустел.
Оказавшись один, спирит повёл себя странно. Из рюкзака извлёк фонарьстарый, с ручкой, перемотанной изолентой. Подошёл к стене, долго водил пальцем по размытым потёкам, в которых смутно угадывались очертания букв. Наконец удовлетворенно кивнул. Минут десять ползал на четвереньках по рельсам. Наконец выпрямился, вытер пот со лбаи, вздрогнув, обернулся на знакомый голос.
Посветить? язвительно осведомилась Диана. Конечно, вы тут ни при чём, Вадим Палыч. Мимо проходили. Равно как и я. Да?
Вадим часто заморгал. Свет ламп вестибюля слепил глаза, но ему всё равно удалось рассмотреть пистолет в руке следовательши.
Надпись с ошибкой, буркнул Вадим. То послание, «подземелья оставьте мертвецам». Стилизация под старинную орфографию, но достаточно корявая. В слове «подземелий» только один ударный «е». Для редуцированных использовалась другая графема.
Вы бы так не оплошали, да?
Вадим поморщился.
Я понимаю, как всё это выглядит. Но я правда ни при чём.
А зачем было ретироваться через окно? Ладно, спишем на интровертивный склад характера, вздохнула она, опуская пистолет. На рельсах что-нибудь есть?
А что, ваши здесь ничего не осматривали? удивился Вадим.
Нет, Диана ловко спрыгнула с края платформы. Нас сюда и не звали. Ирония-то в чём? Никто не пострадал. На Шигарёвской одному метростроевцу стало плохо с сердцем. Он там полчаса пролежал, не меньше. Хотели бы убитьничто бы не помешало. Ан нет. Убийствоэто совсем другой уровень. Это уголовка. То есть эти силы зла грань-то не переступают Имуществода, попортили. Но бравая вечерняя смена почти всё отмыла. Выходит, никаких нарушений закона нет. А за развенчание городских легенд сверхурочные не платят. Они пошли вглубь тоннеля. По сторонам змеились сплетения проводов.
А мне не нравится это всё. С душком каким-то этот маскарад. Вот как здоровые мужики могли испугаться ряженой девки? Да хоть как она будь размалёвана! На станциях днём освещение отличное. И что, они томатный сок с кровью перепутали? И ни у одного не ёкнуло подбежать и помощь предложить?
Скорее уж лопатой врезать, буркнул Вадим.
Ну или так. Вообще, в чём смысл? Разогнать строителей? Так свято место пусто не бывает, новые найдутсясроки-то срывать нельзя. Для государя это метро как игрушка любимая. Сегодня звонили из столицыЕго Величество приедет на открытие. Вот не было ж печали!
Может, это рабочие подстроили, чтобы прибавку к зарплате выпросить?
Мистический коэффициент? Диана закурила. Умно слишком. И для наших никтофобов, которые подписи против метро собираюттоже
Она споткнулась. Вадим еле успел подхватить её.
Неудобно же, не выдержал он. Как вы на этих каблуках?..
Привычка, Диана улыбнулась. Помню, вернулась я сюда после войны. Иду по дворцовому проспектугрязная, в шинели, в огромных сапогах. А май, между прочим. И девицы порхают. И не девицы, а очень даже тётки, тоже порхают. И всев платьицах, на каблучках, тонкие-звонкие. И ведь, зараза, парни на них смотрят, а не на меня, орденоносную героиню. Я-то думала, приеду а, ладно. В общем, я на всю первую зарплату купила туфли. На каблучках, само собой. С бантиком.
Надя бы так не сглупила. Надя аккуратно вписывала доходы и расходы в разлинованную тетрадку. Надя ходила в удобных ботиках на плоском ходу.
Диана резко остановилась. Выхватила фонарь из руки Вадима, склонилась над рельсами.
Парик? Вадим, щурясь, вглядывался в тёмный комок пакли. А это что за пятна? Кровь?
Вот не знаю, посерьёзнела Диана. Тихо!
