Наша обходительность не в твоем вкусе? притворно удивился Паласар. Он достаточно уболтал этого несговорчивого Каспара. Теперь нужно заканчивать, пока он не свалился от слабости. Но перед этим подержать его на крючке еще чуть-чуть. А ты выглядишь как человек тонкого ума, способный оценить неспешное течение беседы, подобной шахматной партии в сорок ходов.
Неспешное течение у вас от жары и от лени. Жары здесь не наблюдается, а до вашей обходительности отсюда четыре недели галопом на свинье.
Да уж, местные вши не располагают к переговорам, достойным шахматной игры. Я повторю свое предложение. Мне нужен начальник охраны для моего груза. Я выбрал тебя, и поскольку ты сейчас без работы и денег, я нахожу твой отказ едва ли не оскорбительным.
Я был ранен и почти искалечен! Каспар собрал остатки гнева. Сегодня хромым меня назвал пьянчуга, потом дразнила Марихен, а скоро меня будут дразнить все уличные мальчишки, и я мало смогу сделать, если им захочется кидать в меня камни!
Каспар не хотел этого всего говорить, но осознание своей печальной доли внезапно затопило его, и он не мог остановиться, пока полностью не выговорился.
Удача отвернулась от меня. Здесь мне не найти работы, потому что здесь мало дураков, которые будут платить золотом за грошовые советы и кормить меня ради разговоров. Я не могу шагу ступить без костыля, я не могу вести даже себя, не то что караван. Здесь мне нет дома. Я мог бы податься в церковь, но в приходе меня считают слишком шумным. Все что мне остается это прибиться к торговцам и искать пристанище внизу. Меня мало что ждет, кроме милостыни и пьянства. А если рана загноилась, то лекарь может отнять целиком ногу, и тогда вся моя жизнь станет милостыней и пьянством.
Твои страдания велики, но удача переменчива, мой друг. Может быть, именно теперь она поджидает тебя, нужно только ухватить ее.
Вся моя удача была в том, что я добрался сюда живым. Если бы ты знал, сколько неисполнимых обетов Господу я дал, чтобы выбраться сюда из леса.
Если твоя рана это единственное, что тебя беспокоит, то я утешу тебя. Она не настолько серьезна. Я могу вылечить ее за одну ночь и один день.
Не смейся надо мной, старик! Ты даже не видел ее.
Лекари Джун-Го могут узнать болезнь по биению сердца, в Индии по дыханию, а в Тибете взглянув на изображение человека. Тебя смущает, что я могу определить серьезность твоей болезни по нашему долгому разговору?
И где все эти лекари? Что мне до этих россказней? А коли ты сам лекарь, то должен знать, что тут нужны месяцы!
Я не лекарь, но некоторые болезни мне подвластны, и я знаю, что если раненый может подняться на ноги, то у меня найдется средство излечить его. Я уважаю свое искусство и не бросаюсь пустыми обещаниями. Возьми это. Паласар достал из складок расшитой звездами накидки мешочек и протянул Каспару. Мешочек сладко пах сушеными травами. «Братство серы и ладана», вспомнил Каспар и воскликнул:
Ты знахарь и алхимик! Его на короткий миг охватило детское ощущение чуда, которое вмиг избавит его бед. Через несколько дней он будет вспоминать об этом наивном, но светлом чувстве со всем отвращением, на какое только способен, но в этот миг он был искренне взволнован.
Тише! попросил Паласар. В этом нет ничего плохого, но мое искусство не в чести у некоторых. Мне не хотелось бы прослыть «шумным», как ты сказал. Завернешь содержимое в льняной платок, намочишь горячей водой и приложишь к ране. Плотно завяжи поверх и держи в тепле. Травы вытянут хворь, срастят кровяные трубки и очистят кровь.
Каспар собрался спрятать мешочек, но Паласар резко схватил его за руку и уставился ему прямо в глаза.
Одна ночь и один день. Это сильные травы. Самые сильные. Армия, идущая с возом этого зелья, будет непобедимой. Сколько, по-твоему, это должно стоить? Это очень дорогие травы, а поскольку денег у тебя нет, я предлагаю следующий договор. Если травы исцелят тебя, ты берешься за охрану моего груза за обычную плату.
Ощущение чуда еще держалось, поэтому Каспар, не думая, согласился:
Нет такого травознайства, чтобы исцелять резаные раны за одну ночь. Если завтра я исцелюсь, я отведу тебя, куда скажешь, за половину платы.
По рукам, Паласар просиял, будто вырвал из Каспара нерушимую клятву.
Они протянули руки, чтобы пожать их в знак соглашения, но при первом же прикосновении к ладони Каспара Паласар отдернул руку.
Что за фокусы? злобно зашипел он, глядя на свежий порез, проходивший по холму Венеры.
Ой, премного извиняюсь, неловко пробормотал Каспар, убирая в рукав потайное лезвие. Выскакивает иногда. Нужно наладить пружину.
Дурак! Не режь меня больше! с обидой потребовал Паласар.
Они снова пожали руки.
Но одно условие начал Каспар.
Нет! Уговорено и кончено. Раздраженный Паласар быстро вскочил из-за стола и удалился, стряхивая с плаща крошки еды.
«Неприятно это не иметь возможности встать из-за стола и догнать его», подумал Каспар.
Ходьба самая простая вещь на свете, умение, которым овладеваешь в таком раннем детстве, что не можешь вспомнить; свою великую способность ходить не замечаешь годами, не обращаешь на нее внимания, как не замечаешь, что дышишь. Но, лишившись этой мелочи, сразу чего-то недостает. Вера Каспара в волшебное снадобье была мимолетна, и теперь он думал о знахарском мешочке, как об обычном товаре шарлатанов, хотя Паласар был не так прост, как ярмарочный торговец счастьем.
В последней фразе Каспар хотел уточнить, что в точности значит это слово исцелит. Травы же могут помочь, но насколько они должны помочь, чтобы Паласарова часть сделки считалась выполненной? В любом случае, на полное исцеление рассчитывать не приходится, и всегда можно сказать Паласару, что травы помогли недостаточно. Пожалуй, даже хорошо, что тот сбежал прежде вопроса. Это оставляет место для дальнейших переговоров.
С этой мыслью Каспар взялся за новое дело, благо, что для его исполнения ему не придется вставать из-за стола. Может, жизнь из милостыни и пьянства, какую нарисовал себе Каспар, и лежала перед ним беспросветными годами мытарств и мороки, кое-что интересное он еще успеет поделать. Он подозвал к себе знакомых, следивших за его разговором с Паласаром.
Проведя весь вечер за расспросом наемников, Каспар составил себе картину о своем нанимателе. Началось все неделю назад, когда на перевал вошел богатый караван сейида Лезаха из Шираза. Лезах никогда не покидал родной Шираз, поэтому прибывшего с караваном Паласара сначала приняли за главного караванщика. Паласар поселился в «Кардинале», единственном постоялом дворе, где были богатые покои для купцов, в них были и кровати, и ночные вазы, а по утрам приносили таз подогретой воды, чтобы господа могли умыть свои лощеные физиономии.
Паласар не скупился на расходы, хотя его траты происходили словно от неопытности, а не от любви к роскоши. Купцы считали каждый грош, Паласар будто и не вел счет деньгам. Это, а также то, что все распоряжения по каравану отдавал другой человек, привели к тому, что статус Паласара на перевале стал меняться с понятного на непонятный, а когда спустя два дня караван тронулся в путь без Паласара, он перешел в разряд личностей таинственных. Никто так и не смог улучить момент, чтобы порыться в его вещах: Паласар был нигде и везде, возникая в самых неожиданных местах и спугивая воров (их на перевале было два, и оба, чтобы не подвергнуться остраксизму, соблюдали неписаные правила не воровать у «кромешников» и людей уважаемых, а, обнося пришельцев, блюсти приличия и меру).
Скоро стало известно, что Паласар собирает охрану для некоего каравана. Каспар так и не смог разузнать, кому первому он это сообщил, но так или иначе возникла задача: организовать для Паласара охрану груза, при этом он упомянул, что звездам угодно, чтобы его караван вел человек небольшого роста со смуглой кожей. В этом описании узнали Каспара. На слова желавших взяться за работу, что Каспар ушел и не вернется несколько месяцев, Паласар отвечал, что если судьбе угодно, чтобы с ним шел Каспар, то с ним пойдет именно Каспар. Фатализм для здешних мест необычный, но по восточным меркам приемлемый. Вскоре Паласар сообщил Каспар опять не узнал, кому он это сообщил, что его дело не требует отлагательств, поэтому Каспар должен вернуться вскоре. Этот слух распространился в то же время, что и новость о мятеже в отряде Каспара, и Паласар перешел в разряд личностей весьма таинственных, даже опасных. Над ним начали сгущаться тучи, но сгуститься они не успели, так как Каспар вернулся.