Он послушно затаил дыхание. Естественно, сразу же темнота тоннеля ожила, превратилась в хищную бездну шорохов. В завываниях ветра угадывалось чьё-то надсадное, хриплое дыхание. Господи, чем он, Вадим, думал? Восемь метров земли над головой, никто не услышит Они тут вдвоём, один пистолет на двоих.
Точнее, такочень хорошо, если они вдвоём.
Нервы, мать их, Диана закусила губу.
Что-то гулко ударилось о рельсысовсем близко! и тяжёлое дыхание превратилось в вой, полный боли и отчаяния. Луч фонаря выхватил из темноты изъеденное язвами лицо. Пустые глазницы. Безгубый рот. За гнилыми пеньками зубов шевелилось что-то чёрное.
Фонарь выпал из разжавшихся пальцев Дианы, лязгнул о рельсы. Ослеплённый темнотой, Вадим, заорав, шарахнулся назади не смог удержать равновесия. Локоть обожгла острая боль. Что-то сжало его лодыжку.
Беги! крикнул он. Точнее, попытался крикнутьиз горла вырвалось жалкое сипение.
Громыхнул выстрел. Сквозь звон прорвался крик Дианы:
Живой? Задело?
Нет, заорал он, но собственный голос доносился как сквозь вату.
Вспыхнул огонёкслабый, дрожащий. Спичку зажгла, понял Вадим.
Оно было мертво. В копне спутанных волос что-то маслянисто поблескивало.
Что это было? Ты видела? Видела?
Отойди, хрипло проговорила Диана. Быстро. И не трогай это. Не смей.
Оно заразное? охнул Вадим.
А я знаю? выкрикнула Диана. Лицо её исказилось от болиспичка обожгла пальцы и погасла.
Вадим несильно встряхнул её за плечи.
Сходи на станцию, приведи дежурного. А я побуду здесь. Само оно не уйдёт, конечно, но за ним могут прийти другие. А нам нужны улики. Так ведь?
Д-да, хорошо. А ты чтоодин? В темноте? С трупом?
Уже доводилось, поморщился он.
Этого не могло быть. Но это было. Остановившийся взгляд. Струйка крови по щеке. И обжигающее отчаяние.
А ведь он даже не видел, как это произошло. Как и всегда, Вадим должен был лезть вторымпосле того, как передаст Владу, уже забравшемуся на гребень забора, сумку с динамитом. Вытянутые руки дрожали от напряжения: взрывчатки было около тридцати килограмм. Потом стало легкоВадим услышал, как сумка гулко шлёпнулась на промёрзшую землю по ту сторону забора. Поднял взгляд. Успел увидеть, как Влад нелепо взмахнул руками, услышал лязг железа и короткий, неприятный хруст. Через секунду Вадим уже был наверху. И с трехметровойсмешной, детской! высоты глядел на Влада, распростёртого на груде острых железных обломковтолько руки и лицо белели в свете фонаря.
Вадим тревожно обернулся на вспышку света. Это Диана, отошедшая уже метров на двадцать, чиркнула спичкой.
Чуть что, стреляй! крикнула она в темноту. Без рефлексий! Ясно?
Мыслияркие и чёткие, как слова на плакате.
Плавильщики придут в четыре. Олегнаш. Он проведёт к генератору. На всякий случай можно взять у Влада револьвер. Влад, честно говоря, даже хуже стреляет, просто казалось само собой разумеющимся, что оружие понесёт он. Устанавливать взрывчатку сотню раз тренировались в заброшенных деревнях. Одному сложнее, конечно, времени мало. Но ничего невозможного. Так чтоничего не изменилось. Оставалось пойти и сделать. Закончить начатое.
Впереди, в тоннеле, что-то лязгнуло. Вадим вскинул руку с пистолетом, взвёл курок. Может, лечь на рельсы, притвориться мёртвым?
Со стороны Шигарёвской донёсся криккороткий, резко оборвавшийся. Диана!
Вадим вскочил. Неуклюже переставляя затекшие ноги, бросился по тоннелюспотыкаясь, падая, обдирая ладони о шершавую обмотку проводов.